Стокгольм времен Астрид Линдгрен. История повседневности - Татьяна Чеснокова

На большой сцене в «Грёна Лунд» выступали в разное время многие шведские и зарубежные звезды – Луи Армстронг, Жюльетт Греко, Пол Маккартни, Биргит Нильссон и др. В шестидесятые годы в парке постоянно выступал известный шведский трубадур Эверт Тоб. Он продолжил по сути песенную традицию, идущую еще от Бельмана. Поэт, композитор и певец, Эверт Тоб столь любим шведами за то, что открыл им в своих песнях всю прелесть шведской природы, летнего отдыха в шхерах. Необычайно важным и притягательным для него всегда был образ моря. Будучи юношей, Тоб мечтал стать художником и в начале XX века посещал стокгольмский ресторан «Юльдене Фреден», где встречал, среди прочих, Августа Стриндберга. Расставшись впоследствии с полунищей богемной жизнью в столице, Тоб ушел в плавание матросом. Несколько лет провел в Аргентине, затем изучал старинную поэзию Прованса, часто бывая во Франции. Все это нашло отражение в его собственном песенном творчестве: южные моря, портовая жизнь, любовь и разлука, экзотические для шведов образы и мотивы. Песни Тоба звучат уже полвека. Сегодня сын Эверта Тоба, Свен-Бертиль, часто исполняет отцовский репертуар и песни Бельмана.

Другой культовой фигурой шведской эстрады по-прежнему остается Повель Рамель. Как эстрадный актер и певец, он дебютировал в 1939 году. Но он также писатель, композитор, пианист. Его называют «королем ревю», мастером сатиры и пародии, за свою жизнь он исполнил около двух тысяч песен, скетчей, монологов, писал книги, выпускал пластинки, снимался в кино. Он автор многих мюзиклов, фильмов, радио– и телепрограмм. «Его эпоха такая же длинная, как Ингмара Бергмана и Астрид Линдгрен, и совпадает с ними. Эти трое охватывают своим творчеством два-три поколения в Швеции, – пишет журналист «Дагенс нюхетер». – Я вырос с «Калле Блумквистом», «The gräsänkling blues» и запрещенным для детей фильмом «Девичий источник»; мои сыновья – с «Роней, дочерью разбойника», «The sukiyaki syndrome» и фильмом «Фанни и Александр». А для внуков будет интересно все это вместе» [121] .

Известнейшие мюзиклы, популярные в Швеции и за рубежом, написаны Бьёрном Ульвеусом (текст) и Бенни Андерссоном (музыка), участниками легендарной группы АВВА. Классическим шведским мюзиклом была названа «Кристина из Дювемолы», написанная по мотивам исторической эпопеи Вильхельма Муберга о шведской эмиграции в Америку. Премьера состоялась в 1995 году в Музыкальном театре города Мальмё. В Лондоне в 1999 году с успехом прошла премьера нового мюзикла – «Mamma Mia!», основанного на песнях группы. С тех пор этот мюзикл идет с аншлагом во многих странах мира. В 2005 году состоялась его премьера в Стокгольме. Тогда впервые за последние двадцать лет все члены группы АВВА появились вместе на публике.

АВВА считается одной из самых успешных поп-групп в мире. Она продала 360 миллионов пластинок. До сих пор самая известная за рубежом, шведская группа победила в 1974 году на фестивале Евровидения, исполнив песню «Ватерлоо». Последняя треть XX века прошла в Швеции большей частью под знаком музыки АВВА. Собственно, «Mamma Mia!» было сперва названием одной из самых популярных песен группы. Другим хитом долго оставалась песня «Dancing Queen». «18 июня 1976 года АВВА исполняла «Dancing Queen» на гала-концерте в честь предстоящего на следующий день венчания короля Швеции Карла XVI Густава (Carl XVI Gustaf) с Сильвией Соммерлат (Silvia Sommerlath). Концерт этот транслировался по телевидению. Когда песня «Танцующая королева» (Dancing Queen) вышла в августе в виде сингла, она с триумфом пронеслась по всему миру и вышла единственный раз в истории группы на первое место в американском хит-параде. Многие предполагали, что эта песня является прославлением королевы Сильвии. Этого, конечно, не могло быть хотя бы потому, что песня записывалась осенью предыдущего года. «Но если уж у вас есть песня под названием «Dancing Queen», то, естественно, что именно ее выбираешь для выступления на таком гала-концерте», – говорит Бенни» [122] .

О Бенни Андерссоне, который живет сегодня со своей семьей в собственной вилле «Лидо» на Юргордене, журнал «Свенск Дамтиднинг» писал: «Бенни заработал много денег на группе АВВА. Он единственный член, который не продал свои royalties. Много денег потому, что они с Бьёрном написали большинство песен.

Бенни Андерссон владеет сегодня одной из самых прибыльных шведских компаний – «Baobab Holding». В ее кассе имеется около 100 миллионов крон. <…>Собственное состояние Бенни оценивается в 69 миллионов крон. Он вместе с Бьёрном является совладельцем английской компании «Littlestar», которая продюсирует успешный мюзикл «Mamma Mia!», принесший более 7 млрд. крон. <…> Он может также похвастаться собственным отелем «Rival» на Сёдермальме. Здесь жили многие известные артисты, в отеле есть кинотеатр, кафе и конференц-зал. Портрет Бенни висит в Грипсхольмском дворце, вместе с портретами Греты Гарбо, Ингмара Бергмана и Густава Васы, входящими в Национальное собрание портретов. <…> Бенни интересуется искусством, скаковыми лошадьми, театром. Ему также нравится решать кроссворды и совершать долгие прогулки с собакой» [123] .

* * *

Отдых и развлечения включают в себя и неизбежное сидение перед телевизором. В повседневной жизни шведской семьи телевизор занимает почетное место, а просмотр телепрограмм служит формой домашнего отдыха. Описывается эта примета быта и у Астрид Линдгрен. Как известно, Карлссон сперва был уверен, что в телевизионном ящике держат булочки, но потом, увидев на экране диктора, изумился, как это большой дяденька смог залезть в этот ящик. Карлссон долго забавлялся, то включая, то выключая телевизор:»Дядьки появляются и исчезают, когда захочу».

«Смотреть телевизор» – так называется глава из книги Леннарта Хагерфорса «Жизнь – это то, что проходит, пока мы заняты другим» (1990). Автор описывает, как менялось отношение к телевидению на протяжении второй половины XX века. Его герой, И. С., вспоминает свое детство, пятидесятые годы и традиционные встречи родственников. Это был ритуал общения по воскресеньям. Но вот в 1958 году в семье был куплен телевизор. Общение фактически прекратилось, все собирались теперь у телевизора, и потребовалось двадцать лет, чтобы выйти из этого состояния паралича. Неважно, ради чего собирались родственники – на день рождения, на Пасху или Ивана Купалу. В комнате убирался стол, расставлялись стулья, как в маленьком кинотеатре. Все сидели молча, застыв перед экраном, смотря все подряд. Телевидение воспринималось ими не как средство передачи информации, а как встреча с отдельными людьми.

И. С. вспоминает, что он пытался всмотреться в лица родственников, сидевших перед телеэкраном. Ему хотелось понять, есть ли соответствие между выражением их лиц и тем, что показывают по телевизору. Но соответствия, ответной реакции он не находил, как ни старался. То, что происходило на экране, было для них из чуждого мира и разыгрывалось на непонятном языке. Затем родственники поднимались, собираясь домой, и всегда кто-нибудь говорил, что по телевизору одну ерунду показывают. И тотчас кто-то другой заявлял, что была все-таки одна интересная передача – про медведей. Эта передача лет десять приводилась родственниками в пример.

«Почему люди так легко отказались от традиционного общения? Почему вечерами просиживали перед телевизором? Может, они интуитивно понимали, что вынуждены привыкать к этому, что сопротивление бесполезно?

Ничто иное – ни повышение жизненного уровня, ни туристические поездки, рок-музыка или автомобили, ни даже урбанизация – не привело к таким существенным изменениям в жизни людей, как появление телевидения. Почти каждое современное изменение имело материальные предпосылки. И только телевидение непосредственно вторглось в сознание людей. Подобно оккупанту, оно разбило существовавшие структуры и заменило их новыми. Для многих потребовалось десятилетие, чтобы выйти из состояния ментального блокирования, которое произошло с ними в переходный период. Передачи о природе и английские сериалы помогли справиться с этим» [124] .

Став взрослым, И. С. начал ценить телевидение за информационные передачи. «Когда И. С. включал в 19.30 новости «Раппорт», он делал это не столько для того, чтобы узнать об изменениях, сколько для того, чтобы удостовериться, что мир цел, невзирая на все перемены. Новостные программы создавали ощущение надежности. В них хаос приобретал форму, а неизвестность – знакомые черты» [125] .

В выходной день семья собирается у телевизора. Дети посмотрели свои детские передачи, взрослые – новости. Вечером старшая дочь говорит: «Скоро начнется фильм». Они с папой устраиваются поудобнее на диване и ждут. Сидение перед телевизором сближает их, они смотрят фильм вместе, а потом обсуждают его.

С появлением видео И. С. не может отделаться от ощущения какой-то фальши, подделки. «Видео было преступлением против диктата телевидения, ибо оно позволяло выбирать продукт и время для его потребления. У И. С. поднималось настроение именно от того, что он готовился к моменту начала фильма по ТВ, что он мог позволить себе удивиться, посмотрев что-то незапланированное, что он знал: такой-то фильм будет показан только в определенное время и больше никогда, – может, только повтором через пару лет. Все это повышало ценность фильма: для него было специально назначенное время, и И. С. не мог повлиять на этот факт.