Добрая фея с острыми зубками - Татьяна Сахарова

Увы, годы рождения младенцев Киселевой Тамара Никандровна вспомнить не смогла даже приблизительно. Затем секретарша отвела меня в подвальное помещение, в котором располагался архив, и оставила там на попечение совсем юной девчонки Кати, ведавшей «амбарными» книгами. Выполняя распоряжение главврача, она суетилась изо всех сил. Причем ее суета была совершенно бестолковой: девушка выхватывала с полок пыльные регистрационные журналы просто наобум. «Такой хоккей нам не нужен», — рассудила я и решила упорядочить процесс поиска.

Если Киселева принята на работу в июле шестьдесят восьмого, то рискну предположить, что беременной на тот момент она не была, а если и была, то на начальном сроке. Отсюда следует, что листать журналы надо с начала шестьдесят девятого года и максимум до середины восьмидесятых. Вряд ли женщина отважилась рожать ближе к сорока.

Фронт работ, таким образом, получился немалый. На каждый год приходилось по десятку толстенных книжек, исписанных корявым бисером. Кто бы мог подумать, что во времена расцвета социализма в одном только роддоме нашего города на свет появлялось до двадцати младенцев каждые сутки. Сегодня по статистике ежедневная рождаемость во всех вместе взятых городских роддомах редко превышает тридцать-сорок малышей. Что говорить, рыночная экономика свалилась на людей как снег на голову. Один ребенок в семье — уже подвиг, двое — недоразумение по причине поздней диагностики беременности, трое — пьяная безответственность.

Исполненные энтузиазма, я и Катя принялись за работу. Титаническими усилиями за час мы проштудировали записи примерно за полтора года. В них нашлось несколько рожениц Киселевых, но инициалы у всех были другие. С такими темпами здесь придется провести весь завтрашний день.

От архивной пыли неприятно щекотало в носу. Хорошо хоть Антонину с ее аллергией с собой не притащила. Решив устроить себе небольшой перекур, я выбралась на улицу. Ужасно не хочется торчать в этом пыльном архиве и завтра. И вообще, что я потеряла в роддоме? Зачем мне сдались эти младенцы? Ну, предположим, удастся их разыскать… Вероятность того, что подросшие дети как-то причастны к смерти бессовестной мамочки, близка к нулю. Вариант с усыновлением у меня тоже никак не склеивается. Правда, если…

Я лихорадочно затушила сигарету и метнулась назад в архив. Катя как раз добралась до сентября семидесятого. Схватив с полки журнал за июль семьдесят шестого года, я перелистнула странички на конец месяца. Двадцать пятое число. Указательный палец побежал по строчкам. Есть! «Сереброва Нина Витальевна. Девочка, 3300 гр., 52 см, без патологий. Выписана 4 августа…» Дальше следовали подробные записи об общем состоянии здоровья роженицы и новорожденной. Выходит, я появилась на свет именно в этом роддоме.

Сей факт почему-то дома никогда не обсуждался. Или, может, я просто никогда не заостряла на этом внимание.

Предположим, моя начальная догадка верна… Я побежала глазами по странице. Нет. Ничего. Пусто. А двадцать четвертое июля? Опять ничего. Двадцать шестое… Эврика! Вот оно! «Киселева Оксана Тихоновна. Девочка, 3500 гр., 50 см, без патологий. Отказ. Направлена в дом малютки № 3, 5 августа…»

Я перечитала запись еще несколько раз, одолеваемая чувством глубокого разочарования. Честно говоря, согласно моей сумасбродной версии тут должно было быть написано, что младенец умер. Это стало бы разгадкой. Долгожданный ребенок Серебровых умирает при родах, и шансов на новую беременность нет практически никаких. Искусственное оплодотворение в те времена если и существовало, то в зародышевом состоянии, а тему суррогатного материнства не рискнул бы развить даже самый смелый советский фантаст. Киселева рожает здоровую девочку, но в документах пишут, что младенец скончался. Мои родители получают здорового розовощекого карапуза — то есть меня, — а Оксана Тихоновна и кто-то еще из медперсонала — солидную материальную компенсацию. В записях все чисто. Одна девочка умерла, вторая на законных основаниях выписана из роддома.

Но, выходит, я попала пальцем в небо. Обе новорожденные покинули больницу живыми и здоровыми. Неужели то, что они родились почти одновременно, случайное совпадение? Слабо верится.

Есть, кстати, еще Валентин Верещагин. Он ведь тоже получал от Киселевой фотографии. Чисто визуально народный депутат старше меня лет на пять, хотя внешнее впечатление может быть обманчиво. Пока буду узнавать дату его рождения по электронной почте, пара дней пройдет, никак ни меньше. Позвонить бы ему… Но его телефона у меня нет, да и, боюсь, он не обрадуется прямому звонку. У него выборы на носу, а тут я — компрометирующий элемент.

Стоп! Зачем нужна в нашей компании служба информации? Я и раньше неоднократно задавалась вопросом, что с утра до ночи делают в конторе три человека с высшим образованием и приличной зарплатой.

Схватившись за мобильный, я даже не сразу сообразила, почему связь отсутствует, но потом поняла и выбралась из подвального помещения на свежий воздух.

— Антонина!

— Да, я вас слушаю, Анна Дмитриевна, — откликнулась девушка.

— Беги в отдел информации. Пусть станут на уши, но чтоб у меня через десять минут была дата рождения Валентина Верещагина. Хотя бы год и месяц.

— Уже бегу.

— Погоди. Думаю, в Интернете у любого депутата должен быть свой официальный сайт.

— Поняла.

Секретарша перезвонила почти сразу, а я, восторгаясь собственной предприимчивостью, спустилась назад в архив.

Семидесятый год, пятнадцатое декабря. Вот нужная страница. Верещагина, Верещагина… Черт побери! Нет здесь никакой Верещагиной! С чего я решила, что она рожала в нашем городе и именно в этом роддоме? Возможно, Верещагины вообще тогда жили на другом конце Советского Союза. Широка страна моя родная!.. Господин народный депутат мог появиться на свет где угодно: в Магадане, в Барнауле, в Мурманске… В поселке Заскорузлые Углы под городом Засранском в Ямало-Ненецком автономном округе. Почему бы и нет!

Бесцельно я перелистнула страницу назад. Взгляд рассеянно пробежал по выцветшим от времени каракулям и неожиданно выхватил знакомую фамилию: «Киселева Оксана Тихоновна. Мальчик, 3700 гр., 54 см, без патологий. Отказ. Направлен в дом малютки №3, 27 декабря…» Опять совпадение? С чем совпадение? Какое, блин, совпадение, если Верещагина рожала где-то в другом месте.

Мысли в моей голове окончательно заплутали. Ясно только, что с интервалом в пять с половиной лет малыши Киселевой были направлены в один и тот же дом малютки и, скорее всего, крохотных грудничков усыновили чужие люди. Здоровые детки, как хороший товар на полке, долго не залеживаются. Это там, за границей, сытые капиталисты обожают усыновлять детей-инвалидов, пытаясь своей заботой и любовью хоть как-то компенсировать несправедливость матушки-природы или господа бога, кому как удобнее думать. У нас больной ребенок автоматически лишается шансов обрести счастье в приемной семье. Кому нужна лишняя обуза?

Что ж, можно считать миссию в архиве выполненной. Следы младенцев Киселевой найдены. Остается вытрясти из работников дома малютки их дальнейшую судьбу. Надеюсь, моя крутая телевизионная ксива сработает и в этом детском учреждении.

По приезде домой мне пришлось долго мурыжить разными моющими средствами мои баклажановые волосы, избавляя их от остатков красящего бальзама. К счастью, Антонина, доставленная Толиком в коттедж, помогла мне справиться с этой хлопотной задачей.

Субботнее утро началось хмуро. И не потому, что небо затянуло облаками. Напротив, погода на улице была просто загляденье! Худо приходилось нам, поскольку вчера вечером, когда мои волосы сияли первозданным цветом, Толик Оглоедов заявил, что чудесное освобождение Сереброва-старшего неплохо бы отметить. Предложение юриста немедленно поддержали Лариска с Иваном. Последние не заставили себя долго ждать и заявились вскорости с двумя курицами гриль и литровой бутылкой джина.

Вечер, несомненно, удался. Оглоедов с Иваном дважды ездили докупать спиртное, ничуть не смущаясь тем, что вели машину, будучи уже изрядно подшофе. Джин мы разбавляли тоником чисто символически, поэтому утро принесло всей компании сумеречное состояние души. Особенно тяжело было Антонине. Девушка, непривычная к алкоголю, приняла на грудь никак не меньше трехсот граммов «Бифитера», и теперь ее лицо имело зеленоватый оттенок, а желудок настойчиво требовал полной свободы.

Ивану тоже не подфартило. Непонятно зачем под конец фестиваля его понесло во двор, и он с пьяных глаз свалился в один из пустых котлованов. Яма, конечно, была совсем неглубокая, и вытащили мы его без труда. Но сегодня о себе напоминала его растянутая связка.

Я было собралась послать Оглоедова в аптеку за обезболивающим, но, заглянув в его глаза и разглядев в этих мутных аквариумах табуны золотых рыбок, пришла к выводу, что за руль ему пока нельзя. Благо в моей скудной домашней аптечке отыскался анальгин, и надобность в лекарствах отпала.