Падение Константинополя в 1453 году - Стивен Рансимен

Однако они чуть не опоздали. Накануне вечером турки снова пошли на штурм — на этот раз на небольшом подъеме влахернской стены, недалеко от ее стыка со стенами Феодосия. Атака началась около полуночи. Она была успешно отражена и вскоре прекратилась; стены на этом участке были еще в достаточно хорошем состоянии[206].

14 мая султан, уверенный, что после отвода венецианских кораблей его флот в Золотом Роге находится вне опасности, перебросил батареи с холмов над Долиной Источников по новому мосту к влахернской стене для обстрела той ее части, где стена начинает взбираться на холм. Однако, убедившись через день-другой, что больших повреждений добиться не удается, он вновь их переместил, присоединив к своей главной батарее в долине Ликоса. Султан пришел к выводу, что именно в этом месте у нападающих есть наибольшие шансы. Отныне с увеличением количества орудий обстрел стен здесь шел беспрерывно, в то время как на других участках он велся лишь периодически[207].

16 и 17 мая основные военно-морские силы турок, покинув базу у Двойных колонн, провели демонстрацию против заграждения. Цепь, однако, была все еще хорошо охраняема; оба раза турецкие корабли вернулись обратно, не выпустив в противника ни одной стрелы или ядра. Подобный же маневр имел место и 21 мая. Перед заграждением появился весь турецкий флот под оглушительный бой барабанов и звуки труб. Это выглядело столь устрашающе, что в Константинополе зазвонили колокола в знак всеобщей тревоги. Однако, снова пройдя туда и обратно вдоль цепи, турецкие корабли спокойно вернулись на стоянку. Это был последний раз, когда турки угрожали непосредственно заграждению; что, возможно, объяснялось недостаточно высоким моральным духом матросов, из которых лишь немногие были турками по рождению; во всяком случае, ни султан, ни его адмирал не хотели больше идти на риск унижения от очередного поражения[208].

Между тем операции сухопутных войск были дополнены попытками провести подкопы под стены города. Операции подобного рода султан пробовал осуществить еще в первые дни осады, но тогда у него не было достаточно опытных для этого людей. Теперь же Заганос-паша отыскал среди своих воинов несколько рудокопов-сербов из серебряных копей в Ново Бродо в Сербии. Им было приказано провести подкоп под стены где-то в районе Харисийских ворот, где почва казалась подходящей для этого. Чтобы остаться незамеченными, они начали рыть издалека. Однако провести подкоп подо рвом и стенами оказалось делом слишком трудным, и эта штольня была в конце концов брошена. Вместо этого подкоп стали вести под одинарную влахернскую стену в районе Калигарийских ворот. 16 мая эти работы были обнаружены осажденными. Мегадука Лука Нотарас, обязанный заниматься подобного рода чрезвычайными обстоятельствами, обратился за помощью к мастеру Иоганнесу Гранту. По его просьбе Грант прорыл контрподкоп; его люди сумели проникнуть в тоннель, сделанный турками, и поджечь деревянные опоры, поддерживающие свод. Кровля тоннеля рухнула, похоронив под собой многих турецких землекопов. Эта неудача в течение нескольких дней удерживала турецких саперов от дальнейших попыток, однако уже 21 мая они снова начали вести подкопы в различных местах, но главным образом в районе Калигарийских ворот. Греческие солдаты Нотараса под руководством Гранта рыли контрподкопы. В некоторых местах им удавалось выкурить дымом солдат неприятеля из их ходов, в других они затапливали эти ходы водой из цистерн, хранившейся с целью заполнения рва[209].

Султан тем временем пустил в ход еще одно средство. Утром 18 мая защитники города с ужасом увидели против стен Месотихиона громадную деревянную башню на колесах. Турки соорудили ее в течение одной ночи. Башня состояла из деревянного каркаса, обтянутого воловьими и верблюжьими шкурами. Внутри ее имелась лестница, ведущая на площадку, расположенную на высоте наружной стены города. На площадке были сложены приставные лестницы, чтобы пустить их в ход, как только башня будет вплотную придвинута к стене. Однако главное назначение башни состояло в защите солдат, которые будут засыпать ров. Опыт первых атак показал, что ров является серьезным препятствием и через него необходимо сделать надежные переходы. Весь день 18 мая турки были заняты сооружением прохода через ров, в то время как их башня стояла над ними на краю рва напротив башни городских стен, разрушенной турецкой артиллерией и обрушившейся в ров. К наступлению темноты поставленная перед солдатами задача оказалась, несмотря на отчаянное противодействие обороняющихся, почти выполненной: часть рва была заполнена обломками башни, камнями, землей и хворостом, а свою башню турки передвинули на сооруженный переход с целью испытать его прочность. Однако ночью кто-то из защитников подполз к этой башне, заложил под нее бочонок с порохом и поджег фитиль. Раздался оглушительный взрыв, деревянная башня загорелась и рухнула, похоронив под своими обломками находившихся на ней людей. К утру осажденные снова наполовину расчистили ров и восстановили примыкающую часть стены и заграждения. Другие построенные турками башни также не принесли успеха; часть их была разрушена осажденными, а остальные турки отправили в тыл[210].

Подобные успехи поддерживали моральный дух христиан. 23 мая им пришлось в последний раз испытать радость победы.

В этот день, как и в предыдущие, турки вели подкоп под влахернскую стену. На этот раз грекам удалось окружить и захватить в плен несколько землекопов во главе с их командиром. Под пытками последний назвал все места, где турки вели подкопы. Благодаря этому Грант смог в течение этого и последующего дней один за другим уничтожить все подкопы. Вход в последний из разрушенных подкопов был искусно замаскирован одной из деревянных башен султана, и, если бы не сведения, полученные от пленного, осажденные ни за что бы не смогли его обнаружить. С того дня турки прекратили попытки рыть подкопы[211].

Возможно, к этому времени они почувствовали, что напряжение, в котором постоянно находился осажденный город, начинает работать на них. Следует отметить, что, хотя число убитых христиан к тому времени было совсем незначительным, среди осажденных имелось очень много раненых и все без исключения чувствовали усталость и голод. Боеприпасов, и особенно пороха, постепенно становилось все меньше, а с продовольствием дело обстояло еще хуже. И как раз 23 мая, в день победы над строителями подкопов, надеждам, которые еще питали христиане, был нанесен сокрушительный удар. К вечеру этого дня они увидели, как со стороны Мраморного моря к городу быстро приближается судно, преследуемое турецкими кораблями. Ему удалось уйти от погони; под покровом темноты цепь открыли, пропустив судно внутрь залива. Сначала все думали, что это передовой корабль приближающегося спасительного флота. Однако то была та самая бригантина, которая двадцать дней назад отправилась на поиски флота венецианцев. Она обошла все острова Эгейского моря, но так и не нашла ни одного венецианского корабля; более того, их никто там даже не видел.

Когда стало очевидным, что искать дальше бесполезно, капитан спросил команду, что делать. Один матрос сказал, что глупо возвращаться в город, который, может быть, уже сейчас захвачен турками; однако остальные заставили его замолчать. Их долг вернуться, заявили они, и сообщить обо всем императору, и они его выполнят даже ценой собственной жизни. Когда моряки предстали перед императором со своей тяжелой вестью, он, поблагодарив их, заплакал. Было ясно, что ни одно христианское государство не собирается поддержать Константинополь в борьбе за христианство. Отныне, сказал император, городу остается только уповать на Христа и Богородицу, а также его основателя — святого Константина[212].

Однако даже эта вера должна была подвергнуться испытанию. Появились признаки того, что само небо отвернулось от города. Именно в эти дни все снова вспомнили предсказания гибели империи. Первым христианским императором был Константин, сын Елены; таковым же будет и последний. Вспоминали также предсказание о том, что Константинополь никогда не падет в момент, когда прибывает луна. Это очень ободряло защитников при отражении нападения в прошедшую неделю. Но 24 мая должно было быть полнолуние, а затем при убывающей луне город подвергнется серьезной опасности. В ночь полнолуния произошло лунное затмение, и в течение трех часов царила полная темнота. Вероятно, как раз на следующий день весь город узнал о безысходных вестях, которые привезла бригантина. Затмение же настолько понизило дух осажденных, что решено было последние мольбы обратить к Богоматери. Самую почитаемую ее икону водрузили на носилки, которые подняли наиболее благочестивые горожане и торжественно понесли по улицам города. Все, кто мог покинуть свои боевые посты на стенах, присоединились к процессии.