2007 № 10 - Журнал «Если»

Она не пыталась начать очередной разговор. Если не считать информации о продвижении и периодических «как дела?», она фактически оставила меня наедине с моими мыслями. При обычных обстоятельствах я был бы ей за это признателен, но в тот момент собственные мысли мне не очень нравились. Слишком уж много в истории моей жизни вопросов, оставшихся без ответов. Мне не хватало… чего? Не могу сказать, что я ненавидел свою жизнь здесь, на темной окраине Солнечной системы. Ученые были правы — это замечательное место. Но я предпочел бы здесь не умирать.

— Сбрось скорость, — неожиданно велела Бритни. — И постарайся делать шаги короче.

— Что? — Хотя мне всегда не хватало скорости, чтобы стать победителем в тех давних забегах, я гордился способностью приводить свое тело в оптимальную физическую форму. А теперь Бритни, какой-то набор компьютерных программ, начинает меня учить. — Я знаю, что делаю.

— Возможно. Но ты постепенно разгоняешься, а соотношение пробега к ПВП начинает падать. Не намного, но вполне достаточно, чтобы сократить твою предельную дистанцию на несколько километров.

Покинув Землю, я перестал интересоваться спортом. Но теперь, заставив себя подчиниться и не спорить с Бритни, я задумался — есть ли какие-либо правила касательно использования искинов во время Олимпийских игр? Если Бритни способна давать мне подсказки на основании примитивных расчетов, то на что она оказалась бы способна, имея точную информацию? Кстати…

— Как, черт побери, ты ухитряешься измерять мою скорость? Или расстояния, если на то пошло?

— Ретроспективно. Всякий раз, когда ты добегаешь до какого-нибудь ориентира наподобие того большого валуна, я могу определить его размеры. Затем перематываю запись до момента, когда ты его впервые увидел, и рассчитываю, на каком расстоянии он находился. Я также подсчитываю шаги. Метод не очень точный, но вполне приемлемый в пределах десятипроцентной ошибки. Однако гораздо важнее то, что он непрерывный, поэтому я и могу сказать, ускоряемся мы или замедляемся.

— Очень ловко. А я и понятия не имел, что ты все это записываешь.

— Нельзя заранее сказать, когда что-либо может пригодиться. — Еще одна из тех странных пауз. — Как Джек Лондон. Приятно знать больше о том, что делает тебя… тобой.

* * *

Бег продолжался. Унылая монотонность, а на чашах весов — жизнь и смерть. И все возрастающая боль. На втором часу у меня кончилось второе дыхание. Поддержание равновесия требовало все большей сосредоточенности. Я взмок — тепло моего тела не успевало испарять влагу и сбрасывать ее через мембраны «шкуры». Мне казалось, будто я бегу в сауне — странное ощущение, если учесть, что вокруг леденящий холод.

Я также начал все больше ощущать плотность атмосферы Титана.

Каждый легкий ветерок усиливался и воспринимался как удар. Буря заметно стихла, но мне до сих пор казалось, будто я бегу сквозь сироп. Я опять сбросил скорость и испытал странное облегчение, когда Бритни это никак не прокомментировала.

На двухчасовой отметке я перешел на шаг и выпил немного воды. Три четверти — позади. Последняя часть этой прогулки радости не принесет. Воспользовавшись кратким отдыхом, я сделал несколько глотков из тубы с пищей. Это была еще одна позиция в списке того, что я не имел возможности проверить заранее. Бритни обревизовала спецификации, но результат оказался нулевым: в тубе находилось то, что туда залили на заводе изготовители «шкуры». С точностью я знал лишь одно: пища сладкая и с почти бесконечным сроком хранения. Сладкая — это хорошо. А то, что не надо беспокоиться о пищевом отравлении — еще лучше. Однако густой сироп расходовался быстрее, чем вода или воздух.

Прямых комментариев Бритни не делала. «Ты справишься, — говорила она. — У тебя хорошо получается».

Меня это почему-то не успокаивало. Может быть, потому что, как бы хорошо у меня ни получалось сейчас, возможная перспектива не казалась радужной. Есть огромная разница между способностью сделать еще шаг и сделать это быстро. Я чертовски хорошо усвоил это в те времена, когда испытывал себя на выносливость.

— Ты что, прочитала руководство по методам поднятия настроения?

На этот раз Бритни долго молчала. Настолько долго, что мое учащенное дыхание более или менее пришло в норму. Так долго, что я уже начал гадать, не выбил ли я из нее навсегда прежнюю веселость. И настолько долго, что я вновь задумался над тем, как воспринимается жизнь с ее перспективы.

— Почему ты отправился в космос? — спросила она наконец.

— Потому что на Земле стало слишком тесно, — ответил я, немного покривив душой. По этой причине я покинул Юпитер. Мне хотелось бы думать, что из-за этого же я покинул и Землю, но население планеты уже многие десятилетия оставалось стабильным. Я всего лишь бросил попытки найти свое место среди людей.

— Но если ты не любишь общество, — поинтересовалась Бритни, раскусив мою неискренность, — то зачем приобрел меня?

Потому что в то время она была всего лишь искином. «Оно», а не «кто». Я и думать не думал, что она станет одной на десять тысяч, которые обретают разум.

— Сам не знаю, — буркнул я. — Рассчитай-ка среднюю траекторию. То было приглашение заткнуться, но она его проигнорировала.

— Я не делаю ничего из того, с чем может справиться Корабль.

— Ну, Корабль прибило метеоритом. — Вместе с радио, чтобы позвать на помощь, и примерно девяносто пятью процентами всего прочего.

Я взглянул на встроенные в «шкуру» часы. Я шагаю уже пять минут. Пять минут идти. Десять минут бежать. Хорошая формула — до тех пор, пока я смогу ее придерживаться.

— Пора бежать.

Она вновь не стала спорить: не посоветовала, что лучше отдыхать шесть минут. Или четыре. Или пять минут и одну секунду. И вообще примерно весь следующий час она лишь сообщала мне цифры: ПВП и кислород, и сколько еще я смогу пройти, прежде чем сделаю последний вдох. Так почему же я ее купил? Для простого общения вовсе не нужен искин — с этим справится и гораздо более простой симбионт. И уж тем более не нужен разумный искин, хотя должен признать: я не думал о подобной перспективе, когда вложил в нее все, что у меня в тот момент имелось.

Перерывы на отдых становились дольше, а пробежки короче. Мы перевалили вершину и начали спуск, но скорости у меня не прибавилось. Моя эффективность падала: 2,9 километра в час на ПВП, 2,8… 2,5, а затем и вовсе 2,2. Ноги словно налились свинцом, дыхание стало неровным и судорожным, а соотношение бег/ходьба упало с десяти минут бега и пяти минут ходьбы до двух минут бега и одной минуты ходьбы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});