Медленная проза (сборник) - Сергей Костырко

– Нет.

– И никакого выбора?

– Ну почему? Мы можем вас вывезти в аэропорт к самолету на Москву… Только мне кажется, что вам и самому не хочется уезжать.

– Нужно ответить сейчас?

– Да.

– Я согласен.

Модя облегченно перевел дыхание.

– Завтра утром за вами заедет мой зять, ему как раз в Симферополь – по пути.

Мы уже развернулись к машине, охранник придерживал открытую для Моди дверцу.

– Модест, извините за идиотский, может быть, вопрос, но ваши-то дела как?

– Нормально. У меня все нормально. А ля гер ком а ля гер! – на последней фразе – легкий спазм в горле. Слава богу, хоть что-то человеческое.

Жутко мне стало вечером – на стуле в голом, чужом уже почти номере стоит моя собранная раздувшаяся сумка, в открытой двери на небе набухают звезды, в телевизоре детектив Пуаро на украинской мове дает указания Гастингсу.

Кто меня здесь держит? Кто мешает взять эту сумку, спуститься на дорогу, остановить такси и укатить в какое-нибудь Приветное или Малореченское, поселиться на терраске у хозяев. Ясно же, что искать никто не станет. Но мысль эта почему даже и не приходила. И сейчас выскочила откуда-то сбоку и, особенно не затронув, куда-то канула.

Утром при моем появлении в холле из кресла поднялся худенький светловолосый с залысинами мужичок:

– Машину до Симферополя вы заказывали? – Похоже, он волновался еще больше, чем я. – Анатолий, – представился он.

– Не забывайте нас, – сказала дежурная. – В следующем году приезжайте обязательно. Даст бог, уймутся, – говорила она, отводя в сторону взгляд.

У крыльца стоял старенький красный «москвич» с коробками и чемоданами, увязанными на крыше. Анатолий начал открывать багажник.

– Зачем багажник, я в машину возьму.

– Там некуда, я для вас в багажнике место оставил – сказал он.

Задние сиденья были забиты коробками и узлами. Я втиснулся на сиденье рядом с Анатолием.

Машина покатилась под горку, несколько раз кашлянул и завелся мотор, мы выворачивали из тенистого проулка на свет, в поток проходящих машин. Мне казалось, что мы едем слишком медленно и что в этой машине я выставлен напоказ. Минут через пятнадцать, когда мы уже выехали из города на верхнюю дорогу, нас плавно начал обходить темно-вишневый джип. Пару секунд мы ехали рядом, и сидевший в джипе бугай улыбнулся и сделал какое-то движение рукой. Джип прибавил скорость и начал уходить вперед.

– Все в порядке, – сказал Анатолий. – За нами – никого. Они не ошибаются… Уже слышали, что сегодня ночью было? Нет? В парке дискотеку сожгли. Правда, стрельбы не было, но потушить не смогли… Ну хоть кто-нибудь возьмется порядок навести, а?

– Ну, уж этого я не знаю.

– Жаль, что России мы стали не нужны. Жаль. Вас бы здесь с открытым сердцем встретили. И вам хорошо, и нам. Может, порядок был бы.

– Думаете, у нас не стреляют?

– Никакого сравнения. У вас – так, постреливают. А у нас здесь полный беспредел. Нет хозяина. Киев и Москва никак не договорятся.

Справа за деревьями далеко внизу мелькало море, слева – горы. По склонам – крыши деревень. Анатолий уже давно молчал. Позванивало что-то в багажнике. Солнце начинало набирать силу. Мне как будто стало спокойнее, и тут машина сбросила скорость. Анатолий сворачивает направо, на узкую, неприметную издали дорогу.

– Куда это мы?

– Как куда? В «Чайку». Разве Модест Алексеевич не говорил вам?

Затененная дорога, петляя, спускалась вниз. Сразу же заложило уши. Машин нет ни сзади, ни впереди – на редкость приватная дорога. И какая-то бесконечная. За окном уже не сквозной южный лесок, а глухой лес, как будто мы и не в Крыму.

Наконец, после очередного поворота, дорога выстрелила вперед пятнистой лентой и уперлась в белую спицу шлагбаума. Когда Анатолий подъехал, из кустов вышли двое автоматчиков в маскировочной форме и офицер. Анатолий протянул документы: «У товарища путевка». Офицер сделал шаг в сторону и, сняв с пояса маленькую рацию, что-то прочитал в нее из бумаг. Подчиненные его медленно обходили машину, рассматривая коробки на крыше. «Паспорт», – обратился ко мне проверяющий. Я протянул паспорт, он открыл его и, наклонившись к окошку, цепко глянул мне в лицо. Потом протянул паспорт мне: «С приездом. Счастливо отдохнуть», шагнул назад и махнул рукой. Шлагбаум поднялся. Мне понравились и цепкость его взгляда, и коротенький автомат, и маскировочная форма с незнакомой эмблемой, в которой присутствовал украинский трезубец.

Проехав еще метров сто, мы снова затормозили, теперь уже у высоких железных ворот и забора, – такие же солдаты, автоматы, цепкий взгляд, та же фраза: «С приездом. Счастливо отдохнуть».

Ворота открылись, из леса мы въехали на солнечную поляну, засаженную цветами, потом – в аллею, под полог высоких деревьев. Аллея тянулась и тянулась, потом снова полыхнули ярко-красные цветы, и над нами парусом на полнеба выхлестнуло многоэтажное закругленное здание с лоджиями.

В просторном холле из-за стойки поднималась женщина: «Добро пожаловать! Путевочку, пожалуйста. Так это вы? Очень рады. Вас проводят. Лидочка, товарищ в шестьсот восьмой. Надеюсь, вам у нас понравится», – широко улыбнулась она.

Я тоже растянул губы.

Миловидная девушка с припухшим, как после сна, лицом нажала кнопку лифта, мелодично звякнув, открылись двери – темная облицовка под дерево, запах дезодоранта, тихий ход. Мы вышли в просторный безлюдный коридор, уставленный цветами в больших горшках. Лида открыла двери номера. Горячий, чуть спертый воздух с остаточными запахами табака. Гостиная с диваном, креслами, телевизором, шкафами и еще двумя дверями. Девушка подошла к окну и потянула шнур, серо-голубой занавес пополз в сторону, открывая баранью шкуру темного леса внизу и горящее над ним море. Лязгнула открываемая фрамуга, вздулись под ветром шторы. Пахнуло свежестью и морем.

– Гостиная. Там спальня. За ней – кабинет. Здесь ванная, туалет. Располагайтесь.

– Спасибо.

Девушка вышла.

– Ну, Анатолий, спасибо большое. Передавайте привет Модесту, скажите, что подарок действительно царский.

– Я не скоро его теперь увижу, – тихо сказал Анатолий. – Я сейчас в Алушту и дальше. Так Модест Алексеевич велел. Переезжаем. На время. А вам счастливо.

– И вам тоже.

Я остался один. Из зеркала в ванной глянул на меня затравленно-вопрошающим взглядом какой-то алкаш-сантехник или вымотанный бесконечной дорогой командированный, которого за отсутствием других номеров временно поселили в люкс…

Две широченные кровати в спальне. Министерский письменный стол в кабинете. Высокий книжный шкаф, пустоту которого подчеркивают «Кобзарь» Шевченко и два разрозненных томика Котляревского. Все – на языке оригинала.

Успокоили вываливающаяся дверца монументального шкафа в гостиной и сипение открытого крана – горячую воду отключили, похоже, совсем недавно. То есть все как у людей – жить можно. Часы на стене с неподвижной секундной стрелкой показывали половину пятого. Я глянул на свои – без пятнадцать десять. Невероятно, – из предыдущего своего номера я вышел с сумками ровно в девять.

Зазвонил телефон:

– Алло?

– Доброе утро, – раздался голос Модеста. – Как устроились?

– Отлично. Только зачем одному человеку три комнаты?

– Ну, кто знает, сегодня один, а завтра?.. Не смущайтесь – вы там гость привилегированный. Администрация обязана удовлетворять все ваши прихоти, вплоть до… Шучу. Анатолий уехал нормально?

– Да вроде.

– Ну и ладушки.

– Звонить в Москву можно?

– Хоть в Париж, хоть в Джакарту. Вас больше ничего не касается. Вы отдыхаете.

– Еще раз спасибо.

Я вышел в лоджию. Подо мной далеко внизу квадрат двора с фонтаном и аллея, уходящая в парк. Справа огромная, на полгоризонта, зеленая пологая гора. Слева тоже склон горы, но поменьше. Можно сказать, что я в горах, в ущелье. Только море здесь далековато, за парком, который кажется бесконечным.

Через полчаса я гулял по парку. Заповедный лес. Тяжелые лапы елей, разноцветный мох на стволах. На полянах магнолии с лакированными листьями, в цементных квадратных горшках вдоль дорожек красная пена каких-то осенних цветов.

Встретились: пожилая пара, потом – две молодые мамы с детьми. Мальчик и девочка лет по пяти, одетые, как игрушки. Старик и старушка глянули на меня с интересом, молодые женщины не заметили. Потом увидел загоравших на поляне нескольких солдат без гимнастерок, рядом свалены лопаты и грабли: «У вас закурить не найдется?»

– Как к морю спуститься? – спросил я.

– Вон по той аллее до конца, – махнули солдаты, прикуривая от моей зажигалки.

До конца аллеи было еще чуть ли не с полкилометра. Потом я долго спускался по узким каменными ступенькам вниз и вышел наконец на крохотную, почти игрушечную, набережную вдоль бухточки. Стыки плиток проросли травой. Два галечных пляжика. Абсолютно пустых. Пляжный навес из желтого пластика и две кабинки раздевалок. Единственный звук, оживляющий пространство и подчеркивающий ощущение пустоты и уюта, – рокочущий компрессор и отбойные молотки. За дальним волнорезом что-то строят. Несколько фигур – похоже, тоже стройбатовцы. Я почувствовал, что не по силам мне сейчас покой и сосредоточенность этого сонного местечка. Меня хватает только на то, чтобы смотреть на себя со стороны, гуляющего в покойном, действительно безмятежном приморском пейзаже.