Развод. Не жди прощения (СИ) - Роса Алиса

Герман отдает за мою прическу двадцать тысяч рублей, и мы снова садимся в машину. Теперь уже держим путь на мероприятие. Герман все время переписывается с кем-то и злится только сильнее. Я тут точно не при чем. У него какие-то собственные сложности.

Когда машина тормозит, замечаю тянущуюся к двустворчатым дверям красную ковровую дорожку и собравшихся вокруг заграждения репортеров. Прямо ощущаю, как кровь отливает от лица.

Видя мое состояние, Герман приобнимает меня за талию и притягивает к себе. Сжимаюсь. Даже если он злился не на меня, все равно страшно попасть под горячую руку.

— Я хочу, чтобы ты сияла, Виктория. Постарайся, это важно, — произносит он почти любовно. — Ты красавица! Обворожительно выглядишь! Соберись и затми собой все здешние огни! Слышишь?

42.

Что еще за экзамены? Почему надо было брать для этой архиважной миссии именно меня? Неужели Герман не мог нанять пригодную для таких вещей эскортницу?

Когда он помогает мне выйти из машины, по толпе журналюг прокатывается гудящая волна ропота, а потом со всех сторон поднимается пластиковый шелест фотоаппаратных затворов.

Меня охватывает дикий мандраж при виде такого обилия камер. А еще пугает, что эти фото куда-то попадут. Снова выходит так, что Тимур сможет получить информацию, которая для него не предназначается.

Или наоборот? Предназначается именно для него? Герман показывает, что я с ним? Я его?

А что, если тут кроется еще какая-то цель, о которой мне не сказали?

Герман — как кот в мешке. Темная лошадка. Мы знакомы почти месяц, а я о нем вообще ничего не знаю. И он не спешит меня посвящать.

Он берет меня под руку. Несмотря на волнение, я вдруг ощущаю гордость, идя рядом с настолько одиозной фигурой. Его тут явно ожидали или по крайней мере знали, что он может появиться. Как приглашенная звезда или вроде того.

Пока мы идем к дверям по неприлично яркой красной дорожке, вспышки и щелчки камер сыплются со всех сторон. Кликбейтные заголовки наверняка будут звучать так: «Заметный бизнесмен Герман Ветров появился на благотворительном вечере с новой очаровательной спутницей! Подробности в статье».

Я впервые оказываюсь в обществе людей, за которыми бегают папарацци. Мандраж не отпускает. Но я вспоминаю напутствие Германа и заставляю себя улыбаться, глядя то в один, то в другой объектив.

От Германа сейчас исходит приятная энергетика. Я кожей чувствую, что он верит в меня, и внутри разливается теплое окрыляющее чувство.

Мы подходим к двустворчатым дверям. На входе стоят два шкафа с антресолями в черных костюмах и с ушными рациями. Один держит пачку отпечатанных листов. Списки. Герман называет свою фамилию. Оба бугая тут же приосаниваются и вежливо предлагают нам войти.

Фойе поражает обилием зеркал и яркого света. Почтенные дамы в норковых шубах и их не менее почтенные компаньоны степенно сдают одежду в гардероб и направляются через еще одну двустворчатую дверь в просторный зал.

Мы делаем то же, что и все. В зале уже масса народу. Женщины в ослепительных вечерних платьях, не уступающих моему по дороговизне и красоте. Мужчины в костюмах. Среди гостей снуют официанты в белых рубашках и черных брюках. Разносят шампанское и закуски. Вдалеке на сцене играет джазовый октет. Никогда не была ярой поклонницей джаза, но эти ребята играют настолько слаженно и красиво, что невольно заслушиваюсь.

В зале полно столиков, накрытых красными скатертями. На пустых стоят таблички с именами. Но основная масса людей не сидит, а ходит туда-сюда, время от времени клюя закуски с расставленных по периметру тумб.

Герман подводит меня к одному из столиков, на котором две из четырех табличек носят его фамилию.

— Посиди здесь, пока я не вернусь, — приказывает привычным тоном. — Можешь есть, пить. Наслаждайся музыкой. Но не смей покидать столик. Не хочу тебя потом везде искать, поняла?

Рапортую согласие. Да и куда мне ходить? Я тут все равно никого не знаю.

Скучно невыразимо. Беру с очередного проплывающего мимо подноса бокал шампанского и окидываю взглядом зал. Действительно ни одного знакомого лица. Хотя смутно я, наверное, припоминаю пару мужчин из новостей. Какие-то политики или депутаты. Судя по обрывкам долетающих до меня фраз, это какое-то благотворительное мероприятие.

Интересно, почему Герман потребовал от меня сидеть за столиком и никуда не уходить? Здание не такое большое, чтобы тут потеряться, причина скорее всего не в этом. Тогда в чем? Тимур — точно птица не здешнего полета. Хотя как знать.

Внезапно зрение выцепляет из толпы знакомого лысого мужика. Егор. Наши взгляды пересекаются. Становится неуютно, он смотрит так, будто мысленно меня уже раздел.

Егор не спеша приближается и вскоре без приглашения усаживается за столик напротив меня. Упирает локти в столешницу и складывает подбородок на раскрытые ладони.

— Какая встреча, — тянет с мурлыкающими нотками. — Удивлен только, что ты тут одна кукуешь.

Он цепким движением хватает с подноса у официанта бокал шампанского и выпивает залпом.

— Герман не взял на переговоры свою «спутницу»? — Егор выделяет это слово голосом, обозначая пошлый подтекст. — Может, моей побудешь, пока его нет?

Этот жирдяй определенно видит во мне эскортницу. Почему все эти богатые индюки, даже не зная человека, предполагают сразу самое порочное? Ну да, у меня на лице не написано, что я зарабатываю не телом, а мозгом. И профессиональными умениями!

Кручу головой, пытаясь высмотреть Германа, но не вижу. Как сквозь землю провалился. Вот почему его нет именно тогда, когда он действительно нужен?

Слух внезапно улавливает французскую речь. Словно спасительная палочка-выручалочка! Мужчина и женщина у меня за спиной беседуют об антикварных предметах интерьера, которые натыканы в зале то там, то сям.

— У меня здесь свои переговоры, — отрезаю и поднимаюсь из-за столика. — Приятно оставаться!

Запоздало вспоминаю, что Герман велел мне ждать его, но я не обязана выслушивать оскорбления от его друзей! Я просто не могу не присоединиться к разговору, тем более, что, судя по всему, эти люди неплохо понимают в искусстве. Ничего не случится, если я какое-то время проведу в обществе приятных иностранцев.

43. (Герман)

Благотворительные аукционы существуют не затем, чтобы помогать обездоленным. Это иногда действительно случается, но главная цель таких мероприятий — свести в одном помещении богатых людей, которые в жизни не пересекаются, а если это происходит, то кто-то, например, антимонопольный комитет или службы по борьбе с коррупцией, может насторожиться. На таких мероприятиях решаются серьезные вопросы и обсуждаются темы, которые вслух обычно не поднимаются.

Оставляю Викторию за столиком, а сам иду искать нужных мне людей. Совестно немного приводить девушку на такой светский раут и бросать одну, но мне надо совсем немного времени и вопрос, который можно обсуждать только с глазу на глаз, будет решен.

Концертный холл, в котором проходит мероприятие, уже забит под завязку. Поднимаюсь на балкон второго этажа и прохожу вокруг уставленного столиками зрительного зала до самого конца яруса. Виктория все еще сидит где велено. Киваю себе. Я попросил ее ждать меня там не просто так. Здесь найдутся личности, к которым ей одной лучше не приближаться.

Главный архитектор Москвы уже ожидает меня там, где мы условились. Подхожу, здороваюсь. Он рад меня видеть. Еще бы не рад. Здесь мы договоримся о сумме, которую он получит за разрешение на строительство торгового комплекса в районе Царицынского парка.

Разговор проходит, как по маслу. Архитектор Москвы — толковый мужик, умеет считать деньги и выгоду видит наперед. Мы пожимаем руки и расходимся, каждый удовлетворенный достигнутой договоренностью. Бросаю взгляд вниз — столик пустует. Внутри вскипает гнев и одновременно остужается холодной тревогой.

Куда подевалась Виктория? Сказал же сидеть и ждать! Ее своеволие сводит меня с ума, ярит и одновременно восхищает. Она, как кошка, которая предпочитает гулять сама по себе. Дави-не дави, она все равно остается верна своим желаниям.