Лань в чаще, кн. 1: Оружие скальда - Елизавета Дворецкая

Торвард молчал, чувствуя холодную боль унижения. Вслед за Регинлейв и ведьма говорит то же самое.

– Ты сам знаешь, что это правда, – продолжала Дагейда и тянулась к нему из темноты, так что угли почти затухшего костра освещали маленькое личико и бросали отблески в огромные глаза. – Разве не для того тебе нужен Дракон Битвы, чтобы вернуть удачу, веру в себя, радость жизни? В тебе было много силы, но ты вложил ее в сомнительное дело и с тех пор не доверяешь себе. И не надо! Доверься мне, и я укажу тебе путь к славе и счастью!

Торвард не отвечал, потрясенный. Дагейда казалась ему частью его самого, тем самым его проклятьем, властью которого он опутан в последние годы. И победить ее можно только изнутри. Но как? Где взять силу, чтобы одолеть собственное бессилие?

– Принеси мне Золотого Дракона, Дракона Судьбы, – повторяла ведьма, словно заклиная, и Торвард старался ее не слушать. – Принеси мне его – и тогда я отдам тебе Черного Дракона. Я стану истинной сестрой тебе, и ты будешь непобедим! Она однажды пробудила дух Дракона Судьбы: золотой дракон ожил в нем, сбросил оковы и явился в своим истинном облике, огромный, как гора, полный губительного пламени, и сожрал ее врагов! И я научу тебя, как пробудить истинный дух Дракона Битвы! Черный дракон, свирепое чудовище, встанет над полем битвы и вмиг сокрушит любое войско, а тебе даже рукой двинуть не придется! Весь мир будет трепетать в страхе перед Черным Драконом, весь мир упадет к твоим ногам! Ты завоюешь такие земли, о которых еще никто и не слышал, и все сокровища мира будут твоими!

В голове стоял туман, в котором реяла исполинская фигура черного дракона с распростертыми крыльями, золотым пламенем в пасти и белыми звездами вместо глаз. Торвард сам чувствовал себя этим драконом, способным сокрушить целое войско; он ощущал упоение своей вселенской силой и в то же время испытывал ужас перед ней, ужас перед той холодной властью, которая дразнила, манила его и пыталась поработить. Но все же и он был сыном Хердис Колдуньи: плетущая чары сила ведьмы наткнулась на силу его внутреннего сопротивления, ту самую, которая когда-то позволила самой Хердис выстоять под властью великана и вырваться на свободу.

– Подумай как следует, – продолжала Дагейда. – Ведь озеро Фрейра уже почти перед тобой, завтра ты выйдешь туда. А там в своей усадьбе как раз устроился зимовать мой названный брат, Бергвид Черная Шкура. То-то он будет рад, когда к нему придет конунг фьяллей, совсем один, с простым мечом, с сияющей во лбу руной Хагль!

– Он – на озере Фрейра? – Это сообщение пробудило его, и Торвард нахмурился. – Но он же был в море!

– Он не был в море! Тебе показал его Кар Колдун, показал там, где был совсем другой человек! И крепко же он тебя заколдовал, если ты до сих пор так плохо соображаешь! А Бергвид спокойно сидит у себя дома. Иди к нему! Туда тебе гораздо ближе, чем до Золотого озера. До озера идти еще месяц, и то если никто не помешает, а до Бергвида – всего один день.

– Постой…

Торвард отвернулся от ведьмы, чтобы не мешала думать. Из тумана в голове, как большие боевые корабли, медленно выплывали совершенные им глупости. Обманная битва – это еще ладно. Верхом тупости было покинуть свои корабли на Остром мысу. Верхом тупости было идти от Острого мыса пешком через весь Медный Лес до Золотого озера, на что нужно никак не меньше пятнадцати дней. И это при том, что он мог легко доплыть на кораблях до устья реки Бликэльвен, а там до его цели от побережья можно всего за три дня доехать верхом! Это гораздо хуже, чем чесать левое ухо правой рукой через голову! И решиться на все это можно было, только будучи околдованным до полного беспамятства. «Безумье и беспокойство» черными Тролль-рунами наслал на него Кар Колдун, и он поддался, как ребенок!

Сидя на земле, Торвард мысленно любовался собой, несмотря на то что ему очень хотелось закрыть глаза от стыда. Ему и раньше случалось совершать глупости, из которых крупнейшей, конечно, стало сватовство к Эрхине, но по сравнению с его нынешними решениями все прежнее выглядело примерами мудрости и здравомыслия. Таким болваном, как в эти последние дни, он не был еще никогда. Осознавая все это, он испытывал жгучее желание не возвращаться к дружине, не выходить на побережье, а прожить остаток жизни где-нибудь тут, под кустом. Возле Дагейды.

– Так что я тебя предупредила, – прошептала Дагейда, так тихо, как будто напрямую передавая в его голову свою мысль. – А ты сам решай, куда тебе идти. Видишь, я не забыла о том, что ты мой брат.

И Торвард понял, что она-то и сняла с него Карово заклятье безумия. Конечно, не из родственной любви она это сделала, а потому, что именно Торвард служил связующим звеном между нею и обручьем-драконом. Поэтому он был нужен ей живым и соображающим.

Дагейда попятилась, вошла в тень под большими елями, и теперь только ее желтые глаза горели, как два живых огня. Потом над ними загорелись еще два, два зеленых волчьих глаза. А потом все четыре колдовских огня вдруг погасли, и ни единый звук больше не нарушил мягкого шума чащи.

* * *

Утром Торвард проснулся с мыслью о том, что нужно возвращаться. Желание прожить жизнь под кустом прошло, и хотя видеть людей не хотелось, идти было надо. Дружина ждала его в Пестрой долине, и он должен к вернуться к своим людям, вывести их обратно из Медного Леса, раз уж он их сюда завел. Отцовский курган, к которому он так стремился, казался ему чем-то очень далеким и ненастоящим, вроде полной золота пещеры Фафнира из сказаний. Высокий темный ельник стоял вокруг поляны плотной стеной. Стоило Торварду упереть взгляд в промежуток между стволами, как ели сдвигали плечи так тесно, что между ними не проползла бы и змея.

Но едва Торвард подумал, как же ему найти дорогу назад, как дорога сама собой оказалась у него перед глазами. Удобный, ровный путь без луж и буреломов начинался в пяти шагах от него и терялся далеко в глубине ельника. Дорога вела строго на юг. Дагейда отпускает его – ведь она хочет, чтобы он принес ей Дракон Судьбы, а для этого он должен вернуться домой.

Торвард помедлил, приглаживая волосы и оправляя одежду. Ремни на башмаках он перевязывал долго-долго, как будто делал это впервые в жизни. Ему было стыдно признать себя побежденным и покорно уйти из Медного Леса. Но упрямиться после всего того, что он узнал, было бы еще более глупо. Дорога ждала, ее ожидание ощутимо висело в воздухе. Собравшись, Торвард вздохнул и пошел прочь с поляны.

Дорога расстилалась ровно и гладко, невидимые лапы троллей больше не цеплялись за его башмаки. Но Торвард шел медленно и неохотно. Горечь и унижение переполняли его с такой силой, что хотелось выплюнуть их, как горькую ягоду. Как он вернется к дружине и расскажет о своем поражении? А как скажет об этом матери? Она в ответ промолчит, но так усмехнется, что и без слов станет ясно. «Я говорила тебе, что нечего ходить, а ты не послушал!» – скажет ее ухмылка. В такие мгновенья между кюной Хердис и ее дочерью-ведьмой бывало заметно большое сходство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});