Птица счастья - Сара Орвиг

— Последнее время он не хочет заводиться с первого раза, — сказала она, видя, что Джерет что-то серьезно озабочен. — Беда никогда не приходит одна: у меня неполадки с машиной, водопроводом и отоплением одновременно.

Джерет молча возился, безуспешно пытаясь завести машину.

— Думаю, нужно заменить стартер, — наконец заключил он и выбрался из джипа.

— Проклятье! — выдохнула Кортни.

Джерет поднял глаза к небу, словно кроме сотен кружащихся снежинок там могла оказаться необходимая деталь, но Кортни показалось, что он едва сдерживает смех.

— Вы смеетесь надо мной?

— Нет, что ты, с моих губ не слетело ни одного хи-хи, — невозмутимо проговорил Джерет и взял ее за руку. — Не знаю, как ты, а я замерз. Пойдем в дом, выпьем по чашке кофе.

— Я могу пойти пешком, а джип, если вы не возражаете, оставлю пока здесь.

— О Господи, Малыш, я предлагаю тебе только чашку горячего кофе.

Кортни действительно продрогла, она совершенно не была готова возвращаться пешком: оделась слишком легко.

— Ладно, у меня совсем окоченели ноги, — согласилась она.

— У меня — тоже.

— Наверное, раненая нога дает себя знать?

— Болит чертовски, — Джерет снова взглянул на небо.

— А лошади? Их нашли?

— И уже накормили. У меня достаточно совести и здравого смысла, чтобы не вести тебя сейчас в конюшню.

— Тогда почему вы так разозлились на Эбенезера?

— Потому что из-за него столько неприятностей. Чертова птица, не хватало еще, чтобы он надоедал мне.

— А меня вы тоже называете «чертовой птицей»?

— Почему ты так подумала? — Глаза его смеялись.

— Пожалуй, лучше я пойду домой в одних кроссовках и с замерзшими ногами.

— Футы-нуты, если пользоваться вашим высоким слогом.

Кортни рассмеялась, и они направились к дому. В кухне было тепло и уютно. И очень вкусно пахло. Как догадалась Кортни, в духовке явно готовилось мясо. Джерет скинул куртку, и Кортни вновь поразилась его широким плечам, обтянутым голубой шерстяной рубашкой, тому, как ловко сидели на бедрах вылинявшие джинсы.

— Я люблю все красное, — проговорил Джерет, внимательно разглядывая ее свитер. Он пододвинул стул и сел, тут же разразившись ругательствами.

— Что случилось? Болит нога?

— Да. Это от холода.

— Давайте я приготовлю кофе, даже и не знала, что у вас он есть.

— Купил специально для тебя.

Кортни резко обернулась и удивленно спросила:

— Но вы же не знали, что я приеду!

Слова ее потонули в пронзительном взгляде голубых глаз. Между ними пробежала неуловимая искра молчаливого призыва. Конечно же, он знал, что она появится в его доме. Срывающимся, с едва заметной хрипотцой голосом Джерет сказал:

— Иди сюда, Малыш.

Кортни уже почти шагнула навстречу, но годами воспитанная осторожность вновь победила.

— Я приготовлю кофе, — прошептала она.

— Проклятая нога! Как она меня замучила!

Открывая одну дверцу за другой, Кортни пыталась отыскать кофе, пытаясь погасить пожар, бушевавший внутри. Стоя перед буфетом, внезапно она оказалась в кольце сильных рук — Джерет подошел сзади и обнял ее, осторожно прикоснувшись губами к шее. Прижатая к ящику, Кортни не могла даже пошевелиться, чувствуя, как невесомыми поцелуями он зажигает в ней искорки.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она.

— У тебя нет ни одной причины, чтобы сказать мне «нет», куда разумнее будет продолжить, — пробормотал Джерет, целуя ее в затылок. Кортни боялась повернуться, она знала, как близко его губы.

— Я признаю, что слишком близко принимаю все к сердцу, что я ранима, что… — она не могла перевести дыхание, казалось, что сердце остановилось.

Жаркое дыхание на шее… легкий запах одеколона… Все еще сопротивляясь желанию из последних сил, она услышала, как дрожит ее голос:

— Я знаю, что ваши поцелуи бесподобны, но… я не хочу…

— Да нет же, Малыш. Ты хочешь. Хочет твое сердце. На все девяносто девять процентов. — Голос стал мягким и бархатным, прикосновения — легкими и нежными, постепенно проникая через все преграды, которые долгие годы она устанавливала в своей душе. — Кортни! — В первый раз Джерет назвал ее по имени. Это прозвучало так неожиданно и неотразимо, что она стремительно обернулась к нему. Его руки обвились вокруг тонкой талии.

Джерет наклонился и, поцеловав ее в губы, прошептал: «Обними меня». Кортни не смогла не выполнить эту просьбу. Приподнявшись на цыпочки, она обняла его за шею и потянулась губами, мгновенно позабыв и про воспитание, и про досаду, и про осторожность. В своем поцелуе Джерет сумел передать ей такое неистовое желание, которое охватило Кортни, как лихорадка.

Его пальцы совершали странный танец, и вдруг — волосы рассыпались по плечам, по спине: Джерет незаметно расплел ее косу, наслаждаясь золотым потоком.

— О Малыш… — Джерет вздохнул и, чуть помедлив, вновь завладел ее ртом, полностью подчиняя себе все ее чувства. Его рука поглаживала Кортни по спине, изучая все изгибы и округлости ее фигуры, словно глаза уступили очередь ласковым рукам.

— Джерет!.. — имя прозвучало тихим вздохом, но Кортни показалось — грохотом камней. Она и себя представляла камешком, готовым упасть со скалы в пропасть, к которой настойчиво толкал ее Джерет, а она никак не могла остановиться, все ближе и ближе приближаясь к обрыву.

Джерет взял Кортни на руки и понес в гостиную. Опустившись в кресло, он посадил ее на колени. По пути он опять ушиб больную ногу и, стиснув зубы, застонал. Охваченная волнами необычайного чувства, Кортни не в силах была вымолвить ни слова. Взяв ее лицо в ладони и заглядывая в глаза, Джерет неожиданно спросил:

— Малыш, что же такое произошло в твоей супружеской жизни? — В глубоком взгляде голубых глаз Кортни прочитала столько участия и внимания, что поняла: сейчас она нашла себе друга, которому можно рассказать все. Очень редко она говорила о своем неудачном замужестве.

— Моя мать, да и вся моя семья, долго оберегали меня, — начала Кортни. — Впервые я столкнулась с внешним миром, только когда поступила в колледж. В Нешвилле я жила в студенческом городке. Мейсона встретила, когда училась на втором курсе, и влюбилась в него. — Она посмотрела в окно на падающие снежинки, пытаясь вернуть в памяти давние переживания, почти уже забытые. — Мы были молодыми и неопытными, совсем незрелыми. Он был единственным ребенком в семье, как и я. Приехал с юга. Мы полюбили друг друга и поженились. — Она отвела глаза от окна и взглянула на Джерета. — Мейсон был очень обаятельный и невероятно красивый: черные, как уголь, глаза, безупречная бронзовая кожа, ослепительно белые зубы, копна густых черных волос. Девушки боготворили его, а я чувствовала себя счастливицей, считая, что мне повезло. Все без исключения любили Мейсона, но еще больше он любил себя сам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});