Кольцо зла - Андрей Посняков

– Выперли за кражу, – неохотно признался Ансельм. – Спер у профессора мантию – очень уж хотелось перед девчонками покрасоваться. Ух и дело же было!

– Да-а, друг мой, – покачал головою Иван. – Нельзя так с профессорами!

Конокрад хохотнул:

– А с кем можно?

– Тоже верно, – согласился Иван. – Арабский, я смотрю, ты знаешь.

– Так, кое-что…

– Тогда вот что, подбери-ка рифму к словам поле, работа, девушка.

– Рифму? – Ансельм пожал плечами. – Поле – горе, работа – забота, девушка – лошадь.

– А неплохо! – одобрил Иван. – Да ты настоящий поэт, друг мой. Вообще мне нравится. Особенно – девушка – лошадь. Это ж какой же страшилой нужно быть?

– Не бывает некрасивых женщин!

– Браво, достойнейший кабальеро! Бывает мало вина. Ну да ладно, подкину-ка я тебе еще несколько строчек, сочиняй…

– Сочинить нетрудно. К чему только все это?

– Песни петь будем. Душевные такие, как раз для нашей ситуации, типа – «сижу за решеткой в темнице сырой»… Ну-ка, глянь в дырочку, где наш юный страж?

Ансельм подобрался к двери:

– Сидит на тополе.

– Как, на вершине, что ли?

– Да нет. На бревне.

Откуда-то издали раздался гнусавый призыв муэдзина. Страж – здоровяк Имат – живо расстелил заранее принесенный молитвенный коврик и принялся творить вечерний намаз.

– Ла илаху Алла-а-а…

Мустафа-а-а-а Ибраги-и-им – хотел было напеть Раничев знаменитую вещь группы «Куин» с диска «Джаз», но постеснялся. Как истинно толерантный гражданин, он все ж таки уважал чужие религиозные чувства. Посидел, дождался, когда Имат, скатав коврик, вовь усядется на бревно, и только тогда начал, затянул, набирая силу, на мотив какого-то длинного тягучего блюза:

У дороги за деревней есть большое-большое поле-е-е!

Пел по-арабски, не вполне правильно, да зато душевно.

На поле машет мотыгой парень,И день и ночь, и день и ночь,Умножает богатства судьи неправедного,Вместо того, чтобы дать ему по башке мотыго-о-ой…

Спев пару куплетов, Иван закончил и ткнул припавшего глазом к дырке напарника в спину:

– Ну как?

– Слушает, – обернулся тот. – И очень даже внимательно. Ого! Кажется, кто-то идет.

Уже стемнело, и кто там пришел на смену Имату, Халид ли иль кто другой, было не видно, зато вполне хорошо слышно.

– А, это ты, Музаффар! – послышался приглушенный голос здоровяка. – А я думал – Халид.

– Он придет позже.

– Что-то ты грустен, Музаффар.

– А с чего веселиться? Староста Ирадж велел завтра ночью прислать ему в дом моего младшего брата Али.

– Так пришли.

– Ты же знаешь, что болтают про Ираджа! Боюсь, как бы не случилось чего – Али не из терпеливых.

– Тогда не посылай его никуда, утром отправь на дальнее пастбище…

– На всю жизнь не спрячешь. Эх, скорей бы прибрал шайтан этого Ираджа, вместе с его дружками, кади и муллой.

– Многие бы хотели того, Музаффар… Э, кажется, кто-то идет! Это ты, Халид?

– Я… Я убью этого проклятого судью!

– Юлнуз?

– Не спрашивай…

Послышались прощания, советы не падать духом, затем все стихло, осталось лишь тяжелое дыханье Халида.

– Эй, парень! – крикнул через дверь Раничев. – Халид!

– Кто? Кто здесь?

– Я.

– Кто ты?

– Друг Антона Семеновича Шпака! – разозлился Иван. – Хочешь выручить свою Юлдуз?

– А, это ты, гяур! Шайтан говорит твоими устами.

– Да ладно! Так хочешь? Заодно поможешь своим односельчанам.

– Ты хочешь моей смерти, гяур!

– Напрасно ты так. Коль боишься, что обману, позови друзей – Музаффара, Имата, Али… Они могут понадобиться.

– Откуда ты их знаешь?

– От верблюда. Да, нужен еще кузнец. Надеюсь, он не лучший друг судьи?

– Он судью ненавидит. Но ты, проклятый…

– Ну хватит ругаться, юноша. Это невежливо в конце-то концов. В общем, слушай. Судья, мулла и староста уже давно всем надоели и даже ты, Халид, наверное, не раз думал, как здорово было бы в деревне без них!

– Ты – сам шайтан!

– Я не волшебник, я только учусь. Но не перебивай. Многие, наверное, хотели бы просто-напросто убить всю эту гнусную троицу, однако опасаются властей, ведь тогда жителям деревни не поздоровится. А вот что было бы, если бы вдруг они исчезли куда-нибудь?

Халид внимательно выслушал весь план и, сбегав за Иматом и Музаффаром, отодвинул засов.

– Ну наконец-то, – шумно выдохнул Раничев. – Идемте же скорей к кузнецу. Надеюсь, он обо всем знает.

– Али побежал сообщить ему.

Стараясь не очень греметь цепями, пленники в сопровождении достойнейших представителей сознательной мавританской молодежи двинулись на окраину деревни, к кузнице. Пели цикады, иссушенная солнцем земля исходила жаром, словно исполинская сковородка, узкий серп луны завис над мечетью, едва не задевая кирпичную башню минарета.

Кузнец Саид – чернобородый и мускулистый – уже разжег огонь и мигом расклепал цепи.

– Вот уж никогда бы не думал, что буду помогать неверным! – он удивленно покачал головой.

Раничев усмехнулся:

– Ты прежде всего помогаешь своей деревне, кузнец! Долго еще она будет стонать под этим гнусными гадами?

– Верно сказал, хоть и гяур, – кивнул Саид. – Постой-ка! Ты говоришь, как магрибинец.

– Я там прожил несколько лет, – признался Иван. – Но не в этом дело. Поспешим-ка… Готовы ли лошади?

– Давно.

– Тогда где ваш Али?

– Я здесь, гяур, – звонко отозвался вынырнувший из-за наковальни подросток, светловолосый, тоненький, с веселыми живыми глазами.

– Зови меня просто – дон Хуан, – посоветовал Раничев. – Гяур – слово ругательное, прошу его ко мне не применять. В конец концов, это не столько вы мне, сколько я вам помогаю. Понял, чудо?

– Понял, гя… дон Хуан.

– Тогда пусть Музаффар проводит моего товарища к лошадям… Ждите за домом муллы, к нему мы наведаемся последнему. Вы же все, – Иван обвел взглядом остальных, – шагайте пока за мной, да только смотрите мне, тихо. Знаю я вас, подростков – соберетесь втроем, а шуму, как от целой армии. Что вылупился, Али? Этим я уже все сказал, тебе же по пути объясню, что делать.

Староста Ирадж проживал в двухэтажном доме с башенками и внутренним двориком, в котором сейчас и предавался расслабляющей неге в обществе красивых юношей-рабов, недавно купленных на рынке в Малаге. Для того чтобы купить их, уж пришлось поднажать на односельчан, взыскать все недоимки – ух и потели же они, сволочи, ничего, потерпят, а буде вздумают роптать, так живо рты прищемить можно!

Отражаясь в небольшом бассейне, полном мутной воды – прозрачная, так ведь и не хотела собираться, ну разве только в дождь – горели светильники, укрепленные на высоких позолоченных треножниках. Сам хозяин, в желтом шелковом халате, распахнутом на тощей груди, лежал на невысокой софе, расставив босые ноги – юные рабы чесали ему пятки. На ложе, под правой рукой Ираджа, лежала увесистая плеть, из тех, какими погоняют волов. Прикрыв глаза, староста поглаживал костяную рукоять плети ладонью, губы его кривились в зловещей ухмылке, и невольники уже давно опасливо поглядывали на своего господина. Ходили упорные слухи, что рабы у него долго не заживались.

Скрипнув, распахнулась дверь в доме, и староста недовольно приоткрыл левый глаз:

– Что такое?

К нему подбежала служанка, старая, согбенная, закутанная в темное покрывало, поклонившись, прошептала что-то на ухо.

– А? – радостно встрепенулся Ирадж. – Юноша по имени Али явился по моему зову? Так веди же его скорее сюда, старая. Вы же, – он посмотрел на рабов, – подите покуда прочь, понадобитесь – позову. Да, и принесите щербет. Вах, Али, вах, вах!

Староста вскочил с ложа, надел на ноги старые разношенные туфли без задников с загнутыми кверху носами, затем уселся, приняв задумчивый вид.

Во двор вошел Али, поклонился:

– Звали, господин Ирадж?

– Звал, звал, – ласково улыбнулся староста. – Проходи, садись, вот прохладный щербет, угощайся. А может, хочешь выкупаться?

– Я бы с удовольствием, о, добрейший господин Ирадж, – мальчишка осклабился в улыбке. – Только вот стесняюсь слуг, тех, что в доме… Отправить бы их куда-нибудь, а? А то ведь поползут разные слухи.

– О услада моих очей! – Ирадж погладил мальчика по руке, приобнял. – Чувствую, как сладостно бьется твое сердце… Снимай же скорей одежду….

– Сначала слуги!

– Ах да… Зухра! Зухра!

Из дома шустро выбежала служанка.

– Пусть все мои слуги немедленно отправляются на старое пастбище, помогут пастухам поискать отбившихся от стада овец.

– Так ведь темно, господин!

– Ничего, пусть возьмут факелы.

Служанка молча поклонилась и скрылась в доме… Послышались шум голосов, крики… и тут же все стихло.

– Ну вот видишь, мой дорогой? – из гнилозубого рта старосты потекла слюна. – Иди же ко мне! Ближе, ближе…

Али снял пояс:

– Закрой на миг лишь глаза, мой господин.