Сердце пяти миров (СИ) - Андреевич София

— Олдин, — прошептала она, не смея просить.

— Ты можешь сделать это сама, когда захочешь, — сказал он, опуская руку. Его пальцы коснулись ее, и Шербера охнула и тут же сжала зубы, когда прикосновение повторилось. — Ты такая нежная, Шербера, такая нежная… Я все делаю правильно?

— Да, — выдохнула она, закрыв глаза и едва понимая, о чем он говорит. — Да. Все. Правильно.

— Скажи мне, когда ты будешь готова. — Он тяжело дышал, так же, как и она, и слова казались неправильными, смазанными, расплывчатыми, как и мир вокруг. — Сделай это, когда будешь готова.

Его пальцы гладили ее, порхали по ней, скользили по ней, и вскоре Шербера уже не сдерживала легких стонов, срывающихся с ее губ вопреки ее воле и желанию.

— Олдин…

Он приподнял ее, так легко, словно она вообще ничего не весила, и Шербера, забыв о смущении, снова его обхватила рукой и направила в себя, опустилась на него, чувствуя, как непривычно легко он скользит в ней и заполняет ее, растягивает…

Она опустилась до конца, и Олдин задохнулся от этого плавного движения и едва не уронил ее.

— Шерб, о богиня. — Его голос был еле слышным, глаза светились фиолетовым в полутьме. — Позволь мне привыкнуть, иначе я изольюсь прямо сейчас.

Она кивнула и замерла на нем, чувствуя, что передышка нужна и ей самой, и погладила руками его тяжело вздымающуюся грудь.

— Ты и в самом деле никогда не был с женщиной, Олдин, — сказала она тихо.

— Я бы не стал лгать той, которая видела мою мэрран, — ответил он.

Шербера чуть пошевелила бедрами, устраиваясь поудобнее, и ощущение было настолько сильным, что у нее перед глазами вспыхнула тьма.

— Шербера, — тут же пробормотал Олдин, сжимая ее руки.

— Да, Олдин.

— Я уже привык.

Она еще никогда не смеялась в постели с мужчиной.

Шербера на мгновение замерла, прислушиваясь к тому, что подсказывали ей древние инстинкты, которые пробуждала страсть и которые сами говорили телу, что ему делать. Ее бедра словно сами двинулись вперед и отступили назад, и Олдин сжал руками ее ягодицы, когда Шербера чуть наклонилась вперед и уперлась руками в его грудь, отыскивая тот самый ритм, который позволил бы им обоим идти к освобождению вместе.

Ее голова опустилась, волосы пламенной рекой закрыли лицо, его ладони ласкали ее грудь, и с каждым движением ее естество пульсировало и сжималось вокруг него, настойчиво приближая их обоих к краю.

И вот уже Шербера увидела, как за закрытыми веками пробуждается знакомый свет.

Почувствовала, как все сильнее и слаще становится боль внизу живота, как все туже скручивается внутри нее пружина, которая вот-вот распрямится и выбросит их обоих прямиком в небо.

— Сделай это, Шербера. — Голос Олдина срывался, побелевшие пальцы вцепились в шухир. — Приведи нас к краю. Дай нам освобождение, сделай это, прошу тебя, прошу тебя, Шербера, сделай это, сделай…

Но она все еще была слишком неопытна. Ей не хватало силы, чтобы увести за собой их обоих, но не успела Шербера сказать об этом, не успела даже охнуть — Олдин подхватил ее, подался вперед, ловя губами ее губы в глубоком и почти жестоком поцелуе, и несколькими сильными и резкими толчками отправил их обоих в слепящее золотистое сияние.

***

Шербера осторожно открыла дверь дома и шагнула через высокий порог.

— Фир.

Он обернулся; его темные глаза оглядели ее, замечая и припухшие губы, и спутанные волосы, и золотистое сияние глаз.

— Ты звал меня.

— Я хотел быть с тобой, — просто сказал он.

Она закрыла дверь и, подойдя к нему, встала рядом у огня, и осталась стоять, протягивая руки к теплу, когда Фир отошел прочь, чтобы расстелить на полу одеяло.

— Этот целитель рассказал тебе свою историю? — спросил он без злости. Просто спросил.

— Да, — сказала она, не оборачиваясь.

— Он и в самом деле был постельным юношей?

— Да, — сказала она снова. Помолчала, но все же сказала, потому что ей хотелось, чтобы он знал. — Он сказал мне, что сможет исцелить мои шрамы. Но только если позволишь ты.

— Если позволю? — спросил он, точно улавливая главное в ее словах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Твой зверь. — Шербера обернулась и увидела, что Фир смотрит на нее, не отрываясь. — Олдин сказал, он будет наравне со мной чувствовать эту боль. А мне будет очень больно…

Прежде чем он успел что-либо сказать, она подошла и положила руку ему на грудь, и почти тут же ощутила под кожей ласковое прикосновение невидимой лобастой головы.

— Я не стану просить тебя о таком, Фир, — сказала Шербера, пытаясь говорить так твердо, как только могла. — Шрамы — это не я. Тело — это не я. И ведь их…

Она уверенно вздернула голову и посмотрела ему в глаза.

— Их больше не будет.

Фир смотрел на нее очень долго в полутьме дома, а потом поднял на руки, отнес на шухир и улегся рядом, согревая теплом своего большого тела и дыша ей в волосы, пока мимо них текла ночь.

Шербера не заметила, как уснула.

Но она заметила, что он ничего не сказал в ответ.

Глава 15

Шербера резко проснулась, как будто кто-то ее разбудил. Ее глаза широко раскрылись, когда она поняла причину этого пробуждения, но она не успела позвать Фира: он уже был на ногах, в мгновение ока, словно подброшенный вверх невидимой магической катапультой, и бесшумно перемещался в полутьме, нащупывая одежду и обувь.

— Шербера.

— Я не сплю, — сказала она, тоже поднимаясь. — Я тоже услышала.

Пламя в очаге еще слабо тлело, и Шербере хватило его света, чтобы отыскать одежду. Она быстро влезла в сараби и застегнула крючки рубицы, пока Фир делал то же самое и вдобавок надевал сверху кожаный доспех. Афатр мягко светился в темноте, тоже чувствуя прилив магической силы — магический тризим, побудку, которая позволяла разбудить все войско бесшумно, не привлекая внимания приближающегося врага.

Тризим прозвучал еще раз, пока они одевались: вибрация, заставившая волоски на теле подняться, а разум — проясниться, зов, говорящий каждому воину восходного войска о том, что пора готовиться к бою.

— Они вернулись? — Шербера схватила свой кинжал, прикрепила его кожаным ремешком к ноге и посмотрела на Фира, который замер и прислушался к ночи снаружи. — Но как это может быть? Разведчики же донесли, что никого поблизости нет.

— В воздухе с самого начала ночи что-то есть, и мой зверь это чувствует, — сказал он ей хмуро. — И фрейле тоже, иначе он не выставил бы на страже половину магов войска. Ты заметила, сколько их, Шербера?

Она покачала головой. Они с Олдином вернулись в деревню по центральной улице, и берега она не видела.

— Их так много, что небо изменило цвет. Кто-то ходит рядом, кто-то ждет момента, чтобы напасть.

Она вздрогнула. Фир оделся быстрее и уже направился было к выходу: воин, карос каросе, готовый сражаться и убивать, но вдруг вернулся и притянул ее к себе, прижал к своей груди, словно позволяя зверю еще раз ощутить ее рядом, коснулся лбом ее лба и отпустил, не сказав ни слова.

— Да хранит тебя Инифри, — сказала она ему вслед.

— Да хранит нас Инифри, Шербера, — отозвался он, мрачно блеснув глазами, и вышел в ночь, полную шелеста голосов.

Шербера заплела волосы и выскользнула из дома за ним.

Тризим раздался снова, но будить уже было некого: воины восходного войска, сжимая оружие в руках, были готовы встретить идущего со стороны холмов врага. Магический щит переливался оранжевым, фиолетовым и зеленым — Номариам, подумала Шербера, увидев змеящийся по воздуху отсвет — и маги уже перегруппировывались, готовые принять на себя первый удар. Фир примкнул к каросам каросе, Олдин наверняка уже был с целителями, резкий голос фрейле отдавал команды где-то на правом краю, Прэйир тоже наверняка был где-то у берега.

Шербере следовало примкнуть к акраяр, столпившимся неподалеку под руководством новой старшей акрай, занявшей место Илбиры, но она отвернулась от них и скрылась за домами, прежде чем ее заметили. В ней снова просыпалось что-то боевое, ей хотелось схватить меч и броситься вместе со всеми навстречу врагу, и теперь, когда у нее не было господ, которые могли бы жестоко ее за это наказать — Шербера отбросила в сторону чувство вины из-за обещания, данного Номариаму — она могла бы, могла бы, могла бы…