Вихри Валгаллы - Василий Звягинцев

— Мне с тобой хорошо было. Потому и отвязалась по полной… Но на сегодня хватит. Сил больше нет. Иди к себе. До Москвы далеко. Увидимся еще. Но уж там — все. Считай, что мы почти что и незнакомы… В этом смысле… Я собираюсь стать верной и строгой женой…

Шульгин встал, соображая, сразу идти ли ему к себе в купе или все-таки поцеловать девушку на прощание, как вдруг вагон резко дернулся, под полом завизжали тормозные колодки и колесные бандажи по рельсам. Короткими отчаянными гудками закричал паровоз. Почти тут же гулко загремел пулемет с тендера. Залепил первую, наверняка неприцельную очередь на пол-ленты, потом перешел на короткие, по три-пять патронов.

Через секунду-другую со всех сторон посыпалась беспорядочная сухая дробь винтовочных выстрелов, то вразнобой, то нестройными залпами.

Глава 6

Сашке хватило двадцати секунд, чтобы метнуться в свое купе, прямо на голое тело натянуть бриджи и свитер, сунуть ноги в сапоги. Он перебросил через плечо ремень с двумя подсумками, схватил с верхней полки автомат.

В тамбуре Шульгин приоткрыл дверь, присев на корточки, выглянул наружу.

В глухой чернильной темноте искрами бенгальских огней вспыхивали винтовочные выстрелы, дугой окружая поезд. Чуть правее, очевидно, целясь в паровоз, алым клочковатым пламенем полыхал пулемет, судя по звуку — «максим».

Расстояние метров 200–300, прикинул он. Подвел фосфорную мушку к точке «на палец» левее огня и выпустил четыре очереди по три патрона, аккуратно смещая прицел. Пулемет захлебнулся.

— Во, бля, уметь надо… — злорадно выдохнул Шульгин, спрыгнул на землю и, пригибаясь, побежал к паровозу. Над головой посвистывали, глухо лязгали, попадая в стенки вагонов, пули.

— Стой, кто идет? — донесся голос из-под колес. Даже сейчас его рейнджеры соблюдали устав. Он тоже лег на насыпь, отозвался:

— Генерал Шульгин. Где командир?

— Я здесь, ваше превосходительство.

— В чем дело? Доложите обстановку.

— Караул с тендера заметил завал на путях, дал команду на паровоз и сразу доложил мне. Остановились за полсотни шагов от баррикады. Нападавшие поздно поняли, что дело сорвалось. Стояли открыто. Через ночной прицел — как на ладони. Первой очередью положили человек десять. Остальные укрылись в ложбине, вот — стреляют. Считаю, против нас человек тридцать. Они сейчас растеряны, отпора не ждали. Пулемет вы подавили?

— Вроде я…

— Другого у них нет? Или пулеметчика ищут? Возможно, уже начали отход, а стреляет группа прикрытия? Какие будут приказания?

Капитан говорил торопливо, не очень связно, но головы явно не потерял. В то, что на них налетела случайная степная банда, Шульгин не поверил сразу. Пока — интуитивно.

— Потери есть?

— Пока не знаю. Вроде нет.

— Что у нас с боеприпасами?

— Патронов море. На день боя хватит. Да еще Юрченко с собой «Пламя» прихватил, сейчас в тамбуре устанавливает.

— Тогда так. Стрелять только из пулемета на тендере и одиночными из-под вагонов. Пусть за колесами прячутся и головы не высовывают. Если решат, что нас мало, могут в атаку пойти. Вот тогда и врежем как следует. И пошлите разведку в обход, с обоих флангов. Нам «языки» нужны.

Вроде, судя по всему, непосредственной опасности не было. Если там даже с полсотни бандитов скопилось в лощине, из двух пулеметов, девяти автоматов и автоматического гранатомета «Пламя» их всех без труда можно уложить на полпути до насыпи.

— Сколько людей в группу захвата планируете? — сообразил спросить Шульгин.

— Четверых пошлю, четверо со мной останутся. Двое на тендере, а тех, что в хвосте, пока не слышно. Или, упаси бог, убиты или скорее просто демаскироваться не хотят, тоже атаки ждут… — ответил капитан.

— Я пятый буду. Ноктовизоры у всех есть?

— Нет, всего три с собой взяли. У меня один остался. Могу разведчикам отдать, могу вам.

— Вот же мать вашу!.. Даже тут няньки требуются. Добра ж этого навалом, кто мешал на всех запасти, да с резервом!.. Ну теперь и страдайте. В обход пошлите две пары, мы вчетвером занимаем круговую оборону, один пусть под вагонами в хвост ползет. Если там дозорные живы, двое остаются в обороне под вагоном, один с ноктовизором пусть поднимается на крышу, оттуда наблюдает по правому флангу и назад, там тоже может оказаться угрожающее направление…

Шульгин, не будучи большим тактиком, понимал, что нападающие уже проиграли. Замысел у них, возможно, был и хороший. Завалив бревнами путь, они могли рассчитывать, что поезд с разгону налетит на препятствие, сойдет с рельсов, опрокинется даже, а там делай что хочешь. Вольные это бандиты или специальная диверсионная группа вроде той, севастопольской, скоро станет ясно. По степени их активности.

Через люк в полу вагона сверху подали ящики с патронами, опустили еще один пулемет Калашникова. Стрелять можно было практически бесконечно.

— Эй, Хилл, это ты там? — крикнул Шульгин, называя поручика его общепринятой кличкой. После того как они вместе сражались на улицах Москвы, он мог себе позволить такую фамильярность.

— Я, ваше превосходительство, — ответил Юрченко подозрительно веселым голосом.

— У тебя гранат много?

— Четыре барабана.

— Ну вот и сиди там тихо. Вступишь в дело по моей команде или когда увидишь, что автоматами толпу уже не сдержать. Понял?

— Та-ак точно, Александр Иваныч.

Хоть Шульгин и позволил свободным от вахты офицерам принять «наркомовскую» норму, но поручик явно злоупотребил его снисходительностью. Ну да черт с ним!

— А ракеты осветительные есть?

— Имеем чуток.

— Тогда открой окно и пускай в сторону их позиций, градусов под шестьдесят к горизонту. С интервалом в минуту-две… — Сашка повернулся к капитану. — Устроим мы им сейчас веселую жизнь! На кого, мудаки, хвост подняли… Действуй, начальник, а я в свой вагон пробегу, по левому флангу постреляю. И чтоб «языки» обязательно были, понял?

Строго говоря, Шульгин сейчас мог сам, в одиночку, отправиться в ночную степь, высмотреть там все и вернуться назад с пленным, не подняв ни малейшего шума. Однако ради чистого удальства головой рисковать не стоило. Как бы ни был глуп противник, а шальной пулей стукнуть может, и не генеральское это дело — за «языками» бегать. У него других дел навалом. И здесь, и особенно в Москве.

Шульгин подобрался к подножке своего вагона, прячась за толстыми колесами, от которых винтовочные пули отлетали с разочарованным визгом. Судя по плотности огня со стороны неприятеля, там и больше полусотни стволов могло оказаться.

Он переждал огневой налет, а с поля вдруг начали стрелять удивительно густо, и мгновенным броском заскочил в вагон. И там чуть не наступил на Ларису. Она сидела на полу тамбура, прислонившись спиной к двери переходной площадки.

Сначала ему показалось, что она потеряла голову от страха и выбежала в тамбур вместо того, чтобы спокойно лежать на своей койке под защитой надежной брони. Но, присмотревшись, увидел при свете первой пущенной поручиком ракеты, что девушка держит в руке его штучную винтовку «суперэкспресс», стреляющую специальными ртутными пулями.

— Ты что здесь делаешь? Иди в купе, без тебя обойдемся…

— Но вот это… вряд ли, Александр Иванович, — издевательским тоном протянула Лариса. — Стреляю я не хуже тебя, а уж сейчас особенно. Не люблю, когда мне кайф портят. Покажи лучше, где тут предохранитель, не найду в темноте.

Действительно, на винтовке стоял лазерный прицел с активной подсветкой, и стрелять из нее было проще, чем из воздушки в тире, а Лариса была в свое время не горнолыжницей, как считал Шульгин, а биатлонисткой и едва не выполнила норму кандидата в мастера.

Спорить с ней в его планы не входило.

— Ну-ка, дай… — Он выключил предохранитель, поднял к плечу приклад. В сиреневом поле четырехкратного прицела Шульгин увидел высокую заросшую кустарником гряду метрах в двустах от дороги, то приподнимающиеся над ней, то скрывающиеся контуры фигур, похожих на поясные мишени армейского стрельбища. Судя по направлению их движения, они группировались на флангах, собираясь, видимо, охватить стоящий поезд с головы и хвоста, не рискуя больше идти в лоб на пулемет. Сашка даже посочувствовал неизвестным налетчикам. С их простодушной точки зрения начала века, все было рассчитано здорово — завал из бревен поперек рельсов, хорошо видимый на фоне неба поезд на высокой насыпи, шквальный огонь, чтобы прижать к земле охрану, двухсторонний охватывающий маневр, а потом бросок в штыки, предваренный градом ручных гранат. Подозревать о том, что жертвы нападения в состоянии видеть неприятеля в безлунной ночи как днем, им в голову прийти не могло, будь они хоть честными махновцами, хоть диверсионным отрядом ВЧК.

На самом деле обстановка складывалась для нападающих печально. Запускаемые с тендера ракеты должны были отвлечь внимание и ослепить стрелков. Редкий, но непрерывный огонь охраны заставлял налетчиков прижиматься к земле, позволял выиграть время, пока обходящие их позиции с тыла разведчики не определят местоположение командного пункта и не возьмут главарей тепленькими. Остальные же обречены умереть — рейнджеры не имели привычки оставлять живых свидетелей своих тактических приемов.