Бойцы Сопротивления - Николай Пронин

…Один из вечеров у него оказался свободным, и он решил навестить Алешу Зозулю, а заодно отблагодарить его приемных родителей за все то хорошее, что они сделали для парня, а также для тех, кто в свое время бежал из лагеря Либеркур в партизаны. К сожалению, Зозули дома не оказалось. Он работал санитаром, разъезжал по стране, собирая больных советских военнопленных на сборный пункт Борегар для отправки их на Родину. Зато у Рябова появилась возможность хорошо узнать Владимира Карловича и Наталью Васильевну Модрах.

Оказывается, их частые поездки в лагерь Либеркур в годы немецкой, оккупации, помощь «остовцам» продуктами и вещами была лишь частью их патриотических дел. Супруги Модрах были также активными участниками французского Сопротивления. Владимир Карлович аккуратно выполнял задания парижского подполья. Как только Зозуля научился ходить на протезе, помог ему стать связным между русскими и французскими партизанскими отрядами, действующими под Парижем в Венсенском и Булонском лесах. В велосипедной раме Алеша возил почту, проявил мужество. Впоследствии ратный подвиг его был отмечен медалью «За освобождение Парижа». Кроме Зозули, супруги Модрах укрывали в своей квартире в Париже майора Никифорова и красноармейца Коряковцева {29}.

* * *

Накануне Рябов был в командировке. В Энен-Льетар вернулся под вечер. Как только поезд остановился на станции и он вышел из вагона, тут же увидел на перроне Петриченко. Размахивая руками, тот спешил ему навстречу.

— Идем быстрее, — сказал Петриченко, запыхавшись, — через сорок минут начнется митинг-встреча!

— Что за митинг? — не понял Рябов.

— В Энен-Льетар приехал Морис Торез. И наши уже ушли на встречу с ним!

С восемнадцатого мая сорок третьего по двадцать седьмое ноября сорок четвертого года Морис Торез жил в СССР, часто выступал по Московскому радио. Вернувшись во Францию, он тут же приехал в Энен-Льетар. И неудивительно. Неподалеку от этого города, в поселке Нуай-ель-Горо, Морис родился. В четвертой шахте кампании «Дурж» работал его дед Клеман Бодри. Тут начинал свою трудовую биографию и он сам. В период немецкой оккупации в Энен-Льетаре укрывались его мать и сестра…

К их приходу большой городской зал выставки уже был забит народом. Едва они протиснулись вперед, как начался митинг. На трибуну поднялся Морис Торез.

Рябову прежде всего бросились в глаза крупные черты лица оратора, рыжеватые волосы, большие руки — руки рабочего. Но вот он заговорил. И сразу же приковал к себе внимание собравшихся. Торез призывал слушателей объединить свои усилия для завоевания победы. Бороться за демократию, свободу, независимость Франции, залечивать раны, нанесенные войной. Боевым лозунгом компартии на этот период времени стало: «Единство в бою и труде!»

«28 октября.

Наконец-то мы подвели итоги своих боевых дел {30}. Центральному Комитету Коммунистической партии, Советскому правительству послан рапорт, подписанный бойцами и командирами батальона. В нем говорится, что «немцы завезли к себе в тыл не дешевую рабочую силу», а боевые кадры партизан, которые никогда и не думали сложить свое оружие в борьбе за честь и свободу нашей Советской Родины» {31}.

(Из дневника)

* * *

Хотя осенью сорок четвертого года Красная Армия вступила в Восточную Пруссию, а союзники подошли к линии Зигфрида, Германия еще сопротивлялась. В ней, как грибы в осеннюю пору, то и дело вырастали планы «спасения тысячелетнего рейха», ее главари еще надеялись на «неожиданный поворот» фортуны войны.

В октябре в гитлеровской газете «Фолькишер беобахтер» неожиданно появилась статья за подписью Гитлера, в которой он вещал: «В начале ноября 1944 года союзники потерпят свое величайшее поражение… Наше новое оружие немедленно повергнет Англию в хаос. Она погибнет даже без особого напряжения со стороны Германии. В апреле 1945 года весь военный потенциал рейха можно направить на Восток. За пятнадцать месяцев Россия будет повержена…» {32}

Эта статья не осталась незамеченной. Она вызвала много толков и среди партизан. На что еще надеются главари рейха? Неужели и в самом деле у них есть силы, способные повернуть ход войны, или это просто-напросто очередной пропагандистский трюк?

Внимательно следили за событиями — читали о поездке де Голля в Москву, где 10 декабря был подписан франко-советский договор о взаимной помощи. Во время этих переговоров де Голль признал, что, в сущности, причиной несчастий, постигших Францию, было то, что Франция была не с Россией, не имела с ней согласия, не имела эффективного договора» {33}. Немцы напомнили о себе вновь.

Шестнадцатого декабря в пять пятнадцать утра шестая танковая армия СС неожиданно перешла в наступление в Арденнах, в районе Монжуа. После непродолжительных боев она вышла на рубеж Монжуа — Труа — Пон. А следом за ней начала наступление и пятая танковая армия.

На страницах печати Лондона и Вашингтона замелькал никому не ведомый дотоле маленький люксембургский городок Бастонь, окруженный с трех сторон противником. А там весь мир узнал и о другом провинциальном городке — Сен-Вит, стоявшем на перекрестке дорог. На подступах к нему завязались упорные, кровопролитные бои, во время которых было взято в плен около семи тысяч американцев. Большинство из них немцы тут же расстреляли.

Внезапность наступления, а еще в большей степени, бездействие английской и американской разведок привели к тому, что появление немцев на переднем крае обороны было для союзников буквально как снег на голову. Началась паника, умело раздуваемая немецкими диверсантами, которых американцы окрестили коротким словом «ченг». Повсюду можно было встретить дезертиров. Тем и другим русские партизаны и были обязаны появлением у них гостей.

В один из дней возле здания энен-льетаровской комендатуры неожиданно остановились несколько «студебеккеров» — специальный американский летучий отряд по борьбе с «ченг» и дезертирами. Пока солдаты обедали в местной интендантской столовой, размещались в отведенном для них помещении, их командир, узнав, что в городе есть русские партизаны, прикатил на сборный пункт. Это был длинный худощавый брюнет лет тридцати. Вместе с ним приехал переводчик: юркий развязный малый в чине сержанта.

— Мерке, — представился он, энергично жуя резинку, и, повернувшись к своему командиру, как бы между прочим, заметил: — А это мой шеф — капитан Тидеман!

Имея опыт общения с англичанами, в первый момент русские партизаны не очень-то обрадовались приезду гостей. Но американцы вели себя корректно. Капитан, разумеется, уже получил о русских соответствующую информацию от военного коменданта города и расспросами их не донимал.

Гостей угостили коньяком, пригласили на концерт, который давали в этот вечер самодеятельные артисты. Капитан, бывший саксофонист филадельфийского оркестра, большой любитель музыки, сразу же заинтересовался струнным оркестром. Уехали гости полные впечатлений.

Тетрадь восьмая

«13 января 1945 года.

Обстановка в Арденнах по-прежнему весьма напряженная. За час до Нового года немцы начали новое наступление. За три дня они продвинулись на тридцать километров, и теперь их отделяет от Совернского прохода — ворот к Страсбургу — всего пятнадцать километров. Захватив его, немцы закроют в «котле» седьмую американскую армию. Они уже взяли Рошфор, приближаются к французской границе. По ночам мы слышим гул их орудий…»

(Из дневника)

* * *

Утром на сборный пункт неожиданно позвонил сержант Мерке, сообщил, что их патруль схватил двух подозрительных типов, которые выдают себя за русских партизан. Однако документов при них не оказалось.

— Если хотите видеть этих парней, — сказал он Рябову, — приезжайте, да побыстрее, пока их не пустили в расход…

К американцам, как командир комендантского взвода, должен был поехать Петриченко, но его на месте не оказалось. Пришлось отправляться лейтенанту самому. Штаб летучего отряда размещался в мрачном здании грязновато-серого цвета. В ограде стояло несколько «студебеккеров», в которых только что доставили очередную партию «ченг». В большинстве своем это были молодые парни, одетые в английскую и американскую форму, с безупречно изготовленными документами.

Едва сержант открыл дверь одной из камер и глаза Рябова начали привыкать к полумраку, как его окликнули:

— Товарищ лейтенант!

— Максимов, — удивился Рябов, — как ты сюда попал?

— Самым преглупым образом, — ответил тот улыбаясь. — Мы гуляли по городу, мой товарищ заговорил по-немецки, а в это время мимо нас проходил американский патруль. Он немедленно среагировал на этот разговор, потребовал у нас документы. Документов с собой не оказалось.