Подводные камни - Иван Максименко

— …В смысле, с Остентом?

— Да, именно с ним. Повторяю: ты меня не трогаешь, когда я с ним, а взамен я постараюсь быть сговорчивее, плюс ты будешь и дальше пользоваться моей машиной. По рукам?

— Ладно, лапонька, по рукам.

— Мне пора идти, дела есть, — достигнув конца мощеной аллеи, сказала Вероника и ускорила шаг.

— Ей, чего ты так быстро-то? Давай где-нибудь перекусим.

— У меня сейчас нет времени, да и я, сам говоришь, мотаюсь по дорогимместам, зачем тебе лишние траты? Заработай сначала себе на хлеб.

— Я и завтра выступаю, так что на хлеб как-нибудь заработаю. Да и ты ведь только что пообещала быть более сговорчивой. Не держишь слово.

— Тьфу ты, — Вероника остановилась и, развернувшись, посмотрела на молодого мужчину из-под насупленных бровей, — у меня есть время только на чашечку кофе.

— Отлично! — обрадовался Родриго, — тут рядом есть пара кафешек. Дай-ка я тебя возьму под белу рученьку, как твой холеный ухажер. Только я не умею, как он, смешно крутить задом. У него-то он круглый, жирный.

— Без таких комментариев, иначе будешь пить кофе один.

— Ой, простите ради Христа мою грубость несусветную, сударыня. Идемте-с.

— Где ты успел этих словечек нахвататься-то, дулеб…

— А? Я не расслышал.

— Да и не надо. Пошли быстрее.

24

Ночь с третьего на четвертое сентября. Около половины второго ночи

Родриго сидел за рулем красного ауди, припаркованного на обочине дороги, выключив фары и заглушив двигатель, и лениво поглядывал на освещаемый бледным фонарем высокий забор большого двухэтажного особняка на дальнем конце тихой улицы. Сидел он на своем импровизированном посту уже почти три часа, наблюдая за пустовавшим домом номер одиннадцать, принадлежавшим Михаэлю Остенту.

В случайном разговоре с Вероникой, которая днем дала ему понять, что весь сегодняшний вечер она проведет в компании бизнесмена и поэтому ее не стоит ни при каких обстоятельствах беспокоить, молодой мужчина узнал, где Остент обычно ночует, а в интернете раздобыл фотографии элитного особняка и его точный адрес. Родриго, впрочем, дожидался отнюдь не нового ухажера своей любовницы, — устраивать сцен ревности или напрямую разбираться со своим соперником он не собирался, — а его личного водителя.

На протяжении нескольких последних дней в голове убийцы созревала новая конспирация, плоды которой на своей собственной шкуре должен был лично испытать Остент. Молодой мужчина то и дело поглядывал на экран мобильника, иногда зевая и нетерпеливо вздыхая. Время шло медленно, словно норовило совсем остановиться, а на мрачной, застылой улице на южной окраине Калиопы, более известной как «Квартал богатых» из-за того, что в этом районе дома возводили зажиточные имагинерцы, по-прежнему царила тишина.

«Следователь этот, наверное, сейчас сладко себе похрапывает, — думал убийца, барабаня пальцами по рулю, — а завтра утром проснется и начнет снова ломать голову над тем, как я умудрился слетать на Азорские острова и при этом засветиться в Удоли. Наверняка просматривает записи с камер наблюдения и пытается восстановить мой маршрут от дома до аэропорта… и маршрут Филиппа. Гм, он доберется и до таксиста, который меня подвозил, в этом я не сомневаюсь, но тот мало чем может ему помочь. Ну, Филипп, наивный ты мой, надеюсь, что сделал все правильно, иначе мне придется очень серьезно попотеть. Но даже если мент сложит весь пазл, доказательств он все равно не сможет собрать. Одних только пленок недостаточно, чтобы меня посадить в клетку…. Ну пусть мучается и дальше пробует что-то накопать, а я буду шлифовать свое алиби — он ведь в любом случае снова позовет меня… на задушевную беседу…»

Минут через пять издалека послышался рокот двигателя, становясь все громче, следом блеснула пара желтых огоньков, и к калитке дома номер одиннадцать подкатил знакомый лимузин. Из него вышел молодой человек, открыл со скрипом решетчатые ворота, заскочил обратно в черную машину и медленно выехал во двор.

Родриго различил на заднем сидении лимузина нечеткие силуэты мужчины и женщины, скорее всего принадлежавшие Остенту и его возлюбленной. Он прищурился, пригнулся вперед, повернул ключ зажигания и стал ждать, что произойдет дальше.

Прошло еще минут пятнадцать, железные ворота снова отворились, и на асфальтовую дорогу перед калиткой выехала потрепанная белая легковушка, за рулем которой сидел все тот же молодой водитель.

«Ну что, брат? Рабочий день, наконец, закончился? Ну-ка посмотрим, куда же ты меня поведешь, — тихо пробормотал конспиратор и последовал за легковушкой, — ты мне еще пригодишься, ах как пригодишься…»

Шестое сентября. Половина первого дня

Зазвонил и завибрировал мобильный телефон, лежавший на столике в гостиной Вероники. Молодая женщина, убиравшаяся в этот момент в комнате, отключила со вздохом пылесос и подошла к стеклянному столику. На экране мобильника высветился номер следователя, что насторожило Веронику, она, немного поколебавшись, взяла аппарат в руки и нехотя нажала на зеленую клавишу.

— Да, слушаю.

— Здравствуйте, Вероника, это следователь Муус. У меня возникло несколько новых вопросов к вам, вы мне не уделите пару минут?

— Ну,… хорошо, давайте, я вам отвечу, — понуро ответила женщина.

— Спасибо. Вы можете вспомнить, где вы находились двадцать третьего июля с часу до четырех дня?

— Ой, я так точно, конкретный день, не могу вспомнить. Я только помню, что в этот период не выезжала из столицы.

— Я вас сориентирую, — спокойно сказал следователь, — двадцать второго Родриго Лимнер в последний раз позвонил вам на мобильный телефон, а двадцать третьего июля он пропал на две недели.

— Ну,… — задумалась Вероника, лихорадочно соображая, что ответить Муусу, — в это время дня я, по-моему, была у себя в квартире.

— То есть, с часу до четырех дня вы говорите, что не выходили из квартиры?

— По-моему, я выходила позже. Я точно не помню.

— Дело в том, что я посмотрел записи камеры видеонаблюдения, установленной в вашем подъезде, — следователь нарочно выдержал короткую паузу перед следующей фразой. — Двадцать третьего вы вышли из дома в тринадцать пятнадцать и вернулись в семнадцать сорок шесть. Меня интересует именно этот промежуток времени.

— Ну,… ничего отрицать я, конечно, не буду, просто мне трудно сразу вспомнить, что и когда было, — сохраняя самообладание и стараясь не менять тембр голоса, чтобы не выдать свою легкую нервозность, оправдалась вдова.

— А вы можете вспомнить, куда вы отправились в тринадцать пятнадцать?

— Мне нужно немного подумать,… я отправилась по магазинам, по-моему, зашла сначала в «Каприз»… это бутик такой.

— Можете мне адрес этого бутика назвать, Вероника?

— Улица, если не ошибаюсь, называется «Мартенсон», напротив него есть частная клиника.

— А, да, я понял, где это. А вы не можете вспомнить, как долго находились там? Десять минут, полчаса, час, может, больше?

— Не больше часа думаю, но точно сказать затрудняюсь. Могу и ошибаться.

— А с четырнадцати тридцати до пятнадцати тридцати вы не помните, где были?

— После этого, если мне не изменяет память, я поехала в мебельный магазин, но точного времени назвать не смогу. Он находится в начале промышленной зоны, со стороны центра, на проспекте Кюри, номера улицы не знаю.

— Так, мебельный магазин на проспекте Кюри, ясно… — записал в свой блокнот следователь, — значит, подтверждаете, что двадцать третьего июля вы не встречались с Родриго Лимнером и не созванивались с ним, да?

— Подтверждаю, господин следователь.

— Хорошо, Вероника. В ближайшее время я вас, вероятно, вызову в управление и попрошу ответить на мои вопросы в письменном виде. Вы не планируете какие-либо дальние поездки на сентябрь?

— Пока ничего не планирую, господин Муус. Буду в Имагинере.

— Хорошо, Вероника. А если вам все-таки придется куда-то поехать, вам будет удобно меня заранее предупредить? Чтобы и я мог свои дела распределить.

— Да, я вас предупрежу, меня это не затруднит.

— Спасибо, что ответили на мои вопросы, госпожа Калано, вы мне очень помогли. До свидания.

Вероника сухо попрощалась с офицером, положила телефон обратно на столик и опустилась на диван. Взгляд ее был полон напряжения, которое она подавляла в себе на протяжении всего разговора, лицо ее покрылось легким румянцем, на влажном лбу проступила набухшая вена. Догадывалась вдова, почему следователь расспрашивал ее именно о том июльском дне, в котором Родриго поехал на острова, и о временном отрезке, в котором молодой мужчина, с ее помощью, изменил свой внешний облик и добрался до автобусной остановки.

«Сначала ничего не помнила, а потом сразу все вспомнила, когда я ей освежил память, — подумал Муус, поглаживая подбородок, — камеру-то не обманешь.… Улица Мартенсон, значит? От нее до сквера примерно пятьсот-шестьсот метров, хотя она вряд ли там действительно была. Ничего, проверим. Эх, хорошо этот ее любовник придумал с видеокамерами, выходит, готовился заранее, нашел слепые точки. Наверняка он ее и проинструктировал, как отвечать. Где же он мог научиться этим штучкам? В кино видел что ли? Сценарии для фильмов лучше бы сочинял, всем бы было лучше…»