OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким - Борис Стругацкий

Борис Натанович, не знаете ли Вы, не Градом ли Обреченным был навеян сюжет «Подробностей жизни Никиты Воронцова»?

А.Нешмонин <[email protected]> Toronto, Canada - 01/25/99 23:32:26 MSK

Нет. «Подробности жизни» задуманы были совершенно независимо от «Града», в начале 70-х. Это должна была быть история человека, жизнь которого непрерывно крутится по замкнутому кругу. Умерев, он возвращался в начальную точку, проживал свою жизнь (все ту же! память его сохранялась) заново, снова умирал, снова возвращался «в нуль» и так далее. К «Граду» это не имело никакого отношения, но все, что мы придумывали для сюжета, точно так же, как и «Град», не годилось для печати. Попытки героя предупредить генералиссимуса о войне, Жданова – о блокаде, родного отца – об аресте, – все это было совершенно непроходимо в те времена. Тогда АН взялся и сам, без меня, написал то, что могло пройти (и прошло) в журнале – так появились «Подробности».

февраль 1999

Уважаемый Борис Натанович. Я сейчас читаю Ваши ответы. Одна вещь меня поразила, хотя что-то подобное я уже читал в интервью АБС (в книжных вариантах). Вы говорите, что создание книг было сопряжено с муками... Можно представить себе сопротивление материала, конечно... И все же. Как Вы объясните такое расхождение – читатель (без ложного пиетета), очень высоко ценящий книги АБС, вдруг узнает об этих самых «муках»... Лично мне это трудно представить. «Жук», «За миллиард лет» (и многие другие!), написанные в муках... («Не верю!» – К.С.Станиславский.) Конечно, понятие «писатель» с какого-то момента становится профессией... Но я не чувствую БАРЬЕРОВ или, тем более, КОМПРОМИССОВ (внешних или внутренних) на Вашем с Аркадием Натановичем литературном пути. Книги АБС очень естественны. Если честно – я не чувствую также (читая ваши книги с 1979 года), что вы хотели указать человечеству некий путь к спасению. Вы просто жили в слове... Но что же тогда заставляло братьев Стругацких писать? Ведь если есть муки творчества, то есть и сверхзадача. Что это? Чистое эстетство? Желание подтянуть фантастику на должный уровень?.. Что же ЭТО на самом деле? Что так долго было для вас стимулом? Не сочтите за лесть, но Ваши книги я ощущаю чем-то отдельным от остальных до сих пор. Это честно.

Дмитрий Поляшенко <[email protected]> Москва, Россия - 02/04/99 22:59:43 MSK

Это трудный вопрос. Мы задавали его себе и пятнадцать, и двадцать лет назад и никогда не находили единственного ответа. Тут всего было намешано понемногу: и ощущение долга («взялся за гуж – не говори, что не дюж»); и радость от ощущения, что ты делаешь нечто новое, небывалое до сих пор; и чисто спортивный азарт, стремление «прыгнуть выше себя»... А потом – восторг, который испытываешь, когда работа закончена и ты знаешь точно, что она удалась – это такая штука, ради которой стоит и помучаться. (Я сразу же вспоминаю известный анекдот про извращенца, который получал огромное наслаждение, когда промахивался молотком... э-э-э... скажем, по пальцу.) В общем, есть в писательской работе что-то от Большого Спорта – тысячи часов мучительных тренировок, воздержания, самоотказа – во имя одного мгновения счастья рекорда и победы.

Уважаемый Борис Натанович! Я, как непредвзятый читатель, не имеющий представления о подлинных авторских замыслах, вижу в тексте одно прямое подтверждение гипотезы о встрече Воронина с Кацманом в Ленинграде. Это последний абзац романа: «– Иська! Кацман! Иди, тебя матка зовет!.. Андрей, весь напрягшись, сунулся лицом к самому стеклу, всматриваясь в темноту»... Я рассматриваю этот отрывок как явный намек авторов на будущую встречу главных героев в этом мире.

А.Нешмонин <[email protected]> Toronto, Canada - 02/04/99 23:04:24 MSK

По-моему, из этой сцены (если непредвзято и помимо авторских замыслов) следует только одно: наш герой совершенно обалдел, обнаружив Изю Кацмана в своем собственном дворе да еще в виде сопливого мальчишки.

Зачем тогда еще, скажите на милость, нужна была эта сцена? Ну зачем?

А.Нешмонин <[email protected]> Toronto, Canada - 02/04/99 23:07:17 MSK

Решительно затрудняюсь ответить на этот вопрос. Нам показалось, что это будет недурно – вот, пожалуй, единственное нам оправдание. Во всяком случае, никакого глубокого смысла в этой сцене нет. Что касается Ваших прочих соображений, то все они свидетельствуют лишь о том, что Ваша гипотеза МОЖЕТ БЫТЬ верна, но не о том, что она верна на самом деле. Я же утверждаю только, что ничего подобного авторы не задумывали и, следовательно, ДОКАЗАТЕЛЬСТВ этой гипотезы найти в тексте невозможно. «Необъяснимая симпатия» Изи к Андрею легко объясняется тем, что Изя КО ВСЕМ относится с симпатией (кроме разве что Румера, что было бы, пожалуй, уже слишком). Дружбы же между ними нет, – у Изи нет друзей по определению, только многочисленные добрые знакомые. Встретиться в Ленинграде Андрей с Изей, разумеется, могли. Но что может быть общего между сопливым мальчишкой и зрелым мужем, особенно, если учесть, что Воронину же предстоит Второй круг – что ему Изя, что ему теперь даже сам Город, до того ли ему?

Недавно прочитал Ваш рассказ «Машина желаний» (под таким названием он был). И я немного не понял его смысл: либо эта машина могла только дать человеку деньги, либо у всех людей мысли только о деньгах. Не подскажете – что вернее? Заранее благодарен.

Юрий <[email protected]> Томск, Россия - 02/06/99 22:20:05 MSK

Авторы имели в виду следующее. Людям иногда кажется, что они хотят одного, а на самом деле (в подсознании) хотят они совсем другого. Человек кричит во все горло (и ему кажется, что вполне искренне): «Хочу, чтобы народ был счастлив и здоров!», а на самом деле – вне сознания, на глубине сознания, в тайниках своего сознания, – хочет он чего-то совсем другого, примитивного, дурацкого, вовсе не благородного: славы, богатства, удовлетворения похоти, чьей-то гибели. Так вот Машина выполняла именно ПОДСОЗНАТЕЛЬНЫЕ желания, а они у нашего героя были – увы! – низменны и прозаичны. В отличие от ОСОЗНАННЫХ желаний, благородных и высокогуманных. Представляете его ужас, когда он понял, что произошло?

Уважаемый Борис Натанович! Немного отвлекаясь от непроходимых дебрей ГО и всяческих тайн, невидимых невооружённым глазом, задам простой вопрос, чисто разъяснительного толка. В нескольких произведениях АБС (если не ошибаюсь, «Стажёры», «Отягощённые злом...» и т.д.) упоминается борьба «субакс». Как расшифровывается это название, и была ли у АБС некая концепция того, что она из себя представляет?

Кирилл Г. <[email protected]> Нью-Йорк, США - 02/06/99 22:22:07 MSK

Имеется в виду так называемая «субакселерация», то есть «ускорение в подпространстве». По замыслу, это не столько «вид борьбы», сколько (фантастическая) способность организма переходить на сверхскорости, вызывая эффект «замедления времени» (см. бой Максима с бандитами в «Обитаемом острове»).

Глубокоуважаемый Борис Натанович! К сожалению, в языке мало слов для краткого выражения чувств, поэтому хотелось бы пояснить, что использованное обращение к Вам – не формальность. Спасибо Вам за Ваши книги, за то, что Вы – с нами. Беседа с живым классиком, автором огромного количества впечатляющих идей и миров, возможность которой предоставлена нам технологией и энтузиазмом авторов данной страницы – сама по себе фантастика. Разрешите задать Вам 2 вопроса: 1. В одном из недавних ответов на вопросы Вы сказали, что распад СССР был для Вас вероятным будущим. Положа руку на сердце, можете ли Вы сказать, что распад России – тоже вероятное будущее?

Александр Алексеев <[email protected]> Рига, Латвия - 02/06/99 22:23:57 MSK

Нет. Распад России я представляю себе с трудом. Конечно, в этом мире все возможно, но такое событие кажется мне чрезвычайно маловероятным.

2. За последние 10 лет у меня сложилось, может быть, неверное мнение, что Вы теперь скорее не любите созданный Вами мир Полудня (или саму идею коммунизма? уверен, что для Вас это слово не ругательное – если реализация, мягко говоря, не удалась, то это еще не значит, что идея не годна). Если да, то почему и что Вам кажется альтернативой?

Александр Алексеев <[email protected]> Рига, Латвия - 02/06/99 22:27:48 MSK

Мир Полудня – это мир, в котором нам (АБС) хотелось бы жить и работать. Лучше такого мира мы ничего себе представить не могли и даже не пытались. Называть ли его «коммунизмом» – это проблема, скорее, терминологическая. Для нас всегда коммунизм был общественным устройством, обеспечивающим каждому гражданину возможность свободно заниматься любимым трудом. Никакого другого смысла мы в это понятие не вкладывали. В отличие от идеологов КПСС, для которых коммунизм был таким обществом, где весь народ с радостью и удовольствием исполняет предначертания партии и правительства.