Интерлюдия (ЛП) - Дар Оден

Джулиан прижимает меня к своей влажной груди, позволяя мне почувствовать быстрое биение его сердца. Мы замираем на мгновение — мгновение, которое я хотела бы продлить до моего последнего предсмертного вздоха. Нежно приподняв мою голову, он нежно целует меня в шею и шепчет:

— Я возьму всё, что ты мне дашь.

По моей щеке скатывается слеза. Снова положив голову ему на грудь, я наконец шепчу слова, которые не решалась произнести последние несколько недель.

— Я люблю тебя, Джулиан.

После интенсивного занятия любовью на кухне мы быстро принимаем душ и ложимся спать. Джулиан баюкает меня в своих объятиях, моя спина касается его груди, когда усталость овладевает им. Хотя я и устала, сон всё же ускользает от меня. Медленно поворачиваясь к Джулиану лицом, всё, что я хочу, — это восхищаться мужчиной, в которого влюбилась.

Осознание поражает меня. Встречаясь с Эндрю полжизни, я никогда не была с ним близка. Мы были физически близки, но никогда не были так эмоционально связаны, как я с Джулианом. Даже после того, как я потеряла Элизу, Кэролайн и моего деда, Эндрю не было, когда я нуждалась в нём. Он присутствовал физически, но я не могу припомнить случая, чтобы он проявил хоть какую-то уязвимость. Эндрю всегда поддерживал меня, всегда был готов быть рядом, но он никогда не кричал, никогда не проявлял никакой страсти. Он всегда уходил в себя. И когда я ушла от него, он не боролся за меня. Он не сражался за нас. Может быть, это просто не в его ДНК. Без сомнения, он любил меня так, как только мог. Однако мой бывший жених не понимает и не жаждет близости, потому что у него есть работа. С Джулианом по-другому — он жаждет близости со мной. Как будто она нужна ему, чтобы жить. Чем больше он раскрывается, тем больше он становится открыт для любви. Дверь, которую он закрыл несколько лет назад, медленно открывается, и я молюсь, чтобы быть той, кто толкнёт её.

Слова моего возлюбленного из сегодняшнего вечера всплывают в моей голове.

— Останься со мной. Я возьму всё, что ты мне дашь.

Я хочу отдать ему всю себя. Но что, если я хочу большего, чем он готов предложить? Он считает, что никогда не сможет меня отпустить. Но что, если всё изменится через месяц, через год?

Когда я сказала ему, что люблю его, Джулиан ничего не ответил.

Ничего.

Мне было больно от того, что он не сказал эти три слова.

Что, если я обманываю себя, полагая, что наше время вместе — нечто большее? Мучительное напоминание о том, что у Джулиана никогда не было настоящих отношений, насмехается надо мной. Всего несколько коротких недель назад он признался:

— Я не завожу отношений. У меня есть договоренности, и они хорошо зарекомендовали себя.

Его длинные чёрные ресницы трепещут, пока он спит. Если бы я только знала, о чём он мечтает. Даже во сне его мужская красота поражает меня. Его волосы немного растрёпаны. Его лицо покрыто щетиной, что позволяет ему выглядеть немного старше своих двадцати семи лет.

Мои пальцы касаются его теперь закрытых глаз, прежде чем двинуться к его щеке, слегка касаясь шрама.

Не открывая глаз, он тянется ко мне и произносит:

— Дорогая.

Я смотрю, как поднимается и опускается его грудь, и кладу на неё ладонь.

— Дорогая, — снова срывается с его губ, и я вдруг встречаюсь с его сверкающими глазами. В этой тёмной комнате, освещённой лишь полоской света, я вижу его. Я вижу Джулиана Кейна. Я вижу человека, которого люблю. Я вижу человека, в которого безнадёжно влюбилась.

Боже, я люблю его.

Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, Джулиан.

И моё сердце разрывается.

 Глава 24

Измученные утренним занятием любовью на кухне, мы с Джулианом заснули. Мы могли бы пролежать в уютной большой кровати весь день, но Магпи нужно было вывести на улицу. Я осталась под одеялом, пока они вдвоём отправились на утреннюю прогулку. Осматривая комнату, я замечаю, что она больше похожа на мою спальню, чем на то место, которое я занимала в Санта-Монике. Когда я впервые пришла сюда, эта комната была скудно обставлена, и не было ни одного намёка на фотографии. Все поверхности были пустыми. Это было просто место для сна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Несколько недель спустя комната не только стала ощущаться по-другому, но теперь и выглядит по-другому. Мои фотографии с Джулианом в рамках стоят на обеих тумбочках и на комоде из орехового дерева, спроектированном Хеленой Эмерсон. В дополнение к картине Дерека Болдуина на белых стенах висят два произведения искусства, в которые мы с Джулианом просто влюбились в художественной галерее на 24-й стрит. На комоде также стоит небольшая белая цветочная композиция. Вместе с экземпляром «Конец одного романа» Грэма Грина на ночном столике лежит моя новая нотная книга в твёрдом переплёте фирмы «Молескин», а рядом — карандаш «Паломино Блэквинг». Я тянусь к графитовому карандашу и смотрю на него.

Кто бы мог подумать, что карандаш принесёт мне столько счастья?

Я вспоминаю тот момент, когда он подарил мне коробку карандашей. В то время я не понимала, почему подарить мне коробку карандашей было бы таким большим делом. Я всегда пользовалась обычным карандашом № 2, когда писала музыку. Когда я открыла коробку, Джулиан прошептал.

— Композитору нужно не только вдохновение, но и лучшие инструменты. — Я уже была влюблена в него. Однако после того как впервые использовала карандаш «Паломино Блэквинг» для написания музыки, я поняла, что он был человеком, который будет владеть мной до конца моей жизни. В таком простом подарке было столько смысла. Он понимал мою любовь к своему ремеслу.

Я одеваюсь и спускаюсь вниз, чтобы дождаться Магпи и его папочку. Я включаю стереосистему, смеясь про себя, когда выбираю плейлист мисс Пендлтон «Великолепные британцы». Начинает играть Coldplay «True Love». Я слушаю знакомую песню и обращаю пристальное внимание на текст. Фальцет в голосе Криса Мартина отражает тоску в моём сердце.

Когда песня заканчивается, Джулиан уже стоит у дверей лифта с громко пыхтящим и фыркающим бульдогом. Медленно идя ко мне, натыкаясь на предметы, Магпи наконец останавливается и ложится перед моими ногами. Я ласкаю его, и когда он смотрит на меня своими налитыми кровью глазами, то снова фыркает.

Джулиан легонько целует меня в губы.

— Ты отдохнула немного? — мягко спрашивает он, прежде чем ещё раз поцеловать.

Я киваю, почему-то всё ещё удивляясь тому, как на меня действует этот человек. Джулиан Мэтью Резерфорд Кейн — идеальный британский образец, от которого у меня всегда захватывает дух.

Его тёмные волосы растрёпаны, а на подбородке небольшая щетина. Его глаза виднеются из-за очков в чёрной оправе. Кларк Кент на самом деле не имеет ничего общего с этим человеком. Повторяю, ничего. Одетый в вересково-серые спортивные штаны, свободно сидящие на бёдрах, и винтажную футболку U2, он выглядит великолепно. Он садится рядом со мной и кладёт голову мне на плечо. Уткнувшись носом мне в шею, он шепчет:

— Всё вело меня обратно к тебе.

Глядя на него, я произношу:

— Я люблю тебя, Джулиан.

Он стонет от удовольствия:

— Повтори ещё раз.

— Я люблю тебя, Джулиан. — И, хотя я чувствую, как он улыбается мне в плечо, меня всё же расстраивает то, что он не произнёс слова нежности, которые моё сердце жаждет услышать.

Мы остаёмся на диване, довольные тем, что просто вместе. Звучит новая песня, и на этот раз Робби Уильямс поёт свой римейк группы World Party «She's the One».

Нарушая молчание, Джулиан говорит:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я думаю о тебе каждый раз, когда слышу эту песню. — Играя с моими руками, он продолжает: — Ты единственная.

Не задумываясь, я выпаливаю:

— Джулиан, ты любишь меня. — Это смелое заявление.

Англичанин, в которого я влюблена, не отвечает.

«Я идиотка», — ругаю себя. Пронзить собственное сердце было бы не так больно.

Музыка смолкает. Единственный звук, который я слышу — это учащённое биение моего сердца и храп Магпи в нескольких футах от меня. Я собираюсь притвориться, что не выставила себя дурой и не сбегаю. Когда я медленно поднимаюсь со своего места, Джулиан удивляет меня своими словами.