Посредник - Полина Каминская

– Посетители у него вчера были? – Игорь быстро задавал вопросы и внимательно осматривал труп. Какая бы ни была у нас умная милиция, своего пациента он знал, во всяком случае, лучше.

– Нет, никого. Я уже проверила журнал посещений.

– Как провел вчерашний день? Куда-нибудь выходил? С кем разговаривал? Может, ссорился? – Не изображай из себя детектива, с кем мог поссориться Сапкин в отделении, где половина народа лежит без сознания, а остальные еле шевелятся? Ходячие – только Степан Ильич и девочка Любочка из третьей палаты. Эту маленькую рыжую хохотушку должны были выписать через неделю.

– Да что вы, Игорь Валерьевич! С кем тут ссориться? У нас все спокойно было… А…. потом… Я градусник принесла…

– Черт возьми, толпа врачей, приведите наконец девицу в чувство! – гаркнул Игорь, потому что Юля отчаянно действовала ему на нервы.

Приехавшая милиция быстренько выставила из палаты всех любопытных. Невзрачного вида лейтенант отвел в сторону Ольгу Геннадьевну и тихо задавал ей вопросы, по-птичьи нагибая голову и черкая что-то в блокноте. Второй, тоже лейтенант, но посолидней, профессиональным взглядом угадав в Игоре начальника, подошел и представился:

– Дрягин.

– Поплавский. Завотделением. – Кажется, в таких случаях руки не подают? – Мы почти ничего не трогали, я только перевернул его на спину, это мой пациент, понимаете? Я думал, сердечный приступ… – Дрягин покивал головой, как будто не слушая. – Если нужна наша помощь, то есть я подумал, я врач…

– Ну, ваша помощь ему уже ни к чему. Его задушили. Около двух часов назад. Где мы сможем поговорить?

Игорь сидел в ординаторской, механически отвечая на пустые вопросы милиционера. Больше всего его раздражало то, что после каждого ответа Дрягин кивал. Минут через десять в комнату вошел человек в халате («Эксперт», – догадался Игорь) и положил перед Дрягиным небольшой полиэтиленовый пакет.

– Вот, Валера, это у него в кулаке было зажато. По-видимому, вырваны во время борьбы.

У Игоря потемнело в глазах.

В пакете лежал клок рыжих волос.

Воображение рисовало картины одна другой страшнее: Сапкин катается по полу с семилетней Любочкой из третьей палаты, девочка душит его… Издалека до него донесся голос эксперта:

– Очень необычный портрет получается. Судя по расположению синяков на шее трупа, это мужчина с очень маленькими руками, просто крошечными…

Кажется, Игорь начал подниматься со стула, когда Дрягин переспросил:

– Почему ты решил, что это был мужчина?

– Валера, посмотри внимательно: ежу ясно, что это волосы из бороды. – И добавил свысока: – Как тебе известно, за исключением совсем уж патологических случаев, борода – это привилегия мужчины.

– А если он был не один?

– Вот это уж твоя забота: решать, сколько их было. А вообще-то человека не так-то просто задушить голыми руками. Сила большая нужна. – Эксперт снова пожал плечами и вышел.

Игорь машинально отметил, что каждый из этих представителей правоохранительных органов имеет свою дурную привычку, вроде мусорного словечка. Дрягин, например, все время кивает. А вот эксперт пожимает плечами. Тут же возник профессиональный интерес, но сразу угас. Не до науки сейчас. Ни о каких своих ужасных подозрениях Игорь, конечно, лейтенанту не сказал. Правильно, ребята, это ваша забота.

Только к двум часам дня увезли тело Сапкина, да и менты убрались. Надо отдать им должное: работали тщательно. Облазили и обнюхали отделение, заглянули на соседние этажи. Короче, капитально поставили на уши всю клинику Нейроцентра. Но, конечно же, не нашли ни малейших следов рыжебородого мужчины с маленькими руками.

В лаборатории все сочувственно поглядывали на Игоря, но заговорить не решались. Людочка ходила на цыпочках, делала большие глаза, но заметно сожалела и удивлялась, как такое событие могло ее миновать. Она заботливо налила Игорю чаю, вышла из комнаты, и он услышал ее громкий шепот в коридоре:

– А я вам точно говорю: это мафиозные разборки!

Игорь горько усмехнулся, но тут же поймал себя на жутковатой мысли. Ровно неделю назад Людочка за чаем, вот в этой самой комнате, рассказывала о мертвой старушке на скамейке. Бедная Оксана Сергеевна! Он ведь так и не узнал, отчего она умерла. Этот ее внучек – молодчина, деньги взял, но о похоронах так и не сообщил. Мда-а, многовато трупов за неделю. И самое неприятное, что оба как-то связаны с Игорем Валерьевичем Поплавским. Ладно, старик, брось, мало ли в жизни совпадений. Представь на минутку, что за прошедшие сутки на земле наверняка умерло от разных причин несколько человек, родившихся с тобой в один день и час. Ну и что с того? Статистика, не больше. Ах, елки-палки, совсем забыл! Что-то именно по поводу статистики пытался втолковать ему еще в пятницу Александр Иосифович Тапкин! Просил зайти, кажется. Но в «Фуксии и Селедочке» по пятницам расширенный прием, Игорь уже в три часа сделал всем ручкой и ускакал в «оздоровиловку». Неудобно получилось, коллега, очень неудобно. Неприятно, знаете ли, когда наши ученые мужи, позабыв долг перед наукой и родиной, растрачивают свои (уникальные, заметьте!) способности на потребу (простите за выражение) жиреющим нуворишам.

Все, все, хватит киснуть, работа не ждет, наука стоит, деньги уплывают. Игорь надел на лицо строго-сосредоточенное выражение и вышел в коридор. Мимо пробежала Кружанская, прижимая к груди колбу с какой-то мутной дрянью. Новая лаборантка Маша испуганно пискнула неразборчивое приветствие. Около старой центрифуги, окутанный дымом, стоял Дуняев с вечной «беломориной». Вот тоже работничек. В лабораторию приходит, кажется, лишь для того, чтобы покурить. Подрабатывает где-то грузчиком. Примерно раз в месяц выдает идею, от которой потом «тащится» половина института. Очень интересный человек.

– Входите, Игорь, входите, – обрадовался Тапкин. Улыбнулся, но мигом согнал улыбку. Действительно, Александр Иосифович, бестактно улыбаться человеку, у которого буквально только что в отделении задушили больного. – Присаживайтесь. Ох, минутку, я бумаги уберу. – И зашуршал, зашуршал, несколько папок уронил на пол, нагнулся – выскочила из кармана ручка, опять наклонился – задел шнур от настольной ламы… Короче – эквилибрист с канцпринадлежностями. Игорь терпеливо подождал окончание номера.

– Я слушаю вас, Александр Иосифович.

– Да. Вот, Игорь Валерьевич. Опять нас горздрав трясет.

– Он еще жив?

– Ну, не он сам, а то, во что он переродился. Бог с ним, но они просят статистическую сводку по нашим больным. Вы сколько уже с аппаратом своим практикуете? Три года? Вот за этот период.

– Что это еще за сводка?

– О, там целая простыня! Все по графам: от момента заболевания до выписки, и все данные диспансеризации. Вот посмотрите.

Да-да, все правильно. Надо же и чиновникам от здравоохранения зарплату отрабатывать. Ну, щелкоперы, накорябали: где родился, с кем женился, размера обуви только не хватает! Игорь раздраженно сложил лист пополам.

– И когда этот шедевр нужно представить пред светлые очи горздрава, да хранит его Аллах во веки веков?

– Игорь, не волнуйтесь, это не к спеху, ну, может, к первому ноября.

– Да я не волнуюсь, Александр Иосифович, просто мне интересно, кто будет лечить моих нынешних больных, пока я буду рыться в архиве и названивать по поликлиникам?

Тапкин покашлял, умоляюще посмотрел на Игоря и вяло предложил:

– Попросите Машу…

– Эту новенькую? Эту мышку – хвостик бантиком? Да она двух слов связать не может! Ее на телефон посади, – Игорь смешно вытянул губы трубочкой и округлил глаза, – она «пи-пи-пи» да «сю-сю-сю» только и выговорит!

Александр Иосифович неожиданно громко фыркнул и уронил со стола целый ворох бумаг.

– Ну, смотрите сами, – глухо произнес он из-под стола, продолжая смеяться.

На том и расстались. Дорогой мой Александр Иосифович, ископаемый вы мой динозавр! Смотрю на вас и не устаю удивляться: живет такой человечек, лабораторией заведует, бутерброды каждый день на работу носит для сотрудничков своих – оглоедов. Брючки на нем отпаренные – самая последняя лаборантка на них как на птеродактиля смотрит. Талончики в троллейбусе, переполненном, всегда компостирует. Мента продажного по-прежнему «товарищем милиционером» величает. Доченька у него на скрипочке играет лучше всех в классе, но на конкурсах последние места занимает, потому что учительнице мало только коробочки конфет на Восьмое марта… И мужик ведь не глупый, честный соавтор половины статей Игоря. А до сих пор уверен, что основной метод у Игоря в отделении – это лечебный сон.

Маша стояла перед Игорем, как принцесса, отданная на съедение дракону. Она не знала, куда девать глаза, поэтому смотрела куда-то в область галстука.

– Маша, – втолковывал ей Игорь, стараясь говорить четко и кратко, – вот бумага. Это таблица. Видите названия граф? Вы идете в наш архив. Смотрите истории болезни за последние три года. Причем отбираете только наше, третье отделение. Из них находите те, на лицевой стороне которых наклеен красный треугольник. Понимаете, красный треугольник. И аккуратно переписываете все нужные сведения в таблицу. Потом выясняете, в какой поликлинике пациент стоит на учете, и звоните туда… – Ни малейшей работы мысли не отражалось на кукольном лице лаборантки. Игорь с тоской подумал, что взваливает на ее хрупкие плечи непосильную ношу. – Вам понятно задание, коллега? – саркастически закончил он свои объяснения. И, приняв конвульсивное подергивание головы за согласный кивок, вручил Маше листы.