Нефритовый тигр - Александра Сутямова

class="p1">«Главное – не в Бай Мэн Коу», – выдохнула Сона.

– …Молюсь, чтобы варвары и бандиты туда не добрались.

– Разве в Хуан Цзюй не сохраннее?

– Кто знает, госпожа. Вот только умереть я должен на земле своих предков.

Сона сделала почтительный поклон в знак одобрения добродетельного рвения старика, как это сделала бы дочь известного торговца, имеющего принадлежность к гильдии. Они попрощались. Девушка вышла проводить дорогого гостя и, когда караван удалился на достаточное расстояние, тихо произнесла:

– Простите меня, господин Су…

Потянулись дни, полные размышлений. Площадь была по-прежнему людной, но на ней так и не появлялся тот, кто нужен. В доме было тихо, Цзян Ган на кухне всё чаще сидел без дела, перебрасываясь с Маном и Лао в щепки на медяки. После освобождения Ми Лу Сона чувствовала прилив сил, вот только не знала, куда их применить. Появилось много свободного времени, чтобы вспомнить прежние обиды, к примеру, обман Сяо Ла:

«Как же обидно! Я тоже обманываю всех, но я вынуждена поступать так ради выживания. А он… И он? – озарило Сону. – Назначил встречу в точный день, значит, хотел встретиться. И тем более, вначале он допытывал, что я буду делать, когда найду Ху Цзы. Зачем это? Ему же самому выгоднее, если я скорее покину город. Зачем сказал, что нашёл человека? Если бы хотел от меня избавиться, то сказал бы наоборот… А если это было для него опасно, поэтому пришедшего и «пытающегося его выманить» Чжу Жу он просто испугался?! Я должна с ним встретиться лично, без свидетелей».

Однако её энтузиазма не разделил главный сообщник – Жу:

– Он подлец, Ан Ан, забудь про него.

– Стал бы он медлить со встречей, если от того зависит, насколько быстро я покину город?! Что, если он не может это сделать из-за страха? Мать Ху Цзы была знатного имени, а знатных окружает много врагов, тайн и людей, следящих за тем, чтобы тайны такими и оставались. Если же прав ты и он решил меня обмануть так жестоко, то пусть молится своему Духу Знаний, чтобы мне с ним не встречаться!

Жу глубоко вздохнул:

– Если вы обещаете впредь не мыслить об общине, я схожу в последний раз.

– Полагаю, младший господин Ван не простит того, что о нашей с ним договорённости прознают другие…

– Птицы камнем не упадут от того, что с ним увижусь я! – предчувствуя следующий поворот в разговоре, начал отпираться Чжу Жу. – Говорить с ним стану я и передам вам всё известное.

– Мёртвую птицу вернуть на небо мы уже не сможем, – Сона старалась донести свою позицию спокойным, утвердительным тоном. – Ты – не я.

– Вы часто мыслите о плохом.

– Ты мне поможешь?

– Снова?

Сона шумно выдохнула, отвернувшись в сторону цза-отай, на которой ей вновь приходилось кипятить наполовину испарившийся лушуэй[159], бормоча себе под нос:

– Да, опять…

«Как же сложно! Жу, как ты не понимаешь, я хочу домой! Мне и своих страхов хватает, так приходится бороться ещё и с твоими! Я найду Ху Цзы, сделаю всё, что требуется, и Кохас вернёт меня домой! Больше ты меня знать не будешь, и заживёшь своей никчемной жизнью в этой проклятой эпохе! – Злость отчаяния мутила разум. – Мне абсолютно плевать на то, что для вас хорошо и плохо! Я из другого времени! С чего я должна стоять на этой… – в мысленный диалог вмешалась словесная брань, – кухне и заниматься абсолютно бесполезным делом потому, что это важно для вас?!»

Сона с грохотом опустила деревянный половник на стол и продолжила спокойно:

– Жу, я винилась за то, что купила Ми Лу, хотя ты меня старался уберечь. Более я подобной глупости не совершаю. Я не знаю о роде Ху Цзы ничего, кроме того, что о них нет записей. Его мать знатного происхождения, но что с отцом? Что, если сын был рождён вне брака и о том никто знать не должен? Я клянусь тебе, что отныне тебя не побеспокою, только помоги мне остаться по ту сторону ворот, дальше я справлюсь. Более я вашу семью не брошу в опасность. Обещаю, после я покину ваш дом, и впредь вы обо мне не услышите, – умоляла Сона.

Последние слова девушки заставили парня… погрустнеть? Да, он явно был расстроен тем, что постоялица, на какое-то время ставшая частью его жизни, покинет его.

– Выберите одежду из моей: всё же злые языки могут многое наговорить, увидев ученика, беседующего с женщиной.

Сона прикрыла глаза и улыбнулась с облегчением:

– Спасибо, Жу, спасибо, что ты есть!

На следующий день, проходя возле храма, Сона ещё раз постаралась найти взглядом того загадочного юношу в красном, свободно перечащего человеку, чьё слово стоит выше всех земных законов.

– Кого-то ищете? – заметив волнение спутницы, поинтересовался Жу.

– Не знаю, поверишь ли ты мне. Когда я была на празднике Прозрения, то видела странного юношу. Он спорил со Служителем, а потом я потеряла его из виду.

– Я о таком не слышал. Матушка часто общается с прихожанами, но никто о подобном не говорил.

– Наверно, это был сон… У меня часто странные сны.

– Чему же удивляться, вы мне даже напомнили матушку. Я, конечно, верю в Духов и их почитаю, но так рьяно посещать храм… Я даже забеспокоился о вас.

Предупреждённый заранее о новом визите друг с вечно улыбающейся физиономией уже поджидал парня возле каменного мостика, перекинувшегося радугой через реку, разделяющую две части города.

– Ты сегодня не один, Жу? Молодой госпоже больше идёт женский ханьфу, – раскусил их встречающий. Ещё бы, женские мягкие черты не скрыть даже низко опущенной головой и перетянутой грудью.

– Согласишься ли проводить нас внутрь? – коротко изъяснился Жу.

– Зачем же?

– Хочу увидеть внутренний храм, послушать после-молитвенное учение. На общую праздничную молитву ведь может прийти любой, имеющий желание.

– Так, – заподозрив хитрость, протянул друг. – Любой, но не женщина. При всей любви к нашей дружбе, Жу, я не могу в храм пустить твою спутницу, пусть даже она одарит меня столь мной желанным и запретным взглядом взаимности.

– Не в храм. Она пройдёт в жилые комнаты.

– Что же надобно этой прелестнице в комнатах последователей? Не разбивай мне сердце, Жу! Кто этот счастливчик? Не тот ли это мальчик? Побойтесь чжучи[160] внутреннего храма, он с парнишки семь шкур за это снимет, и с меня в придачу.

– Не зная тебя, я бы поверил в твою серьёзность, – укорил Жу своего друга за неуместную шутку.

– Кто же тогда? Неужто будущий монах? – не оставлял свои попытки дознания друг.

– Я связан