Солдат великой войны - Марк Хелприн

– Шесть месяцев в году я изучаю юриспруденцию, но другие шесть работаю у отца.

– Нарезая котлеты, Геркулесом не станешь.

– У моего отца нет магазина со стеклянной витриной и прилавком. Он оптовый торговец. Его склад размером с Арсенал, и у него сто пятьдесят работников. По большей части, рубщиков. Поскольку рубка мяса требует навыка, а я учусь на адвоката, никто и не собирался показывать мне, как разрубать туши, поэтому я только таскал и развешивал мясо.

– В каком виде?

– Четвертушками.

– И сколько весит одна четвертушка?

– Сто килограмм и больше. Ты надеваешь синюю куртку с капюшоном. Прежде чем взяться за мясо, накидываешь капюшон, чтобы не испачкать кровью волосы. Снимаешь четвертушку с крюка, взваливаешь на спину и несешь. Если она в трюме океанского корабля, до склада идти минут десять. Потом поднимаешь четвертушку на плечо, крепко держишь и вешаешь на крюк. Мясо могут также складировать на земле. Тогда ты поднимаешь четвертушку и взваливаешь на плечи.

– Тогда почему же ты не схватил этих монархистов и не сбросил их с лестницы?

– Я бы никогда такого не сделал.

– Позволь мне показать тебе, что к чему.

– Хорошо, – кивнул Рафи, – покажи.

– В выходные, – пообещал Алессандро, – если будет хорошая погода.

Они пожали друг другу руки.

* * *

Поскольку Алессандро понятия не имел, что показывать, следующие дни он провел в размышлениях, как же все-таки поднять боевой дух Рафи Фоа, и в воскресное утро оба стояли у железнодорожных путей, по которым в лучах зимнего солнца на них надвигался поезд. Чтобы машинисты их не увидели, они прятались в кустах.

– И что мы будем делать? – спросил Рафи.

– Сначала мы запрыгнем на поезд, – ответил Алессандро. – Заберемся на крышу и побежим к служебному вагону.

– Зачем?

– Чтобы люди из служебного вагона бросились за нами в погоню по крышам вагонов движущегося поезда.

– А если нас поймают?

– Не поймают: в этом и есть наша цель.

– Как мы сможем убежать от них, оставаясь в движущемся поезде?

– В десяти километрах железнодорожный мост через реку. Представляешь, как они удивятся, когда мы спрыгнем?

– Представляю, как удивлюсь я, когда мы спрыгнем. Сейчас январь.

– Просто повторяй за мной.

– А раньше ты такое делал? – поинтересовался Рафи, предчувствуя недоброе. Паровоз, грохоча, пронесся мимо, отчего их голоса завибрировали.

– Разумеется, – ответил Алессандро.

Они побежали вдоль поезда и поравнялись с вагоном для перевозки скота.

– Забирайся, как по лестнице, – крикнул Алессандро, перекрывая шум колес. Они лезли, цепляясь за доски, пока не добрались до скользкой закругленной крыши, где ухватиться было вообще не за что.

– А теперь как? – прокричал Рафи.

– Двигаемся к углу, – импровизируя на ходу, приказал Алессандро. Они двинулись к углу. – Цепляйся за край вагона и подтягивайся наверх, опираясь ногами на перекладину.

– Как мне поставить туда ногу? – прокричал Рафи, раскачиваясь в воздухе. – Перекладина слишком мала, да и высоко очень.

– Ничего, хватит с тебя. Подтягивай ноги, – возразил Алессандро. Неровный край металлической крыши резал ему руки. Он напрягался изо всех сил, чтобы не упасть в зазор между вагонами. Рафи следовал за ним.

Шум оглушал: гремели пустые вагоны, проскакивая стыки рельсов, сталь колес скрипела по стали рельсов, клацали сцепки вагонов.

Дым и копоть летели над поездом. Половину времени Алессандро и Рафи приходилось не открывать глаз, вторую половину глаза слезились. Они едва могли дышать. Провались они между вагонами, их бы порезало и размочалило в куски.

Алессандро посмотрел на Рафи, лицо которого застыло от напряжения.

– Забирайся наверх.

– Мне не за что ухватиться, – в отчаянии ответил Рафи. – Слишком высоко. Я упаду.

Алессандро не знал, сумеет ли он сам забраться на крышу. Ладони и пальцы стали скользкими от пота и крови.

– Сможешь. Хатайся руками за крышу. Вот так. – И он начал подтягиваться.

Руки скользили, но он цеплялся за металл, как кошка, и в конце концов забрался наверх. Потом ухватил Рафи за запястье и помог ему проделать то же самое. Вскоре они лежали лицом вниз, тяжело дыша, потные, грязные, руки в крови. Дым то и дело накрывал их черным, вызывающим тошноту облаком.

– И часто ты такое проделываешь? – спросил Рафи.

– Когда выпадает возможность, – ответил Алессандро, сплевывая золу и грязь.

– Ты чокнутый! – прокричал Рафи.

– Знаю.

– А как же тоннели?

– Тоннелей надо остерегаться, – ответил Алессандро, мысленно поблагодарив его за напоминание. – Завидев тоннель, сразу спускаешься между вагонами. Иначе тебя скинет с крыши. Но в здешних краях тоннелей не так и много. – Он встал. Ветер, дым, шатание товарного вагона из стороны в сторону – все пыталось сбросить его вниз. Не вышло.

Рафи встал, когда Алессандро изготовился перепрыгнуть на крышу вагона, который ехал следом.

– Что произойдет, если ты упадешь? – прокричал Рафи.

– Не падай! – прокричал в ответ Алессандро, а в следующий миг без малейшего колебания оттолкнулся и взлетел в воздух. Приземлился на правую ногу и даже не оглянулся, зная, что Рафи последует за ним. Тут объяснения не годились: он мог лишь наглядно показать, как и что делать.

Когда он набрал скорость, перепрыгивать с одного вагона на другой стало гораздо легче. Его охватила радость, которую он запомнил до конца дней. Когда позади остались пять или десять вагонов, страх совершенно его покинул, и он бежал навстречу ветру и дыму. Горячая копоть обжигала шею. Алессандро слышал шаги Рафи за спиной.

Они пробежали сорок вагонов, перепрыгивая с одного на другой, раскидывая руки словно крылья, пытающиеся поймать воздушный поток. Чем дольше длился полет, тем счастливее они чувствовали себя, и вот уже они застучали каблуками по крыше служебного вагона.

Трое мужчин выскочили на открытую площадку в хвосте служебного вагона. Один с бутылкой вина, второй – с сэндвичем. Когда увидели на крыше двух парней с безумными лицами и в окровавленной одежде, принялись кричать и жестикулировать, а тот, что держал в руке бутылку, размахивал ею как револьвером.

– Этот поезд идет в Рим? – прокричал Алессандро, сложив ладони рупором. – Где вагон-ресторан? Можно привести с собой пуделя, если я вставлю пробку ему в зад?

Алессандро и Рафи расхохотались, железнодорожник швырнул в них бутылкой. Промахнулся, она разбилась, ударившись о крышу. Второй со всей силы швырнул сэндвич, но его разметал ветер, и ломоть ветчины шмякнулся у ног Рафи. И когда Рафи попытался объяснить жестами, что он еврей и не ест свинины (начал с показа, что он обрезан), Алессандро схватил его за плечо.

– Мост! – крикнул он.

Мост отделяло от воды расстояние в два раза больше высоты вагона, течение было быстрое. У железнодорожников отвисли челюсти, когда сначала Алессандро, а за ним и Рафи прыгнули с крыши, долго-долго летели по воздуху и как камни ушли под воду.

Их словно ударило током от погружения в холодную воду. Она остановила кровотечение и смыла с них кровь, пот и грязь. Когда они вынырнули на поверхность, ледяная вода заливала глаза, дыхание перехватило, но течение вынесло их к повороту, где они подплыли к песчаному пляжу и вылезли на берег.

Пустились бежать по полям, чтобы не умереть от холода, их переполняло ощущение, что для них нет ничего невозможного.

– Большинство людей такого не делают, – изрек Алессандро, – но именно это и спасает. Проверяешь, чего ты стоишь.

– Такое необходимо только для войны.

– Я практически уверен, что воевать нам не придется. Маловероятно, что начнется война в Европе, а если такое и случится, еще менее вероятно участие Италии в этой войне, но я хочу быть готовым ко всему. И эта проверка не только для войны: для всего.

* * *

Однажды вечером, вернувшись домой, Алессандро обнаружил письмо на великолепной бумаге, написанное уверенным и изящным почерком. Он снял мокрое от дождя пальто, зажег лампы и камин. Оно из тех писем, подумал он, после которых жизнь делает неожиданный поворот. Когда в комнате потеплело, он вскрыл конверт.

«Высокочтимейший господин, – начиналось письмо. – Моя жизнь человека в этом мире тигров катится к завершению. Семьдесят мучительных лет меня бросало из стороны в сторону в попытках заработать на жизнь, содержать семью и продолжать двигаться по избранному пути.

В молодости я верил, что благодаря терпению стану кем-то вроде короля. Не сомневался, что буду почивать в спальне метров пятьдесят в ширину, где потолок будет на высоте пятиэтажного дома, что поведу за собой армии, что судьба забросит меня в коридоры власти, где жизнь так волнующа и прекрасна.

Но удача обходила меня стороной. Самый высокий пост из всех, какой мне удалось занять, – главный писец в адвокатской конторе Вашего отца. Другие главные писцы относятся ко мне с почтением, но это совсем не то, чего я ожидал, учитывая, что мне они не подчиняются.