Марш обреченных - Владимир Свержин

– Понадобится, обратимся к гадалке, к астрологу, хоть к дельфийскому оракулу – разницы нет. Но пока будем работать с тем, что есть. Сначала протрусим, что имеется на эту тему в сетях.

– Будем считать, что ты меня убедил. Тогда позволь мне дать тебе один совет, командир, – кивает Пластун, сочувственно глядя на Славку.

– Валяй.

– Васю Покера скинь полковнику. У него с Комбинатом связь более короткая.

– Спасибо. Пожалуй, ты прав. Хорошо. Валера, теперь ты.

– А что я? После того, как мы перетаскиваем все в офис, я провожу рекогносцировку дома Рыбакова. Слава Варвару Кондратьевну предупредит. А дальше – как договорились. Завтра захожу, бью в голову охранника и возвращаюсь на исходные рубежи.

– Смотри только, не переборщи. Он живой нужен. Да так, чтобы способен был давать показания.

– Ну, ты уж совсем из меня какого-то Бармалея делаешь. Жив будет наш свидетель, никуда не денется.

– Верю тебе на слово. Ладно. У меня на повестке дня Горелов и генерал Банников. Послушаем, какую работу предложит он отставному спецназовцу?

* * *

Возвращение домой не приносит ни радости, ни облегчения. После расставания с домом большим – этот кажется ещё более маленьким. Моя стандартная однокомнатная квартира начинает давить сверху и жать в плечах. Оставив у вешалки кроссовки, добредаю до дивана и падаю ниц. Спать! Хотя бы пару часов. После сегодняшней бессонной ночи и дневных треволнений организм настоятельно требует отдыха. И, как ни крути, как ни бейся – он прав.

Погружаюсь в сон так же быстро, как уходит под воду подводная лодка, обнаруженная с воздуха во время всплытия… Господи, неужели и во сне меня будут преследовать телефонные звонки! Хотя стоп, звонок мне как раз не снится. Продираю глаза и хватаюсь за телефонную трубку.

– Да! Слушаю вас, – бормочу я, пытаясь на ходу прийти в себя.

– Сашенька, привет! – доносится до меня радостный женский голос. Это Птаха.

– Здравствуй солнце мое, я рад тебя слышать, – мурлычу я.

– Я тоже рада. Кстати, я тебе звоню со вчерашнего вечера. Где тебя носит? – недовольно интересуется Аня.

– Работал, – оправдываюсь я.

– Работал. Позволь узнать кем? – для проформы возмущается красавица.

– Машину стерег, – начинаю я художественную лепку горбатого.

– Ага, сторожем, значит. Хорошо, сделаю вид, что поверила. Ладно, вот что, ударник строительства светлого будущего. Ты там как, в состоянии вести деловую беседу?

– В общем, да, – моментально настораживаюсь я.

Досужая беседа окончена, пошел конструктив.

– Это хорошо. Нас с тобой папенька ждет вечером на даче. Воскресные чаи в нашем доме – это ритуал. Так что подготовься, – предупреждает Птаха.

– Как юный пионер! – браво рапортую я, салютуя телефоном.

– Почему-то я тебе верю. В общем, в полшестого я тебя жду на углу Бутырского вала и Тверской-Ямской, если ехать из центра.

– Буду непременно, – честно признаюсь я.

– Ах, – вздыхает Птаха. – И в это верю. До встречи, Сашенька.

– Пока. Целую нежно.

– Предоставлю тебе возможность продемонстрировать это при встрече, – кокетливо завершает беседу она.

Ну вот, будем считать, что выспались. Вскакиваю, гляжу на часы. До условленного времени ещё полтора часа. Хорошо. Разминка. Душ. Экстренное бритье. Яичница с ветчиной и помидорами. Бадейка крепчайшего кофе. Прощальный взгляд в зеркало.

Ничего, так себе Александр Васильевич. Вполне европейский джентльмен. Ну что, все на месте? Ничего не забыл? Ключи от гаража и машины в тумбочке под телевизором. Пистолет на всякий случай прихватим с собой. Завтра с утра прямо с дачи придется мчаться в Коробковку на свидание с генерал-лейтенантом Банниковым. Не стоит, конечно, по большему счету, Тимофей Прокофьевич прекрасных глаз Птахи, но – увы! – без него похоже, не обойтись. Придется завтра показывать товар лицом. Причем, не просто лицом, а чисто вымытым, выбритым наодеколоненым и с галстуком-бабочкой под подбородком. Иначе никак.

Стремительно спускаюсь вниз, на ходу улыбаясь соседским бабулям.

– Добрый вечер… Добрый вечер… Добрый вечер.

Очень надеюсь, что действительно добрый. Вот дверь моего гаража. Отработанный взгляд по периметру. Никаких новинок со дня моего последнего появления? Никаких. Все чисто. Контролька на месте. Бояться мне, пока вроде бы нечего, но опасаться стоит. Ни чего-то конкретно, а вообще. Опасение – это не процесс, это внутреннее состояние постоянного ощущения опасности. Пропало состояние – значит, либо тебе пора на покой, цветы выращивать, либо ты уже умер. Третьего не дано. В нашем деле надеяться на одну лишь молниеносную реакцию – признак дилетантизма. Когда работаешь против профессионалов, испугаться не успеваешь. Это только в кино крутые телохранители или ещё более крутые террористы, паля из десятка стволов с трех-пяти метров, в главного героя попасть не могут. В жизни такой супермен подохнет, даже не успев принять соответствующую случаю позу.

Нажимаю на кнопку электронного ключа. Ключ у меня хитрый. Кроме основной своей функции – запирания автомобильного замка, у него есть ещё одна проверка на постоянно работающие жучки. Так сказать, грубая зачистка. Для более тщательной у меня тут же в гараже детекторы припрятаны. Однако, слава Богу, все тихо, без изменений.

Моя машинка не часто выходит на трассу. Признаться, вождение у меня не входит в число любимых занятий. Поэтому по большей части серой лошадке «Шкоде-Фелисии» приходится грустить в гараже. Что ж, пора прогуляться…

Птаха появляется, едва только я успеваю затормозить. Идет, чуть покачивая бедрами, мужчины крутят вслед за ней головами, и кажется я слышу их сдавленный стон и зубовный скрежет. Распахиваю дверцу. Добро пожаловать, прекрасная гостья! Излишне говорить, что вы прекрасно выглядите. Так прекрасно, что это идет вразрез со всеми канонами конспирации. Потому как, если голова идет кругом, какая уж тут к черту конспирация.

– Привет, Сашенька! – Аня легко впархивает в салон и чмокает меня в щеку. – Не долго ждал?

– Только подъехал, – честно признаюсь я.

– Вот и чудесно. Выезжай на Тверскую, оттуда – на Ленинградское шоссе, – командует она.

– Куда едем? – спрашиваю я, включая двигатель.

– На дачу к полковнику милиции Потапову, а ты куда думал? – интересуется Анюта.

Я гляжу назад. Поехали. Дорога свободна.

– Ну и что у тебя хорошенького? – Задаю я дежурный вопрос.

– Все превосходно! А впрочем, ничего интересного не происходит. У тебя-то как?

– Да как тебе сказать? Проблемы, проблемы. Слава Богу, крупных неприятностей практически нет, – не моргнув глазом, вру я.

Это заведомо неправда, но не рассказывать же моей прелестной спутнице о закрытии Центра. А потом, кто сражается – тот не побежден.

– Ну ничего, посидишь у нас на даче, развеешься. У нас там тихо, зелено, птицы поют. Отец будет рад с тобой познакомиться, – небрежно бросает Птаха.

– Даже так? – я в силу возможностей имитирую удивление.

– Да! Я ему тебя расписала чуть ли не как героя нашего времени.

– Как Наташе? – усмехаюсь я, с затаенной тоской вспоминая недавнюю встречу.

– Примерно. Кстати, ты ей очень понравился, – словно невзначай, бросает Птаха.

– Я? Ей? – спрашиваю я с нарочитым изумлением.

– Именно. Она очень обижалась, что ты уехал, не попрощавшись с ней, – взгляд Ани чист и невинен.

– Так карта легла. Ты же знаешь, я должен был уехать, – глупо оправдываюсь я, понимая, что все мои заботы в этот час никого не волнуют.

– Знаю. Но не могла же я рассказать об этом Наталье.

– Ты права, – вздыхаю я. – Извинись за меня перед ней.

– Зачем? Доедем, сам извинишься, – произносит она нарочито скучающим тоном.

– То есть? Не понял? – я поворачиваю голову и впериваю взгляд в безмятежное лицо Анны.

– Поверни голову. Следи за дорогой! – все с тем же безмятежным выражением заявляет она. – Что тут непонятного? Когда я рассказала Натали о том, что ты будешь на выходных у нас, она срочно захотела тоже отдохнуть и, что самое забавное, в том же месте.

– Шутишь? – все ещё не веря в услышанное, невпопад бросаю я.

– Почти нет. Я же сказала тебе, ковбой, что ты ей понравился.

– Почему? – вопрос несомненно глупый, о чем я тут же узнаю от Птахи.

– Видимо потому, что ты первый мужчина, который не попытался её закадрить в первые пять минут знакомства, – она корчит забавную гримаску, долженствующую, видимо, означать пылкость чувств, возникающих у мужчин при взгляде на её подругу.

Что и говорить, аргумент веский. Впрочем, не будь я в тот вечер на работе, глядишь, у неё был бы шанс изменить мнение обо мне в худшую сторону.

Мы мчимся по шоссе, лавируя между спешащими за город иномарками и отечественными коньками-горбунками, чтобы, подобно многим счастливцам, имеющим жилье не в белокаменной, дать роздых душе среди красот среднерусской, сердцу близкой, подмосковной полосы. Вот позади МКАД – граница страны Московии, которую, ежели вдруг придет в голову очередному городничему обнести, как встарь, крепостной стеной всея Руси столицу – шедевр фортификационного искусства явится, сродни Великой Китайской стене.