Психосоматика. Психотерапевтический подход - Геннадий Аверьянов

C.P. Richter в опытах на крысах проиллюстрировал феномен вагусной остановки сердца. Прирученные крысы, опущенные в специальный цилиндр с водой, из которого невозможно было выбраться, оставались живыми около 60 часов. Если же в этот цилиндр помещались дикие крысы, то дыхание их практически сразу резко замедлялось и через несколько минут сердце останавливалось в фазе диастолы.

Однако если у диких крыс не возникало чувства безнадежности, что обеспечивалось предварительными «тренировками», во время которых эти дикие крысы неоднократно помещались и изымались из цилиндра до вагусной остановки сердца, то длительность выживания в этом цилиндре у прирученных и диких крыс оказывалась одинаковой (Richter C.P., 1957).

Что ж, роль собственно психической составляющей этиопатогенеза сердечно-сосудистых заболеваний и здесь представляется весьма отчетливой. При этом нельзя не заметить, что человек за счет своей мыслительной деятельности, нередко заводящей его в тупик, способен испытывать чувство безвыходности посильнее упомянутых грызунов.

Не случайно даже загадочную «смерть вуду», наступающую у аборигена после того, как он узнает о проклятии шамана, или при нарушении им «смертельного табу», объясняют перенапряжением не симпатической, а парасимпатической системы, в результате которой наступает все та же вагусная остановка сердца (Рейковский Я., 1979).

Разнообразные функциональные расстройства сердечного ритма выявляются и у здоровых лиц. Наиболее показательны в этом смысле исследования, проведенные на летчиках, которые, как известно, учитывая медицинский контроль и соответствующий отсев по медицинским показаниям, отличаются лучшим здоровьем, нежели в общем в популяции. Так вот, при однократной регистрации ЭКГ желудочковые экстрасистолии даже в этой группе были выявлены у 1,43 % летного состава, а суправентрикулярные – у 0,9 %, что, впрочем, не является серьезным показателем. Однако при суточном мониторировании ситуация изменилась кардинально, и количество выявленных расстройств сердечного ритма (включая и бигеминию) возросло до 29–31 %, а при максимальной физической нагрузке всевозможные аритмии (чаще желудочкового происхождения) обнаружены у 33,8 % из 1043 практически здоровых лиц (Dietz A., Walter J., 1974). При этом данные лица не предъявляли никаких кардиологических жалоб, не отмечали у себя каких-либо болезненных симптомов и не имели кардиологических диагнозов.

С другой стороны, Г.Я. Дехтярь представил исследование, в котором показал, что желудочковые экстрасистолии могут быть вызваны у больных при возникновении у них мыслей о возможности наличия у себя тяжелой сердечной патологии или о начале сердечного приступа. Интересно также и то, что данные проявления «соматического страдания» в ряде случаев немедленно проходили у данных больных после соответствующей разъяснительной беседы, проведенной врачом. Другим иллюстративным примером психогенной природы нарушений сердечного ритма являются самые разнообразные виды данной «патологии» у лиц, страдающих депрессивными расстройствами; поскольку же количество депрессивных больных с каждым годом только возрастает, не только иллюстративность, но и актуальность подобного примера вполне очевидна.

К сожалению, врачи-кардиологи часто оказываются заложниками этой странной игры обстоятельств:

· во-первых, функциональные нарушения сердечного ритма встречаются и у фактически здоровых людей, которые ко всему прочему и не ощущают никакого сердечного дискомфорта;

· во-вторых, субъективные ощущения пациентов, предъявляющих жалобы на нарушения ритма, во множестве случаев не подтверждаются клинически;

· в-третьих, функциональные нарушения сердечного ритма могут быть спровоцированы эмоциональным стрессом, каковым для многих является простой визит к врачу или же электрокардиографическое исследование;

· в-четвертых, отсутствие эффекта от антиаритмической терапии может вызывать у врачей и, в особенности, у самих пациентов ощущение наличия у больного некой серьезной, «неизлечимой патологии».

Наконец, встает вопрос: насколько действительно адекватно субъективное представительство функциональных нарушений сердечного ритма, то есть насколько соответствуют субъективные ощущения нарушения сердечного ритма объективным данным? Пациенты могут утверждать, например, что сердце у них «останавливается» периодами на 10–20, а то и 30 минут, что, конечно, никак не соответствует действительности. Кроме того, их оценка собственного сердечного ритма не просто по ощущениям, но даже при самозамере пульса, как правило, глубоко ошибочна. Так, например, контрольные замеры «тахикардии» у пациента, проводимые врачом на психотерапевтическом приеме, показывают, что эта, с позволения сказать, «тахикардия» колеблется в пределах 70–80 ударов в минуту, тогда как сам больной уверен, что насчитал более 120, а то и 200 ударов! С тем же «успехом» они определяют по пульсу и отсутствующую в действительности экстрасистолию.

Больному, для того чтобы у него возникла тяжелая ятрогения, зачастую достаточно узнать, что в результатах его электрокардиографического исследования значится «неполная блокада правой ножки пучка Гисса»; когда же врач определяет какие-то нарушения сердечного ритма, когда звучит слово «экстрасистолия», то для ряда пациентов это означает примерно то же самое, что и вынесение им смертного приговора. Все это, с одной стороны, подстегивает и без того лабильную нервную систему пациента, с другой, вследствие своей медицинской неграмотности, он толкует все высказывания и действия врача как свидетельство наличия у себя тяжелого и неизлечимого заболевания, а потому всякий приступ и даже единичную экстрасистолу способен идентифицировать как «последний звонок». Все это в совокупности вызывает в нем чувство страха, которое в свою очередь может приводить к нарушениям сердечного ритма, подтверждая тем самым самые ужасные предположения больных.

«Тревожное сердце»

В исследовании, проведенном Т.А. Бакановой, было показано, что частые и/или короткие параксизмальные суправентрикулярные аритмии, как правило, являются психогенными, тогда как длительные пароксизмы такого рода, напротив, в большинстве случаев соматогенно обусловлены. Выяснилось, что, хотя психогенный фактор, обеспечивающий данные параксизмы, включает в себя ряд моментов (неблагоприятные типы воспитания, расстройства личности, дезадаптацию в профессиональной и семейной сферах, высокий уровень общей стрессированности и проч.), ведущим является патологический тревожный аффект, отмечавшийся в той или иной степени у всех пациентов (100 %) с психогенными пароксизмальными суправентрикулярными аритмиями:

· 70 % пациентов страдали тревожными невротическими расстройствами (тревожное и депрессивное расстройство, паническое расстройство, агорафобия, посттравматическое стрессовое расстройство и др.);

· 15 % пациентов страдали другими невротическими и соматоформными расстройствами (соматоформная вегетативная дисфункция сердца и сердечно-сосудистой системы, неврастения, конверсионное расстройство и др.);

· 11,7 % пациентов страдали аффективными расстройствами настроения (рекурретное депрессивное расстройство, дистимия и др.);

· 3,3 % пациентов характеризовались психическими и поведенческими расстройствами вследствие употребления алкоголя.

Данные этого исследования убедительно показали, что частые и/или короткие пароксизмальные аритмии, с одной стороны, как правило, характеризуются временной связью их возникновения со стрессорной ситуацией и эффективностью психотропной терапии; с другой стороны – отсутствием явных признаков поражения миокарда или проводящей системы сердца (Баканова Т.А., 1999).

Так или иначе, но чем выше уровень тревоги и дезадаптации пациента и чем менее гармонична и устойчива его личность, тем больше вероятность того, что врач имеет дело не с соматическим, а психическим заболеванием, скрывающимся, впрочем (зачастую весьма неуклюже), за этими «функциональными нарушениями сердечного ритма».

Иными словами, здесь мы видим, что соматопсихический вектор психосоматического континуума, хотя и определяется, даже заявляется зачастую в качестве основного при функциональных нарушениях сердечного ритма, на самом деле, в подавляющем большинстве случаев – лишь «соматический повод» к персистированию психического расстройства ипохондрического толка. Таким образом, здесь речь идет о работе психосоматического вектора психосоматического континуума, усиленного, впрочем, соматизацией психического симптома.

Вследствие всех описанных выше проблем и прежде всего действительных (регистрируемых) нарушений сердечного ритма эти пациенты попадают к психотерапевту много позже других. Кажется странным, что психотерапевт может оказать помощь больному с нарушениями сердечного ритма, хотя было бы правильно удивляться желанию кардиологов самолично справиться с этой проблемой больного. Отсутствие же эффекта от простых «просветительских» бесед с этими больными зачастую вызывает у врачей непсихиатрических специальностей сомнения в эффективности возможного психотерапевтического лечения. Однако «просвещение» пациента, которым, конечно, непременно должен заниматься каждый уважающий себя врач, еще не есть психотерапевтическое лечение. Технологии же психотерапевтической работы с данным кругом пациентов, разработанные в Санкт-Петербургском Городском психотерапевтическом центре, показывают, что этих больных не только можно, но и нужно лечить психотерапевтически.