Чеченский разлом - Александр Щелоков

— Никто. Всех вытурили в запас после первой чеченской. Заехали грачевские генералы на наших спинах в грязь, вовремя соскочили, отмыли сапоги и разошлись. А мы вот до сих пор ищем места в жизни…

Полуян потер переносицу, потом лоб. Таран улыбнулся: иногда он и сам делал точечный массаж, успокаивая себя и помогая сосредоточиться.

— Гера, ты «Японский камень» помнишь?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Таран поначалу его не понял. И вдруг до него дошло. В бригаде, когда они несли службу рядом, подразделения часто штурмовали «Японский камень» — голую скалу, торчавшую в море. Подойти втихую к скале, вокруг которой кипела пена прибоя, затем высадиться на скользкий как стекло базальт было делом нелегким, требовало смелости, умения, ловкости. Требовало всего этого каждый раз, хотя учения повторялись раз за разом.

Выработать какой-то шаблон и потом пользоваться им постоянно море, бушевавшее вокруг «Японского камня» никогда не позволяло. За это и они чаще звали скалу «Японским городовым» и ругались на неё в «япону маму».

— Разве его забудешь? — сказал Таран. — А в чем дело?

— В том, что игра, которую я предлагаю, будет покруче высадки на «Городового»…

— Мы с Резвановым на эту тему уже перекинулись словечком.

— Ты Егорыча откуда знаешь?

— В Чечне пару раз бегали вместе в горы.

— А кто те двое, которых пригласили с тобой? Кто они?

— Майор Сережа Бритвин. Как и я мастер спирта по пулевой стрельбе.

— Ты все ещё ударяешь по спирту?

— А почему нет? Спирт — сила, спорт — могила. По профессии мы не врачи, а убивцы. Я не стараюсь себя обманывать. Занимаемся по найму самым грязным делом, какое могло придумать человечество. И нет разницы, платит нам государство или кто-то другой. Как в данном случае… Так что спиртом и лечимся.

— Ладно, не расцарапывай душу. А теперь учти — пойдем на дело, будешь в сухом законе.

— Игорь! — Таран вскинул руки в паническом жесте. — О чем речь! Я в конце концов не алкаш.

— Тогда договорились А кто третий?

— Костик Столяров. Прапорщик. Минер. Золотые руки.

— Ты его хорошо знаешь?

— Еще бы. Все три выхода вместе.

Смотринами пополнения Полуян остался доволен. Организация армейских профессионалов веников не вязала.

В назначенный день Полуян снова приехал на Рязанский проспект. Вместе с мастером они прошли в гараж, где умелец расположил свою мастерскую.

Мастер открыл замок, открыл железную дверь. Они вошли в бокс, протиснувшись к верстаку вдоль борта старенького «Москвича».

Мастер открыл железный шкафчик. Вынул изделие.

— Ну что?

Арбалет в исконном понимании этого слова всего лишь лук, снабженный ложем, в котором просматриваются обычные для этой детали элементы — цевье и приклад. Но то, что взял в руки Полуян походило на классический арбалет в той же степени, как царь-пушка походит на ручной противотанковый гранатомет.

Тетиву заменила витая пружина, уложенная в цилиндрическую полость ствола. Для постановки оружия на боевой взвод из цилиндра выступала педалька, требовавшая в конечной точке сжатия пружины усилия не менее чем в восемьдесят килограммов. Стальная стрела с острым наконечником вставлялась внутрь цилиндра через дульный срез. Точность выстрела обеспечивало прицельное устройство, а устойчивость полета стрелы гарантировало оперение стабилизатора, которое раскрывалось после вылета снаряда из ствола.

Полуян подержал арбалет в руках, определяя его вес. Мастер заметил это. Сказал спокойно:

— Около двух кило. Основную тяжесть дает пружина. Все остальные детали из легкого титанового слава.

— Отлично. Мы можем проверить бой?

— Что за вопрос? Пройдемте за гараж. Там пустырь.

Мастер взял с полки картонный тубус, предназначенный для переноски чертежей.

— Вложите сюда.

Они вышли из гаража. За бетонным забором стояла трансформаторная будка. На её стене был прибит деревянный щит, в центре которого черной краской кто-то нарисовал концентрические круги мишени.

— Можете стрелять, — сказал мастер. — Людей тут нет, а кто и увидит, то все здесь привыкли к моим чудачествам. Арбалет устройство малошумное, стрельба никому не помешает.

Полуян хотел шагами отмерить дистанцию в шестьдесят метров, но мастер остановил его.

— Идите к столику под тополем. Там ровно шестьдесят пять.

Полуян прошел к указанному месту, принял удобную стойку, прицелился и нажал на спуск. Шума и в самом деле не возникло.

Стрела вылетела из арбалета с легким свистом, какой издает тонкий прут, если им с силой рубануть по воздуху.

Полуян считал, что боевая пружина, разжимаясь, должна зазвенеть, но металлических звуков арбалет не издавал…

Рассказывают, что однажды старый мудрый еврей напросился на прием к главнокомандующему войсками НАТО американскому генералу Кларку. Тот его принял.

— Сэр, — задал вопрос посетитель, — это правда, что машина войны в Югославии в одну минуту сжигает два миллиона долларов?

— Правда, — ответил сэр Артур.

— Господи! — сказал старый и мудрый еврей, — и вы при таких возможностях сидите тут на обычном генеральском окладе? Да я берусь обогатить вас за совершенно символическую плату. Давайте так. Вы останавливаете эту чертову войну ровно на пять минут. Это десять миллионов долларов. Пять берете вы, пять получаю я. И вы снова запустите боевые действия…

Когда прапорщику Репкину рассказали этот анекдот, он хохотал так, что заболели мышцы живота. И смеялся Репкин именно над евреем, который был старым и мудрым во всех других вопросах кроме войны. Ну кто же останавливает военную машину, если есть желание заработать? Наоборот, чем быстрее вращаются её колеса, тем больше разлетается по сторонам тугриков, пиастров, рубчиков, баксиков, чтобы прилипнуть к чужим рукам.

Как только война в Дагестане начала набирать обороты, дела Репкина пошли веселее. Боеприпасы и вооружение войска получали уже не из стационарных хранилищ, а прямо с колес, подвозившего их транспорта.

Что привезли на базу боепитания, то и раздавал Репкин по нарядам артснабженцам боевых подразделений. А когда запасы боеприпасов регулярно расходуются и требуют быстрого пополнения, запустить руку в ящик с ручными гранатами, отсыпать патронов из цинка для своих нужд становится проще. Если же недостаток обнаруживается на позициях, то о недостаче даже не вспоминают: списать пять недостающих гранат в обстановке, когда их в день подрывают по двадцать штук — не проблема.

Нет, молодой, но уже очень умный Репкин никогда бы не пошел к главнокомандующему просить придержать машину войны на какие-то пять минут: оказалось бы это себе дороже.

Репкин перекуривал у штабного фургона, в котором располагалась походная канцелярия артснабженцев, когда его окликнули.

— Товарищ прапорщик!

Репкин обернулся. Увидел что к нему обращается лейтенант и решил, что перед ним тянуться не стоит. Офицер молод, зелен, судя по не обмятой камуфляжной форме без дыр на рукавах и пятна соли на спине между лопатками попал на войну впервые.

— Слушаю вас, — лениво отозвался прапор, нагло глядя в безбровые белесые глаза офицера.

Лейтенант смутился. Он не знал как вести себя в сложившейся ситуации. Приехал бы он сюда с передовой, с поля боя, то сумел бы одернуть прапорщика, который стоял перед ним расставив ноги циркулем и не сплюнув даже прилипший к губе окурок. Заставил бы принять подобающую стойку и застегнуть на груди рубаху, в прорехи которой выглядывала волосатая грудь. Но могло быть, что именно прапор вернулся с поля боя на склад, дослуживать срок контракта после ранения или контузии. Как снимать стружку с такого?

— Вы эту местность знаете? — спросил лейтенант.

Репкин увидел, что лейтенант достал из пластиковой папочки топографическую карту и сразу оживился. В последнее время все,

что было связано с передвижениями войск, их дислокацией и маршрутами выхода на позиции стало интересовать его всерьез. Каждая новость, сообщенная Джохару, приносила прапорщику больший доход, чем проданная граната, хотя с гранатой было больше мороки…

— Что за вопрос? Ежедневно езжу туда-обратно. — Репкин проницательно взглянул на лейтенанта. — Новая дивизия? Кто командир?

— Генерал-майор Мохнач.

— Знаю, — подтвердил Репкин. — Недавно два ваших полка добирали боеприпасы до комплекта.

— А я из разведбата.

Лейтенант командовал всего взводом разведки, но разведбат звучало солиднее и возвышало его даже в собственных глазах.

— В каком направлении отсюда двинетесь? — спросил прапорщик.

Он мог бы спросить «куда едете», но кудыкать в военной среде, особенно в боевой зоне не очень-то принято. «Куда едете» — это вопрос к соседу по купе в поезде дальнего сведения, а не к офицеру, который ведет солдат на позицию.

— Вот я и хотел у вас спросить, как лучше проехать к нужному месту.