Ради любви… - Одри Хэсли

— Я? — недоуменно спросил он. — Я изображал? Да я и в самом деле его люблю!

На лице Сидни появилось такое растерянное выражение, что обе женщины дружно рассмеялись.

— Знаете, леди, вы обе слишком привыкли к мальчику, присмотрелись, — Сидни перешел из обороны в нападение. — А мальчик этот нечто особенное… — Сидни умолк, с нарочитым терпением ожидая, когда женщины успокоятся. — У тебя, Шерил, есть все основания гордиться тем, как он справился с болезнью. Я хотел сказать, вы обе можете гордиться…

Тут он схватил чашку и залпом осушил ее содержимое, явно смущенный чувствами, повергшими его в такое многословие.

— Могу только порадоваться, что отец получил наконец возможность обнаружить, какой у него прекрасный ребенок. Еще кофе, Сидни?

— Да, пожалуйста.

— Послушайте, чем ехать на ночь глядя, не лучше ли вам переночевать здесь? — продолжала Леонора.

Сидни откинулся на стуле и с улыбкой посмотрел на нее.

— Спасибо за приглашение, миссис Тампст, но лучше я поеду. Завтра мне нужно пораньше появиться в больнице.

Леонора, сославшись на неотложные дела, попрощалась с гостем и исчезла в доме. Шерил какое-то время пребывала в задумчивости, из которой ее вывел смешок Сидни.

— Леонора имеет редкую способность читать мысли. — Он уставился на нее немигающим взглядом. — Нам с тобой нужно поговорить.

Шерил напряглась. Сцена с репортерами наверняка разозлила Сидни, хотя, рассказывая об этом Леоноре, он изобразил сие событие очень весело. Да и рассказал далеко не все.

— Эта история с прессой…

— Вряд ли вновь нападут на нас, — поспешила заверить Шерил.

— Послушай, Шерил, я же не идиот! Они не успокоятся, пока не сделают из мухи слона. Поэтому, когда они вновь навалятся на тебя, ты должна сделать заявление, причем такое, которое их удовлетворит.

Шерил кивнула, поскольку пришла к такому же выводу.

— Вот о том, что ты должна сказать им, нам и надо поговорить.

— Я скажу им правду. Лгать не стану, так что нам нечего обсуждать.

— Разве я предлагаю тебе лгать? Просто подумал, что мы избавимся от множества неприятностей, кривотолков и прочей гадости, если ты объявишь им, что я твой муж.

— Знаешь, это перестает быть смешным! — воскликнула она, вскакивая. — В отношении Сидди ты добился от меня всего, чего хотел. Почему бы тебе на этом не остановиться?

— А если я не могу на этом остановиться?

— О, ради всего святого, я слишком устала, чтобы спорить с тобой!

Шерил повернулась и направилась к дверям, выходящим в сад. Все эти деловитые разговоры о браке, все эти игры в счастливое семейство совершенно вымотали ее. Стоит ли удивляться, что она чувствует себя так, будто идет по острию ножа!

— А если я буду настаивать на своем, то ты заберешь у меня Сидди, ведь так? — гневно спросил Сидни, догнав ее.

— Нет, конечно нет! Я… Сидни, почему ты так поступаешь со мной?

— Как я поступаю? Прошу женщину, которая ненавидит меня, быть моей женой? — горестно спросил он и опустился на скамью, стоявшую под раскидистым деревом. — Согласен, я, должно быть, совсем выжил из ума, — пробормотал Сидни.

— Откуда ты взял, что я тебя ненавижу? Нет, ничего подобного.

Шерил села рядом.

Жизнь доказала ей, что любовь и ненависть прекрасно уживаются в одном сердце. Но теперь там, в ее сердце, осталась одна только любовь, да еще, пожалуй, тщетное, болезненное сожаление о том, чего быть не может.

— В тот день, когда ты сказала, что тебя не интересует ни этот ненормальный Крэмм, ни кто-нибудь еще…

— Послушай, что ты имеешь против бедняги Льюка? — раздраженно прервала она его, не в силах понять, зачем Сидни вернулся к этой теме.

— Бедняга Льюк! — ядовито повторил он. — Думаешь, ему полезны все эти эксперименты с наркотиками? Он, конечно, заявляет, что это, мол, нужно для работы, но…

— Послушай, я об этом и понятия не имела, я вообще…

— Ты или слепая, или невероятно глупа, вот что я тебе скажу. Неужели ты не видела, что с ним творится последние два года?

— Дай же мне договорить! — В голосе ее слышалось раздражение. — Последний раз я видела этого человека задолго до того, как он стал знаменитым. Фактически я не видела его с тех пор, как Леонора впервые выставила его работы в своей галерее!

Темные крылья бровей Сидни выгнулись в притворном удивлении.

— Скажите на милость! Тогда объясни мне, почему именно его имя ты выбрала, чтобы дразнить меня, как дразнят быка красной тряпкой?

— Красная тряпка?..

Нет, подумала Шерил, пришло время прекратить это. Довольно слушать его разглагольствования, потому что совершенно невозможно предугадать, о чем он заявит в следующую минуту.

— Когда я спросил, есть ли у тебя мужчина, ты не задумываясь назвала имя человека, которого не видела много лет и к которому не испытываешь ни малейшего интереса. Как это понимать?

— Я ведь уже говорила, что моя жизнь совершенно тебя не касается, — отрезала она.

— К чему тогда размахивать красной тряпкой? Я думаю, ты просто решила отвлечь мое внимание от кого-то еще. Наверняка есть кто-то еще… Ты что, хочешь за этого кого-то выйти замуж?

— Просто невероятно, до чего ты способен еще додуматься! — рассердилась Шерил. — Да нет у меня никого, нет!!!

— Пойми, у меня есть достаточно веские причины задавать тебе подобные вопросы. Я, конечно, кажусь тебе эгоистичным и неразумным, но, если ты выйдешь за кого-то замуж, какие у меня гарантии, что Новая Зеландия не перестанет быть для Сидди домом? Да и вообще, кого Сидди будет называть папой?

— Эти вопросы просто не могут возникнуть, поскольку я вообще не намерена выходить замуж.

— Да кто может знать, что случится завтра?

— В таком случае этот вопрос относится и к тебе, — сказала Шерил, хотя понимала, что, лишившись единственной любимой женщины, Сидни вряд ли женится на другой. А если и женится, то это не будет брак по любви.

— Я ни на ком, кроме тебя, жениться не собираюсь, и детей у меня, кроме Сидди, никаких нет. Могу присягнуть в этом.

— Ну, я тоже могу присягнуть. Так что тебе не о чем беспокоиться.

Интересно, подумала Шерил, почему он так уверен, что у него нет детей? Может, он просто не знает об их существовании, как не знал о существовании Сидди?

— Мою проблему может решить только женитьба на тебе, — отрезал Сидни, и глаза его сверкнули в лунном полумраке.

— Да, ты был прав, называя себя эгоистичным и неразумным, — горько бросила она, вставая со скамьи. — Моих-то проблем этот брак не решит!

— Не решит? — возмущенно воскликнул он, вскочил на ноги и перехватил ее, не дав уйти. — Шерил!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});