Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон

отряхнулась ото сна с тихим испуганным «вуф!», но, не заметив ничего необычного, бочком подошла к Джейми и ткнулась носом в его ногу. Он опустил руку и почесал ее за ухом, не сводя с меня задумчивого взгляда.

— Джейми… — Я постаралась унять дрожь в голосе. — Если ты меня любишь… не надо. Пожалуйста. Я этого не вынесу.

Я не могла вынести мысли о том, что его убьют. Столь же невыносимо было бы думать, что он кого-то преследует, вершит казнь. Звук винтовочного выстрела эхом отдавался в моей голове всякий раз, когда я размышляла о человеке, которого он убил, пробуждая другие воспоминания: о той ночи, о тяжести тела в темноте, о боли, ужасе и беспомощности.

— Черт возьми, я даже не знаю, застрелил ли ты его, — резко сказала я и села. — Человека… чьего имени тоже не знаю.

Мгновение Джейми смотрел на меня, склонив голову набок, затем осторожно подцепил кончиком пальца кусочек желтка и поднес к моей нижней губе. Я рефлекторно его слизнула — теплый, соленый и восхитительно вкусный.

— Я люблю тебя, — мягко сказал он и большой теплой ладонью накрыл мою щеку. — Как яйцо любит соль. Не переживай, mo chridhe. Я что-нибудь придумаю.

133

Такое странное чувство

Фрэзер-Ридж

8 июля 1780 года от Р.Х.

От: капитана Уильяма К. Г. Дж. Рэнсома

Кому: миссис Роджер Маккензи из Фрэзер-Ридж

Дорогая сестра…

Такое странное чувство — писать это в первый раз.

Времени у меня мало, однако недавно я оказался втянут в ряд запутанных обстоятельств, при которых всплыло Ваше имя… или, скорее, не имя — один человек сказал только: «Я знаю вашу сестру».

Возможно, так и есть. С этим субъектом — его зовут Иезекиль Ричардсон — я знаком уже несколько лет и небезосновательно могу утверждать, что он неоднократно пытался меня убить, заманить в ловушку или иным образом воспрепятствовать мне. Сначала я знал его как капитана армии Его Величества, а с недавних пор — как майора Континентальной армии.

Во время нашей последней встречи (неподалеку от Чарльстона) он как-то странно посмотрел на меня и заявил, что знает Вас. Его манера — и то, что он вообще это сказал, — была в высшей степени необычна и вызвала во мне глубокую обеспокоенность.

Не берусь Вам указывать, поскольку не имею ни малейшего представления о том, какой совет следует дать. Но я чувствовал, что должен Вас предостеречь, хотя насчет чего — понятия не имею.

С глубочайшим уважением и симпатией,

Ваш брат (черт, этого я тоже никогда раньше не писал),

Уильям

Постскриптум. Ввиду своей обеспокоенности я предпринял попытку набросать портрет майора Ричардсона на случай, если он Вас разыщет. У него самое непримечательное лицо. Единственная отличительная черта, которую я в нем отметил, — неправильно расположенные уши (возможно, не до такой степени, как на этом грубом наброске, но если он говорит правду, Вы сможете его опознать и будете начеку, если однажды он объявится у Вашего порога).

* * *

Ладони у Брианны вспотели во время чтения, по шее стекала струйка пота. Она рассеянно смахнула его костяшками пальцев и вытерла мокрую руку о юбку, прежде чем развернуть меньший лист бумаги.

Это и впрямь был грубый набросок головы анфас с комично огромными и асимметрично посаженными ушами, которые напоминали готовых упорхнуть бабочек. Улыбнувшись при этой мысли, она изучила лицо — и не увидела в нем ничего примечательного. Возможно, поэтому рисунок вышел довольно-таки сносным: заурядное лицо майора попросту не представляло никаких сложностей. Однако Бри с радостью отметила, что Уильям, по крайней мере, обладает базовыми навыками рисования: он добавил глубокий контраст с левой стороны и слегка затушевал пальцем впадины под маленькими проницательными глазами, которые…

Что-то здесь настораживало, и она пригляделась внимательнее. Большие уши — одно, но чтобы они сидели как будто не на своем месте… Если только мужчина не попал в аварию и в результате не потерял ухо, а хирург ошибся, пришивая его обратно. Несмотря на беспокойство, она улыбнулась, однако следом за мыслью об операции явилась другая: пластическая хирургия.

Брианна снова присмотрелась к этому заурядному лицу, лишенному выразительных черт. Тревога захлестнула ее прежде, чем разум