Ванька-ротный - Александр Шумилин

Над передним краем, тем временем, завязался воздушный бой. Шестнадцать "Ишаков" кувыркались на средней высоте. А там, выше, со стороны солнца, сверкая в небе, звенели "Мессершмитты".

"Ишаки" наши маневренные, но очень тихоходные. Но, по-видимому, превосходство количеством подзадорило наших летчиков. Они, |не долго думая, сразу| ввязались в воздушный бой. Возможно летчики были молодые, неопытные?

Бомбардировщики, нырнув в облака, скрылись из вида, потеряв один "Хенкель".

Что это? От наших истребителей летят в стороны клочья?

"Мессеры" делали большие вертикальные круги. Они по очереди набирали высоту, каждый раз заходя на боевое пикирование со стороны солнца. "Ишаки" суетились и вертелись на средней высоте, делая бочки, петли, эмельманы и перевороты. (я до войны учился в аэроклубе и знал элементы высшего пилотажа.) А "Мессеры", охватив наших огромной петлей, неслись на них вертикально вниз из-за облачной высоты. Звон и свист стоял, когда немец пикировал на огромной скорости.

Шестнадцать "Ишаков" в военное время, это, считай, целая авиадивизия. И два "Мессера" сбивали их, по порядку, шутя. Интересно, что про эту дивизию сказано в официальных отчетах?

Мы в данном случае переживали, конечно, за своих. Когда один из "Мессеров" звеня и свистя, срывался вертикально вниз с огромной высоты, наши |хребты невольно гнулись,| кулаки сжимались |и мы матерились.| Нашим летчикам со стороны солнца летящего вниз немца не было видно. |Мы даже орали в надежде, что они услышат нас.|

Расстреляв выбранную жертву, немецкий истребитель свечой взмывал снова вверх.

Воздушный бой истребителей над рекой Царевич сложился явно не в нашу пользу. Наши, за десяток минут, потеряли десяток самолетов. Воздушный бой подходил к концу. Несколько парашютов уже болтались в воздухе. Три последних "Ишака" ревя и надрываясь, бросились в тыл к кромке леса. Они, цепляя за деревья крыльями, стали уходить от "Мессеров".

— Обидно смотреть!

— Наконец-то сообразили! — сказал кто-то из солдат.

Черный предмет у нас над головами приближался к земле. Из траншеи тут же раздался истошный крик:

— Ложись! Немцы сбросили корыто!

— Идет прямо на нас! Спасайся, кто может!

Я глянул в небо. Черный продолговатый предмет, кувыркаясь, падал на нас.

— Сирену забыли включить! | — проголосил кто-то.|

Черный предмет, не долетая до нас метров двадцать, ткнулся в землю.

— Какое корыто? Это бомба замедленного действия! — визгливо заорал на всю траншею другой солдат.

— Ложись! — подал команду лейтенант.

Солдаты мгновенно ткнулись на дно траншеи. |Окрики и визгливые голоса из дресён на любого нагонят панику и страха.| Окопники притихли, ожидая взрыва.

Кузьма шмыгнул носом и пошел за поворот траншеи. Он подошел к молодому солдату, наклонился над ним и что-то сказал ему. Солдат поднялся на ноги, разогнулся и ухмыляется. Они о чем-то договорились. Кузьма возвращается назад, позевывает во весь рот, прикрывает прокуренные, темные зубы ладонью. Похоже, что они что-то замышляют.

Солдаты окопники со дна окопа посматривают на них. |Они ошарашены и поражены их пренебрежением к бомбе замедленного действия.| Разведчик стоит, выглядывает поверх бруствера, смотрит в сторону упавшей бомбы, а солдат, их собрат стоит и держит винтовку наготове. А все остальные лежат в траншее, согнулись. |А кто, давит дно траншеи своим животом.|

Где еще представиться случай показать у всех на глазах свое бесстрашье, пренебрежение к бомбе и даже к смерти. Кузьма хочет показать пехоте, что он сейчас вылезет наверх и у всех на виду, пойдет проверять упавшую бомбу.

— Может, у ей, запала нет? — спрашивает кто-то из сидящих на дне траншеи солдат.

— Политрук надысь в лесу рассказывал, |перед отправленном на передовую,| что у них, у немцев, везде на заводах действуют коммунисты, взрыватели портят через один, каждый подряд!

— Ладно! Не бреши! — обрывает его другой.

— Мы энти сказки давно слышали! А бомбы на своей шкуре тоже испытали!

— Лучше скажи! Что дальше делать?

Траншейный разговор заставил многих других солдат поднять головы и навострить уши. Они поглядывали в нашу сторону, |вопросительно таращив глаза.| Некоторые не понимая, что происходит, поднялись даже на ноги. Те, что были по шустрей, задрали головы и вытянули шеи.

— Куда харю высунул? — одернул их Кузьма.

— Щас, как рванет! Мозгами твоими заляпает всю траншею!

Кузьма что-то шепнул солдату, стоящему у него за плечом. Тот незаметно передернул затвором винтовки и шарахнул с наклоном вдоль траншеи.

Нервы у солдат в такие моменты взведены как мощные пружины. Под раскат выстрела из винтовки все мгновенно ткнулись на дно траншеи. Дернулись о землю |и затряслись, как подкошенные.| Кто-то даже жалобно застонал.

И вот дружный хохот Кузьмы и стоявшего рядом солдата еще раз покоробил |тела упавших и согнувшихся| солдат. Раскатистый смех поверг их в полное смятение |и расстройство.| Лежать им или вставать? Вот в чем был вопрос! А в траншее ни звука, |ни голоса, ни какой хоть вшивой команды!|

Лежат на дне траншеи во время бомбежки и обстрела неопытные. Лежать на дне траншеи вообще нельзя. При ударе тяжелого снаряда или фугасной бомбы, край окопа может обвалиться и заживо закопать. И ни кому в голову не придет из-под земли выкапывать человека, |если из-под неё не будет торчать рука или нога и она обязательно должна при этом шевелиться. Искать после обстрела или бомбёжки солдата никто не будет. Таков закон войны!|

Солдата хватятся тогда, когда старшина роты придет ночью в роту и при раздаче харчей не досчитается одного. При обстрелах и бомбежке нужно всегда держаться на ногах. Присядь на корточки или маленько пригнись, чтобы осколками по голове не задело, чтобы не ударила в харю взрывная волна.

Ко мне подходит лейтенант. Я ему говорю:

— От прямого попадания нигде не спасешься! Даже несколько накатов солдатской землянки не спасут |от разрыва тяжелого снаряда|. Вот почему на войне опыт и солдатская смекалка надежней самых толстых бревен над головой. Я, например, при обучении разведчиков в тылу, перед выходом на передовую, приучал ребят к мощным взрывам, сажая их в открытые окопы и подрывая, с близкого расстояния, немецкие противотанковые, трофейные мины. Взрыв от такой мины потрясающий. Иногда разведчики глохли, но через пару дней после звона в ушах, слух восстанавливался. Взрывами мы проверяли, как у человека шалят нервишки. Но зато потом, в бою, эта предварительная обработка давала человеку надежную уверенность. Он видел глубокие воронки после взрыва, на каком бы расстоянии они не находились от его окопа.