Учебник рисования - Максим Кантор

Утро застало их в баре отеля «Дорчестер», где проживал Кротов. Он простился с новыми друзьями и поднялся к себе. И можно было сказать, что ночь прошла не зря — много не было сказано, но было сказано достаточно. Этим утром молодой политик чувствовал себя хорошо. Он заказал легкий завтрак, принял душ, побрился; он глядел в зеркало, и даже ранняя плешь его не беспокоила; он думал о Соне Татарниковой, она же Левкоева, собрался даже позвонить ей из номера отеля — но не сделал этого: ему всегда было немного неприятно разговаривать с ее вечно нетрезвым отчимом, профессором Татарниковым.

Впрочем, если бы Кротов все же позвонил, он сделал бы это не напрасно — в семье Татарниковых его звонок пришелся бы кстати. Весь предыдущий день Зоя Тарасовна потратила на составление письма своему бывшему мужу — Тофику Левкоеву, и вполне возможно, Кротов мог бы дать ей совет.

IX

Зоя Тарасовна потратила весь день на письмо Левкоеву — и теперь переживала. Шаг этот дался ей непросто, но был необходим — так она решила. Здесь сошлось многое: и судьба ее дочери, и ее собственная судьба, и воспоминание о прошлом. Вовсе не написать человеку, который очевидным образом заботится о ребенке — было бы неправильно. Было время, и Левкоев наведывался к ним в гости, приезжал с пакетами подарков — но лишь до той поры, пока его состояние исчислялось миллионами и он не был еще в тех заоблачных высях, куда воспарил сегодня. Уже несколько лет, как заезжать к Татарниковым он перестал. Одно время слал курьеров с деликатесами, потом и курьеры исчезли: Соня сама стала навещать отца в апартаментах на Бронной — и связь с домом Татарниковых у Левкоева прервалась. Однако это не означало, что связь с Левкоевым утрачена вовсе — во всяком случае, Зоя Тарасовна так посчитать не могла.

Как сделать, чтобы отношения вновь стали естественными — как перекинуть мост от сегодняшнего положения Тофика Мухаммедовича к ее жизни, есть ли такая возможность? Вероятно, он и писем-то не читает. Так, может быть, оставить эту затею? Однако существовала дочь, о будущем дочери Зоя Тарасовна обязана была помнить. Вероятно, Тофик полагает, что делает достаточно. Но ведь существует и мнение матери ребенка. Вовсе исключить себя из жизни дочери Зоя Тарасовна и не хотела, и не могла. Существовала, впрочем, и ее собственная жизнь.

Письмо должно было быть особенным, обратить на себя внимание, и вместе с тем надо было написать деликатно, особенно если иметь в виду прошедшие годы, наличие Беллы Левкоевой, замужество самой Зои Тарасовны, и так далее. Неожиданно появилось нетривиальное решение — а именно: написать по-английски. В пользу этого решения говорило многое. Во-первых, английский язык давно стал языком интернациональным и автоматически включает пользователей в общий международный стандарт; таким образом, написанное по-английски, письмо как бы объединяет отправителя и получателя в некий клуб. Во-вторых, английский язык обладает особенной значительностью; английские слова выглядят более весомо, в них нет русской сентиментальности. В третьих, английское письмо от русской женщины — вещь необычная, это озадачивает. В-четвертых, и это главное, использование английского языка создает необходимую дистанцию между реальностью и мечтой. Вот идешь, например, по улице и видишь надпись «столовая» — а рядом «restaurant». Что выбрать — очевидно. Тофик, сумевший сделать правильный выбор, оценит письмо, написанное по-английски. Финальный вариант письма выглядел так:

«Dear Tofic Mukhammedovitch,

Since I know you well enough I got used to your responsibility and kindness.

Needless to say how important it is to our daughter to realize that she is not forgotten by her father. You made her happy and protected and it is extremely important in our time.

Through last decade I had a pleasure to be a witness of your achievements. What was mostly attractive for me in your carrier is fact that you only followed plans which were announced by you as a young man. It makes me happy to know that I was standing nearby to you in those days of our youth.

Why should not we meet once for a cup of tea?

Always yours» — и подпись.

В целом письмо было составлено безупречно, единственным местом, вызвавшим колебания, было написание имени Тофик. Были опробованы варианты Tophic, Teaufick, Tophick — какой избрать? В конце концов, Зоя Тарасовна решила следовать правилам написания слова «тоник» и остановилась на этом варианте.

Надо ли посылать такое письмо? Написано оно, безусловно, ради дочери, но есть, безусловно, есть и еще некие аспекты в этом письме. Совета спросить было не у кого. Если бы можно было поинтересоваться мнением Дмитрия Кротова — все-таки его данный вопрос касается не в последнюю очередь, — совет помог бы делу. Может быть, Кротов вставил бы какой-нибудь политически аргументированный пассаж, кто знает?

Дмитрий Кротов не позвонил и совета не дал, письмо было отослано, неделя прошла в ожидании ответа. Но вот пришел и ответ. Ответное письмо было направлено на имя Сергея Ильича Татарникова и напечатано на гербовой бумаге корпорации Левкоева со штаб-квартирой в Москве и филиалами в Монако, Сардинии, Сургуте, Майами, Грозном, Нижневартовске, Вашингтоне.

Официальное письмо гласило, что настоящим компания имеет честь предложить Сергею Ильичу и Зое Тарасовне бесплатный обед в ресторан «Ностальжи». Обед состоит из закуски, супа, второго блюда, десерта и кофе. Также гостям будет предложена одна бутылка сухого вина. В программу вечера входит живая музыка. Ваучеры на бесплатное питание прилагаются, ими можно расплатиться в ресторане, как наличными.

Сергей Ильич вышел к Зое Тарасовне с распечатанным письмом и недоумением на лице.

— Зачем нам сухое вино, Зоюшка? — спросил профессор. — Кто же такую гадость пить станет? Нельзя ли у твоего бандита попросить водочки?

Зоя Тарасовна, ознакомившись с содержанием конверта, побледнела и немедленно легла на диван с сильнейшей головной болью.

34

Анатомия важна потому, что помогает строить художественный образ с самых основ. Подобно тому как здание не стоит без опор и фундамента, так и художественный образ нуждается в логике конструкции. Всего рисование учитывает три уровня анатомии: строение костей, мышечную ткань и кожный покров.

Когда художник устанавливает фигуру в холсте, он делает это согласно возможностям скелета — человеческий скелет содержит пять поясов, движения которых по отношению друг к другу сообщают фигуре соответствующую пластику. Прежде всего художник устанавливает ноги, на них располагается таз, поддерживающий позвоночник, на позвоночник надета грудная клетка, сверху расположен плечевой пояс, скрепленный ключицами. Эти части скелета могут смещаться по отношению друг к другу, это смещение и есть та пластика, которую художник передает ракурсами. Движение шеи и наклон головы являются результатом равновесия объемов и распределения направляющих движений фигуры. Таким образом, если изображен всего лишь портрет, можно догадаться, как у персонажа расположены плечи и позвоночник. Мы видим лишь голову Брута в скульптуре Микеланджело, но ясно, что он стоит, распрямив спину.

Второй уровень анатомии — мышечный покров. Скелет покрыт мышечной тканью и сухожилиями, которые также имеют свои законы движения (например, бицепс и трицепс придают рельеф плечевой кости). Скольжение мышц поверх костного основания сообщает фигуре то, что художники называют мимической пластикой и красотой жеста и что Шарль Лебрен специально изучал.

Третий уровень анатомии — это кожный покров. Он также сообщает свое собственное движение образу, движение эмоциональное. Человек может бледнеть от гнева, краснеть от стыда, глаза его могут сверкать от страсти.

Соответственно, художники делятся на тех, кто изображает образ в полноте всех трех уровней его существования, или рисуют только один, поверхностный уровень, или изображают поверхность с некоторым использованием мимики. Например, салонное искусство (Буше, Ворхол и т. д.) изображает только кожный покров; школы и академии (скажем, Тинторетто или Караваджо) — изучают кожный покров и мышечную ткань; великие художники (Микеланджело и Пикассо) создают образ начиная с костяка, с разворота осей, направляющих скелет.

Есть основания предположить, что наибольшей убедительностью будет обладать тот образ, который учитывает все уровни существования тела. Душа появится там, где для нее приготовлено место. Именно руководствуясь этим, изучали анатомию Дюрер и Леонардо.

Также любопытно в этой связи вспомнить суждение Бернара Клервосского, который, обличая лицемерие мира, говорил, что если с красивой женщины содрать кожу, то останутся лишь мышечный покров и кости. В сущности, мышцы и кости — это не так мало.

Глава тридцать четвертая

МОГИЛЬЩИКИ

I

Александр Кузнецов ковырнул лопатой землю и сказал:

— Серьезный был человек.

— Отец был человек остроумный, — сказал Павел.

— А шутить не любил. Уму от шуток одна беда.