Тени старого Тбилиси - Инга Александрова

от меня и сел на кровать. Его надменность, с которой он был неразлучен в Москве, снова вернулась. — И не в лучшую сторону.

— Что это значит?

— Ты стала эгоисткой.

Вместо ответа я вдруг улыбнулась — его слова сейчас звучали для меня скорее как комплимент. А он продолжил:

— Тебе что, совсем плевать на свою семью? На наши отношения?

— Не трогай мою семью.

— Живешь в какой-то конуре…

— Убирайся.

Вся жалость к нему тут же исчезла. Он уже произносил эту фразу однажды — когда первый раз оказался у меня дома, я тогда снимала маленькую комнату, но возле метро. В тот раз я чувствовала неловкость и стыд за свою “конуру”, но сейчас мне хотелось спустить его с лестницы.

— Я уйду, но ты будешь об этом жалеть.

— Убирайся, — повторила я, встала и открыла двери. Он бросил на меня злой взгляд, подхватил свой чемодан и вышел из комнаты.

— Ты еще будешь плакать и сама просить меня вернуться, — бросил он мне напоследок.

— Убирайся! — я перешла на крик, — пошел вон отсюда! Не желаю тебя знать!

Я кричала так громко, что из кухни выглянула Гванца. Эта мудрая женщина мигом оценила то, что происходит, и, скрестив руки на груди, встала у лестницы. Одного ее взгляда на Пашу было достаточно, чтобы он замолчал и спешно покинул двор.

Проводив его взглядом, Гванца посмотрела на меня и одобрительно кивнула. Я бросилась обратно в комнату за телефоном — мне нужно было срочно позвонить Нике, объяснить ему, что теперь все закончилось и я его не обманывала. Но телефон Ники оказался отключенным.

Глава 24. Последствия

Весь следующий день я безуспешно пыталась дозвониться до Ники. Он то был вне зоны доступа, то появлялся в сети, но трубку не брал и на сообщения не отвечал. Конечно, у него были все основания на меня злиться, но ведь он обещал, что выслушает меня… Поэтому я не оставляла свои попытки.

Я не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, весь день сидела в своей комнате и гипнотизировала телефон. Постепенно закрадывалось чувство, что с ним что-то случилось, и к обиде и злости на саму себя, на Пашу добавлялось еще и беспокойство. Ника был таким непредсказуемым, что случиться действительно могло что угодно.

В таких тяжелых мыслях я провела весь день. Ближе к вечеру в мою дверь постучала Гванца. Я не хотела ни с кем разговаривать, но сказать ей об этом, конечно же, не смогла. Она пришла с хлебом, сыром и бутылкой вина — значит, она пришла поговорить.

— Не отвечает? — сделала заключение по моему грустному лицу Гванца. Она не стала расспрашивать о подробностях вчерашнего вечера, думаю, ей и так было ясно.

— Нет, — мотнула я головой. — Он обещал, что мы поговорим.

— Ты сильно задела его самолюбие, девочка, — она по-хозяйски достала из моего шкафа бокалы и разлила вино. — Он же грузин, они все такие, гордые и вероломные. Сделает себе хуже, но будет стоять на своем.

— Гванца, что мне делать?

— А чего ты хочешь?

— Увидеть его, поговорить…

— Ну вот это и делай! — она подняла бокал и улыбнулась. — За тебя!

— Но он не хочет со мной разговаривать, — я тоже взяла бокал и сделала глоток.

— Ну он пусть и не разговаривает, если не хочет. А ты хочешь — пойди и скажи ему, все что о нем думаешь. Ты же знаешь, где он живет!

Гванца была права. Я сойду с ума, если мы так и не говорим. Воображение рисовало разные картинки, и каждая из них мне нравилась меньше предыдущей. Я сделала еще несколько глотков вина и снова набрала его номер — но абонент был недоступен.

— А если он будет не один? — мне было страшно.

— Значит, вернешься сюда как побитая собака! — ухмыльнулась Гванца и долила мне вина. — Он вчера возвращался домой именно так!

И снова она была права. Если бы я встретила у него дома его бывшую девушку, как бы я отреагировала?

— Как же невовремя появился этот идиот! — со стоном произнесла я и закрыла лицо руками.

— Он не виноват. Ты виновата, моя дорогая. Ты оставила ему приоткрытой дверь, когда уходила, вот он и вернулся. Теперь разбирайся с этим. Вчера ты выглядела очень смелой, когда прогоняла его! — Гванца рассмеялась, и я тоже улыбнулась, вспомнив, каким грозным взглядом она сама провожала его со двора.

— Я никогда в жизни никого не бросала сама, — призналась я.

И это было чистой правдой. Все мои ухажеры бросали меня первыми — тактично исчезали или уходили к подругам. Лишь однажды я порвала отношения сама, но и это было скорее формальностью, когда мой парень, Рома, начал нагло приставать к Дашке.

— Ну тогда за это нужно выпить! — Гванца снова подняла бокал и отломила мне кусок хлеба, чтобы я не забывала закусывать. Было очень тепло от ее заботы, но я понимала — нужно что-то делать. Сидеть вот так в четырех стенах и смотреть на телефон я больше не могла.

* * *

Адреса Ники я не знала, но дорогу запомнила. Мне потребовалось полчаса блужданий по малознакомому району, чтобы, наконец, найти нужный дом. Я беспрепятственно зашла в подъезд, быстро поднялась на нужный этаж и замерла перед дверью. За все это время я так и не придумала, что ему сказать. Начинать разговор, когда ты действительно виноват, оказалось очень сложно.

Наконец, я решилась и постучала в дверь. Сначала несмело — и мне никто не ответил, потом громче. Спустя пару минут замок щелкнул и на пороге появился Ника. Он был, как обычно, без футболки, непослушные волосы торчали в разные стороны, а на лице, казалось, был отпечаток подушки.

— Эка? Что ты тут делаешь? — он нахмурился и смотрел на меня, не предлагая войти.

— Ника, привет… Ты не отвечал на телефон.

— Ну да, — согласился он и осмотрел меня с ног до головы, как будто видел впервые. Сделал паузу, подумал и добавил: — Проходи.

Он сделал шаг назад, пропуская меня, но как будто без особого желания. Впрочем, глупо было рассчитывать на то, что он будет рад меня видеть. Выглядел он уставшим.

— Ника, я должна перед тобой извиниться за вчерашнее. Я правда не знала, что он приедет… — начала я оправдываться, но он резко меня перебил:

— Ты это уже вчера говорила.

— Теперь он точно больше никогда не вернется, между нами все кончено. Между нами все давно закончилось.

— Ты что, так ничего и не поняла? — он отошел от