Олимпиец - Роман Буревой

– Но ведь у патрициев есть принципы…

– Были, дорогая. В этот вечер от них все отказываются. Как я.

– Разве у тебя были какие-то принципы? – не поверила Белка.

– Конечно! Я дал себе слово – не предаваться Венериным удовольствиям на Лации. И вот именно сейчас, в эту минуту, я свой зарок нарушаю.

– Я могу позвать на помощь… вызвать вигилов… – пролепетала Белка между поцелуями.

– Нет, звереныш, ты никого не позовешь.

* * *

– Ваши полномочия, – консульский курьер протянул Марку запечатанную коробку с управляющей голограммой.

Пурпурный фон, римские золотые орлы на всех гранях. Ну, вот и все. Четыре дня суеты, ругани, бессонницы позади, эсминец подготовлен, список экспедиции утвержден. Корвин небрежным жестом сгреб со стола бумаги, инфокапсулы и пентаценовые планшетки. Что не успели сделать, уже не успели навсегда. Корвину остался последний вечер, который он мог провести дома с женой. Утром его ждали на военной базе.

Напоследок Марк связался с ведомством Герода:

– Удалось установить…

– Ты насчет неопознанного объекта? – перебил его префект космической разведки.

– Насчет неопознанного корабля.

– Это не нер и не колесничий.

– Чужой?

– Не исключено.

– А что-нибудь наверняка ты можешь сказать?

– Могу. Его затянуло в гипер, как и других. Кроме единственного анимала, который успел сбежать.

Корвин отключил связь. Негусто, мягко говоря. Герод подтвердил лишь то, что Марк и так знал с того момента, как посмотрел запись.

В кабинет префекта заглянул Флакк, заметил пурпурный кубик на внезапно опустевшем столе.

– Все? – спросил легат. – Ты уже его распечатал?

– Распечатаю завтра на космодроме перед отлетом. А ты не уходи, присаживайся, – Корвин указал на кресло, куда свалилась часть бумаг. – Для космического легионера окраинные миры – почти родные места. Ты ведь когда-то бывал в этом секторе?

– Много лет назад, – Флакк уселся в кресло, смахнув бумаги дальше – под стол.

– Удивительно, что на такой неприветливой планете вообще появились поселенцы – вдали от обжитых звездных систем, не связанные ни с кем торговыми и военными союзами.

Флакк в ответ лишь пожал плечами: что ж тут странного! Было время, когда человечество надеялось заселить всю Галактику, захватить каждую планету, даже если это лишенный жизни и атмосферы булыжник. Людям казалось – им по плечу любую мертвечину превратить в цветущий сад. Никто не считался ни с затраченными силами, ни с расстояниями. Кому-то повезло, и их поселения оказались рядом со Звездным экспрессом. А чья-то планета превратилась в Крайнюю Фулу, то бишь край света. Просто так вышло, и все. Захиревшая колония медленно погружалась во мрак отчаяния. Замкнувшись, она старалась отгородиться от остального мира: успешные и богатые миры вызывали только ненависть. Мизантропия – что-то вроде наркотика, помогает, чтобы заглушить грызущее душу отчаяние, забыть о собственном бессилии. Нередко подобные настроения культивируются местными властями. Обреченные миры вдруг начинают яростно ненавидеть метрополию и погружаются в бесполезные мечты о ее гибели. Бесполезные? Похоже, в этот раз мечты изгоев могли неожиданно сбыться.

– И как обычно Лаций поступает с такими мирами, как Крайняя Фула? – поинтересовался Корвин.

– Есть два решения, и оба простые, – Флакк позволил себе улыбнуться. – Случай первый: если планета представляет для Лация интерес, мы высаживаем на ее поверхности космический десант, захватываем главные базы, после чего нейтрализуем правящую верхушку.

– Убиваем? – уточнил Корвин. – Это же незаконно.

– Нейтрализуем. Поступаем по обстоятельствам. Чаще всего – стираем полностью память. После этого в течение двух-трех недель наводим порядок и сажаем своего корректора. Потом планете возвращается самоуправление. Есть отработанная процедура, обычно срабатывает.

– Правовая сторона этой акции – введение чрезвычайного положения на территории колонии, не так ли?

– Именно.

– А если планета не интересует Лаций?

– Тогда мы прерываем контакт. Обычно демонтируем направленную дальнюю связь, чтобы не расходовать зря энергию и средства. Для колонии наступают года изоляции и борьбы за выживание.

Марк внутренне содрогнулся. Это походило на заключение в одиночке. Только в одиночку сажали целую планету.

– Что обычно происходит с такими мирами?

– Они деградируют и погибают довольно быстро. Но некоторым удается существовать в полудиком состоянии десятки лет. Однако назад в содружество Звездного экспресса вернуться никому не удалось.

– Значит, с этой Крайней Фулой именно так и поступили?

– Они сами выбрали свой путь, отказавшись от патроната и от помощи.

– Винят во всем Лаций, – предположил Марк. – Я бы сказал даже – ненавидят.

– Ну да, нас встретят без особой радости после периода изоляции. Правда, у них сохранилась направленная дальняя связь. Возможно, они не пустили к себе спасателей, чтобы не лишиться передатчика. Но с другой стороны, энергию для него все это время колонисты добывали сами, значит, не хотели полностью утратить контакт с метрополией. На что-то надеялись. Это надо учесть. Скорее всего, разбираться в этих нюансах у нас не будет времени, будем действовать силой. Им волей-неволей придется нас принять.

– Других планов действия нет? – Марку не нравилась перспектива захвата колонии. Он не любил агрессию и ненавидел порабощение. Все, что корнями уходило к слову «раб», вызывало в нем ярость. Даже если подобные действия оправдывались целесообразностью.

– У нас есть еще законсервированная база на соседней планете. Условия там еще хуже, чем на Крайней Фуле, – минус сто двадцать средняя температура и почти полное отсутствие атмосферы, но использовать этот мертвый булыжник под базу можно, – продолжал свой обстоятельный рассказ Флакк.

– Будем иметь в виду этот вариант.

– Я бы предпочел силовую акцию. Сенат ввел чрезвычайное положение в метрополии и на всех колониях. Мы можем попросту их уничтожить.

В ответ Марк лишь молча кивнул, давая понять, что принял слова легата к сведению.

Наступила тягостная пауза.

– Как поживает юная супруга? – спросил Флакк. – Понимаю, теперь мало у кого веселое настроение. Разве что наркотики и вино…

– Она держится нормально, – отрезал Марк. – Ты же знаешь, у нас остался лишь сегодняшний вечер и ночь, – Марк вдруг понял, что говорит какие-то плоские стандартные фразы. Никто из предков не мог ему подсказать, как вести себя в нынешней ситуации, никто из них не переживал такое.

– Как отнеслась Верджи к тому, что ты улетаешь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});