На свои круги (СИ) - Турлякова Александра Николаевна

- Я написала ему сразу же, как стало известно о вашем положении. Я не могла скрывать этого от вашего супруга. Ясно же, что он отец вашего ребёнка. И он приехал.- При этих словах Ания простонала с болью.- Он поступил, как настоящий мужчина, как отец.

- О, нет...- шёпотом перебила Ания. В глазах уже стояли слёзы.- Нет... Я не вернусь к нему, вам придётся уносить меня отсюда на руках... Никогда! Никогда я не вернусь к нему!

Она всё дальше отползала по скамье, пока не оказалась в самом углу, втиснулась в него и даже подтянула колени, упёрлась пятками в край, дрожащими пальцами натянула подол длинного платья. Рыдания сотрясали её.

- Нет... Ни за что, никогда... Этого не будет никогда... Проклятый барон. Что бы он ни делал, он всегда прав. Никто даже не пытается понять меня. Нет... Я не вернусь к нему... Никогда!

- Успокойтесь, милая моя Ания, я уже говорила с вашим супругом об этом. Он обещал, что больше никогда не тронет вас. Он же знает, что вы ждёте ребёнка, он обещал беречь вас, заботиться...

- Заботиться?- Она усмехнулась с горечью.- Он хотел убить меня! Он заставлял меня покончить с собой!

- Он обещал дать вам больше свободы. Вы несправедливы к своему супругу. Вы же носите его ребёнка, он это знает, он признаёт это дитя, несмотря на все эти чудовищные обвинения. Ваш муж простил вас и хочет объединения вашей семьи.

- Простил меня? Простил? Что он простил мне? Что за преступление я совершила, что он должен прощать меня? Нет!

- Господь помогает вам, Спаситель на вашей стороне. Зачем вам жизнь в маленьком монастыре, да ещё с ребёнком на руках? Подумайте сами. Вы вернётесь в замок, вы же баронесса. Подумайте о себе, о своём ребёнке. Он не должен родиться здесь. В этой обители находят утешение старые, больные и одинокие женщины, но не дети и их молодые матери. Перестаньте думать о себе. Подумайте о своём ребёнке, подумайте о его отце.- Настоятельница вздохнула, наклонилась и подобрала с пола вышивку Ании, села на скамью.- Если вы останетесь здесь и родите тут, ваш муж заберёт этого ребёнка и будет растить его сам. Вас не будет рядом, вы его никогда не увидите. Кто знает, кого он воспитает? Если ваш супруг такой, как вы говорите, вы станете матерью ещё одного чудовища. Разве этого вы хотите?

Ания отрицательно дёрнула подбородком, разглядывая тонкий профиль настоятельницы. Она вспомнила молодого барона. Орвил не вырос чудовищем, хотя и был его сыном. Всё потому, что его воспитывала мать, а не отец, вот почему. Он не стал жестоким тираном, потому что влияние отца на него было минимальным; когда барон взялся воспитывать сына, тот уже был другим. И он не стал копией своего отца, за что тот его и ненавидит.

А сейчас? Кого он воспитает из того ребёнка, что она носит под сердцем? Свою копию? Жестокого, ненавидимого всеми урода? Её сына. Все будут знать, кто его мать, как расписалась она в бессилии.

Но есть ли это часть того самого противостояния, о котором говорил Орвил? Бороться с ним, не мириться с его жестокостью, не подчиняться ему, не отдавать ему своего ребёнка.

«Я не сдамся тебе! Я не отдам тебе своего сына! Я не позволю тебе вырастить из него такого же тирана, как ты сам...»

Она уткнулась лбом в колени и прикрыла глаза.

- Ания, милая, обдумай всё, не торопись. Выбери из двух бед меньшую. Никто не заставляет тебя уже сегодня отправляться домой. У тебя есть время встретиться с бароном, пообщаться. Ты можешь теперь выдвигать ему требования, свои пожелания. Ты – мать его ребёнка. Это большая власть, поверь мне. Обдумай всё, не торопись с решением,- повторила опять.- Мужчины сильно меняют своё отношение, когда узнают о детях. Наверное, это их самая большая слабость, дарованная им Господом,- говорила прямо и доверительно, и даже перешла на «ты».

Настоятельница положила вышивку на скамью и поднялась уходить. Ания проводила её до двери глазами и снова опустила голову, упёрлась лбом в подтянутые колени. «Хорошо. Я посмотрю, насколько он нужен тебе, твой ублюдок. На что ты согласен ради него?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

* * * * *

Эрвин усмехнулся и устало вытер пот со лба, убрал молот на наковальню.

- Отдыхай!- Кузнец подхватил заготовку щипцами и убрал её на раскалённые угли.- Давай-давай, ты-то работай! Отдыхать будешь потом,- подогнал мальчишку на мехах. Перевёл глаза на лицо Эрвина и похвалил:- Молодец. Попьём?

- Можно.

Присели на скамью, и мастер напился из кувшина большими шумными глотками, передал его и Эрвину. Спросил:

- Как там Иона поживает? Что её пацаны?

- Да так, ничего...- Эрвин попил и убрал запотевший кувшин.- Потихоньку. Ей, конечно, тяжело, что уж там...

- Да. Это точно. Кирк был намного её старше, я ей ещё до свадьбы их говорил, старый он и долго не протянет. Кашлял, как все ткачи кашляют. Совсем зачах. Как они ещё умудрились этих двух мальчишек родить, непонятно.

Эрвин согласно кивнул. Уже месяц он жил у Ионы, как брат. В одном из местных кабаков его заприметил мастер кузнец Витар. Он предложил Эрвину поработать в его кузне на время, пока не найдёт хорошего ученика вместо своего, сбежавшего в другой город. Эрвин согласился. Работая в кузне, он меньше привлекал внимание, да и любые заработанные деньги были нелишними.

Оказывается, Витар знал Иону, хотя они и жили в разных кварталах: хорошими знакомыми были их матери.

- Я её ещё девчонкой знал, нас все на улице женихом и невестой дразнили. А она, как Кирк подвернулся, сразу же выскочила замуж. Он ей, правда, мастерскую оставил...

Эрвин снова кивнул согласно. Эта мастерская приносила совсем маленький доход, учеников и подмастерьев не осталось, после смерти мастера они все ушли в другие мастерские, и Иона осталась один на один со всем хозяйством и с детьми. Того опыта и мастерства, как у мужа, у неё не было, Эрвин это заметил и сам. Сколько раз старейшины цеха браковали её ткань и запрещали её продавать. Иону пока жалели. Весь цех ткачей пытался помогать ей кто чем: то деньги принесут, то кто из женщин с детьми поможет, то пошлют кого из подмастерьев на подмогу. Но Эрвин-то видел, что всё это ненадолго, рано или поздно Иона разорится окончательно и продаст свою мастерскую, а сама окажется на улице. Это дело времени.

Сейчас, правда, Эрвин приносил в её дом какую-то долю дохода, чем-то старался помочь по дому, но он не собирался задерживаться у неё долго, и так прошёл уже месяц. Просто, пока ещё Эрвин не знал, что ему делать, к кому обратиться за помощью.

Он перебирал в уме всех своих титулованных знакомых и обдумывал, кому из них он доверил бы свою жизнь и судьбу. И понимал, что таких у него нет. Любого дядя Вольф купит и переманит на свою сторону, что уж там. Нужен был независимый человек, с титулом и хорошей репутацией, честный и справедливый, не боящийся ничего. Таких Эрвину на ум не приходило.

Был, правда, воспитатель, граф Крейв из Либерна, что далеко на западе, Эрвин несколько лет прожил в его замке, потом графа вызвал к себе король, и сейчас он в его свите. Это далеко. Да и будет ли он разговаривать с Эрвином, сейчас, когда он сейчас никто? Сможет ли он хотя бы даже увидеться с ним? Никто не позволит ему аудиенции с советником короля. Его назовут проходимцем, самозванцем и выскочкой, ещё и арестуют или посадят в темницу.

Возможно, это должен был быть такой человек, которого Эрвин ещё не знал. Нужно было завести такое знакомство, а с чего начать у Эрвина не хватало опыта, не было ни верных друзей, ни надёжных связей.

Сейчас, стоит ему только обратиться в суд или заявить о себе, его убьют или подстроят несчастный случай. Ему сейчас, в его положении, правду доказать будет практически невозможно. Простолюдин, объявивший себя графом...

Это неслыханно! Самозванец!

Ему не дадут дожить до суда.

После рабочего дня уставший Эрвин вернулся в дом Ионы. Та сидела за ткацким станком и плакала. Эрвин ничего не сказал, прошёл в комнату. Мальчишек не было, видимо, у соседки, они часто там пропадали с местными мальчишками.