Однажды в Карабахе - Ильгар Ахадов

Шаумяновского25 района погиб мой брат Искандер. Я его очень любил, и он всегда был моей гордостью. Высокий, красивый, спортивный Искандер был любимцем всей нашей дворовой братии. Будучи большим патриотом, он одним из первых записался на фронт и увел за собой остальных. Зная мои чувства к Джулии, брат всячески избегал обсуждать со мной армянскую тему и препятствовал моему участию в военных действиях, мотивируя тем, что, мол, хватит и одного в семье для фронта. Думаю, вы представили, как я в душе был благодарен ему…

– Конечно, дорогой. Трудно воевать с будущими родственниками, – опять не удержался от реплики Бакинец.

– Слушай, ослослов хренов, – Длинный, не торопясь, глотнул из своей рюмки, – я очень терпеливый человек, но, если еще раз пикнешь на эту тему, убью вот этим баклажаном, – вполне серьезно помахал он ему обрубком соленой закуски и откусил от нее.

– Молчу, молчу, – “испугался” Бакинец…

– Родители очень тяжело переносили это горе. Мама слегла и чуточку помешалась. Отец в один миг поседел, когда получил это известие. Они с Искандером были очень близки, почти как друзья. Вместе занимались спортом, боролись, делали пробежки по утрам… Интересно было слушать, как они дискутируют о политике, литературе, об истории Азербайджана и Востока. Я с открытым ртом, даже немножко с завистью, слушал их, уплетая пирожки, которыми в эти тихие вечера любила нас баловать мама.

Все изменилось, как по взмаху волшебной палочки злобной крысиной царицы. Помните, Щелкунчик?.. Потеряв родных людей, я имею в виду также отъезд Джулии, я сам озлобился и отчаялся. Мы с отцом до сорокового дня поминок почти не общались. Казалось, он в упор не видит меня. Все были осведомлены о моем желании податься в Москву, к Джулии. Раньше это воспринималось терпимо, благо, мы были воспитаны в духе толерантности и интернационализма, как и тысячи других бакинских семей. Даже столь кровавый армяно-азербайджанский конфликт у бакинцев не изменил прерогативу человеческих отношений над межнациональными. Но сейчас…

Отец заговорил на поминках. Когда после очередной молитвы многочисленные родственники и соседи начали успокаивать его, попутно восхваляя личность и поступки погибшего, он вдруг, грубо перебив муллу, глухим, дрожащим от жуткой тоски голосом, сказал:

– Не надо меня жалеть! И пустые слова ни к чему! Да, беда постучала и в нашу дверь. Но мой сын погиб за Родину! Так погибают самые лучшие, угодные Аллаху люди. А вы все знали, каким он был… Когда многие родители, в том числе и из присутствующих, прятали своих сыновей по соседям, мой сын, получив отцовское благословение, пошел исполнять долг. И если он погиб… значит такова Его воля…

Сегодня я не могу мстить. Я стар и стал немощным, горе сломило меня. Я должен заботиться о матери моих детей, которая тронулась умом и общается с покойником, как с живым. Готовит ему завтраки, утюжит одежду, перебирает соседских девочек, высматривая себе невестку… – тут он впервые за сорок дней смахнул предательскую слезу. – Но у меня есть еще сын!.. И теперь, в день, когда дух Искандера возносится на небеса, перед Аллахом и перед вами объявляю: я отрекусь от него, если он не отомстит за брата! Не отправит в ад хотя бы десять дашнакских выродков. Слышишь, Рафаэль, десять, не меньше! – прогремел его голос. – Или прокляну тебя! А после… После поступай, как знаешь…

Люди молча сидели, думая каждый о своем, больше, наверное, о постигшем нас сатанинском времени. Только самые близкие поняли: отец назначает мне цену за Джулию…

Длинный закашлялся. Воспользовавшись передышкой, и мы перевели дух.

– Шекспир отдыхает… – это заворчал Арзуман. – У меня волосы дыбом встали. Клянусь, ему надо было родиться на Кавказе.

– Кому? – Режиссер не врубился. Все внимание его было сосредоточено на непочатой бутылке, которую наш бывший войсковой разведчик только что вытащил из ящика.

– Сказал же, Шекспиру. Тут столько сюжетов! И головы откупоривают… – он откупорил бутылку. – И уши режут…

– Хуже индейцы, – согласился Режиссер. – Те живьем скальпы снимали.

– Мне все-таки неясно, – вдруг спросила Гюлечка, – ваш отец только что потерял сына. Как мог он отправить на эту бойню и второго, прекрасно осознавая, что и тот может разделить судьбу брата?

– И мне непонятно, – поддержала ее и Аталай. – Прям цифру озвучил – 10. Жуть!..

Длинный тяжело вздохнул:

– Кто мы такие, чтобы осуждать своих родителей… Думаю, он тоже тогда чуточку рехнулся. Вы не можете представить, настолько они с Искандером были близки… И еще: представьте себе состояние общества, когда каждый день из СМИ озвучивались известия об оккупации очередных населенных пунктов, о кровавых рейдах армянских националистов в азербайджанские села, о погромах, поджогах, о погибших…

Всюду Дьявол наступал на позиции Бога. А тот, непонятно почему, молчал…

– Службу я начал в Отдельном Батальоне Специального Назначения. Наверное, слышали, – он вновь обратился к товарищам, – Мудраковский батальон был такой – 778, его еще и Бакинским называли. В то время армия еще только создавалась, добровольцев набирали…

– Как же, помним, – кивнул Арзуман. – Первые трофейные танки и прочую военную технику из русской армии Мудрак тогда пригнал. И он же более основательно отточил профессионализм личного состава с привлечением военных специалистов, собрал внушительный парк военной техники, ужесточил дисциплину и т.д.

Только мало кто знает, что этот знаменитый в свое время батальон, в дальнейшем получивший название “Одноглазая Сова”, изначально собирал покойный Риад Ахмедов – подполковник, замначальника Разведывательного Управления МО, посмертно удостоенный звания Национального Героя Азербайджана. Риад тогда перевелся в МО из КГБ Азербайджана, командовал особым отделом разведки и успел уже навести ужас на бандформирования противника в Карабахе…

Увы, он пропал без вести в ходе операции под Дашалты26 при весьма странных обстоятельствах… Царствие им обоим небесное – и Риаду, и Мудраку Виктору Анатольевичу!

– Аминь! – хором отозвались ветераны…

– …В ОБСН я приобрел хорошую выучку, был зачислен во взвод снайперов…

– Кажется, командиром той роты был Искандер Мамедов из твоего же поселка, так? – переспросил Бакинец. – Он когда-то меня тренировал.

– Судя по твоей оболочке, он к тебе был невнимательным, – захихикала Гюля.

– Был такой, и сейчас, слава богу, есть, – ответил Длинный, жестом предупредив возмущение Бакинца, тщетно пытавшегося надуть бицепсы. – Еще были Шакир Гасымов, Юра Газиахмедов, Ровшан Халилов, Хатаи Бахышов, Ядигяр Агаев, Вугар Ахмедов, Ровшан Бабаев, Эльхан Агаев, Фаиг Рустамов… Фаиг был смертельно ранен в мае 1992-го года на подступах к г. Шуша. Я был рядом, когда его ранили. Держал в объятиях, пытался успокоить. Удивительной широты души был человек… А Эльхан, я слышал, погиб в апреле 1997 в