Колхозное строительство 7 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Федька каждый день приходит, сидит, чего-то говорит. Кадри сначала слушает, но мысли в голове от огромного количества болеутоляющих путаются, и через какое-то время она понимает, что потеряла суть рассказа. Что там с сержантом Дудкиным случилось при обходе вчера? Уходит Фахир Бектуров, косясь на ногу. Жутко.

Сегодня утром полковник заходил — не их ротный, другой. Сказал, что присвоили ей звание майора и написали представление на орден Красной Звезды. Кадри прикрыла глаза. Радости сообщение не вызвало, наоборот — тревогу.

— А что с полковником Игнатьевым, с нашими? — неужели и он погиб?

— Кхм, ну, как сказать. Я сам точно не знаю. Игнатьев жив, в Москве, а роту перебросили назад в Новосибирск. Другой информацией не располагаю.

Видно было по лицу посетителя, что чего-то не договаривает.

— А что с заставой, выбили китайцев?

— Кхм, ну, как сказать. Ты выздоравливай, майор, китайцев выбили. Большего тебе знать не положено.

— Как на Даманском?

— Кхм, ну, как сказать. Пошёл я. Вот, от части тебе конфет прислали. Выздоравливай, и про Даманский забудь пока.

Ушёл этот непонятный полковник. Вот навёл тень на плетень — но догадаться-то можно, что, значит, опять китайцев причесали. Снова у них земля под ногами горела. Слухи ходят про какие-то лазеры. Непонятно только: если есть такое оружие, то зачем ребята головы там, на границе, сложили, почему нельзя было сразу из этих лазеров по соседям жахнуть?

— О! Конфетки! — опять Федька.

— Угощайся.

— Этот чего приходил? — зашуршал фантиками. Сладкоежка.

— Звёзды майорские принёс, — Кадри скосила глаза на тумбочку, куда полковник положил новые погоны.

— Везёт тебе, Кадри. И погоны майорские, и конфеты, и нога вон какая красивая, блестит вся.

— Дурак ты.

— А меня на комиссию завтра.

Событие двадцать пятое

О любви немало песен сложено, я слажаю вам сейчас ещё одну.

Валерия записала новую песню. Согласитесь, весьма странно для госпожи Новодворской.

Замминистра сельскохозяйственной промышленности СССР Юрий Алексеевич Гагарин прилетел в Алма-Ату по приглашению Петра Мироновича Тишкова — посмотреть на сверхлёгкие вертолёты и гирокоптеры конструкции Игоря Васильевича Бенсена и оценить их возможную пользу для своих целей. Узнав, что Юра летит в столицу Казахстана, с Байконура заявился его добрый друг и коллега — Володя Комаров. Любители всего нового в авиации, космонавты вместе поехали смотреть интересные летательные аппараты. Познакомились с Игорем Васильевичем и его помощником, немного прихрамывающим, но улыбающимся во весь рот Джином Минго. Юра уже знал, что одна из этих несерьёзного вида «стрекоз», вполне возможно, спасла Тишкову жизнь. Бенсен и Минго не только сделали вертолётик, который сейчас выделывал в небе над ними кренделя, но ещё и привели помощь, когда селевой поток чуть не убил Петра Мироновича и его семью. Юра успел привязаться к Миронычу, когда работал с ним в министерстве, бывал у него в гостях, подружился с его дочками, запускал в полёт под потолок маленького тёзку со склеенным из картона космонавтским шлемом на голове. Его собственные дочери Лена и Галя ходили с Машей и Таней в одну школу и часто бегали вместе в кино, нашли общий язык и жёны Лия с Валей. Гагарин жал авиаторам руки и твердил «спасибо вам, товарищи», даже не пытаясь объяснить, за что. Впрочем, вертолётики ему тоже понравились — после некоторой доработки они без труда могли таскать над полями и чащами пилота и наблюдателя — агронома или лесовода, а новая модель с мощным роторным двигателем даже была способна поднять небольшой бункер с удобрениями. Гагарин пообещал пробить по линии Минсельхоза финансирование для строительства завода. Делать «стрекоз» Тишков предложил в Павлодаре, где не так жарко и высоко, и меньше будет сложностей с доводкой и облётом. Бенсену было всё равно, где работать, и он был только счастлив, что скоро его машинки начнут выпускать. Джин же слегка расстроился, что придётся уезжать из Алма-Аты — у него уже почти перестала болеть нога, и он успел познакомиться здесь с футболистами, которые звали его постукать в мячик. Впрочем, Тишков успокоил его, что в Павлодаре футбол тоже есть. Когда прощались, Пётр Миронович предложил всем встретиться этим вечером снова, уже на концерте студии «Крылья Родины» с новой программой. Маша Тишкова очень просила, чтобы Юра и Володя обязательно пришли послушать — и конечно, Гагарин и Комаров никак не могли отказаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Для премьеры новой программы «Босса-Нова СССР» мелочиться не стали — заказали сразу Большой зал филармонии на улице 8 марта. Пусть в Алма-Ате по пальцам рук можно было сосчитать людей, которые знали, что такое босса-нова, и певица Элза Суарес ещё никому не была известна, но за концерт отвечала студия «Крылья Родины» — а это было покруче, чем Знак Качества. Никто не сомневался и в столь же неизвестном певце Сергее Захарове, которого привезли из своей ссылки-командировки на Байконур Таня и Лия. Вернее, привезли восторженный рассказ о конкурсе солдатской песни, на котором их поразил голосистый молодой запевала из местной части, а дальше уже подсуетилась Маша-Вика — упросила папу Петю организовать перевод таланта в Алма-Ату. В общем, концерт обещал быть отличным. Очень может быть, что контрамарок на премьеру не смогли бы достать и Гагарин с Комаровым, не будь у них волосатой лапы в виде самого Первого Секретаря. Зал был большой — на шесть с лишним сотен мест, но везде в проходах стояли дополнительные стулья. Народ оживлённо переговаривался, пытаясь выяснить друг у друга, что же такое сегодня будут играть. Наконец свет погас, на сцене появились музыканты, пианист в больших очках поклонился и дал первые аккорды. Вступил контрабас, ударные, затем — очень необычно, как-то колюче звучащая гитара. Пока играло вступление, на сцену вышла красивая смуглая певица в блестящем коротком платье, ослепительно улыбнулась и сильным, но нежным голосом с чудным акцентом запела:

Ты говоришь мне о любви,

Но разговор напрасно начат…

Припев про снежинку, которая ещё не снег, уже на второй-третий раз вполголоса подпевал весь зал. Петь громко было неловко — такая трогательная была песня, так тепло смотрела из-под длинных ресниц девушка на сцене. Когда Элза допела, а музыканты после долгого виртуозного проигрыша взяли последнюю ноту, зал на секунду замер, а потом грянула буря. Космонавты вместе со всеми вскочили с мест, хлопали до боли в руках и вопили, надсаживая горло. Зал не мог успокоиться с пару минут, а когда все устали хлопать и наконец расселись по местам, музыканты грянули что-то в весёлом, рваном ритме, Элза хихикнула и игриво начала:

А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер,

Весёлый ветер, весёлый ветер!

Давно всем известная, всеми любимая песня из фильма «Дети капитана Гранта» зазвучала так зажигательно, что хотелось пуститься в пляс. Между куплетами музыканты — гитарист, пианист, скрипачи — делали долгие проигрыши, а Элза танцевала. Блестящие лоскутки, которыми было расшито её платье, развевались и сверкали. Девушка-карнавал пела, смеялась, размахивала руками и кричала, музыканты встряхивали тяжёлыми от пота чёлками и виртуозили. После третьей песни зал уже больше не садился. На ура пошли и «Три года ты мне снилась», и «Ничего на свете лучше нету» в исполнении тощего глазастого пацана с роскошным баритоном, который, однако, звучал не помпезно, а задорно. Когда ушастый и длинношеий чернявый рядовой прибыл в Алма-Ату и объявился в студии, Маша-Вика не сразу поняла, что это Тот Самый Захаров, секс-символ, мечта и Золотой Голос. Мало ли в Союзе Сергеев Захаровых? Но стоило ему запеть, в голове щелкнуло, и всё встало на свои места. Надо поскорее познакомить с ним Люду Сенчину, уж здесь никакой Романов до них не дотянется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А тем временем концерт продолжался, Элза и Сергей царили на сцене, ансамбль высекал из инструментов искры. Кто-то из зрителей вылез в проход и пытался танцевать, хоть никто и не имел понятия, как полагается танцевать под ЭТО. Такого филармония, принимавшая лучших классических музыкантов Союза, ещё не видывала. В антракте зрители сами вынесли все приставные стулья в фойе, чтобы не запинаться. Во время второго отделения между рядами неуклюже топтались, пытаясь попасть в ритм, предсовмина республики Масымхан Бейсебаевич Бейсебаев, известный дирижёр Семён Осипович Дунаевский, знаменитый поэт Михаил Васильевич Исаковский. Лучше получалось у лётчика-космонавта Владимира Комарова, футболиста Юрия Севидова, начинающего хозяйственника Володи Жириновского. Больше всех повезло тем, кто был с жёнами — можно было просто обняться и потихоньку или побыстрее кружиться или приплясывать. Среди таких пар были, к примеру, Александра Пахмутова и Николай Добронравов. Всем было ужасно весело, но к середине второй части концерта многие с непривычки утомились. Элза заметила, что публика рассаживается по креслам и, похоже, готова немного погрустить. Знак ансамблю, и начинается тихое, страстное, с тревожными нотами вступление. Первой плачущую песню завела скрипка, а за ней вступил полный печали голос: