Император Траян - Игорь Князький

Не стоит удивляться потрясению Констанция II величием Рима. Новый Рим, Константинополь, построенный Константином Великим на месте древней греческой колонии Византий, был ещё городом молодым, ибо стал императорской резиденцией, а затем и новой столицей Империи только с 330 г. Потому он никак не мог ещё равняться великолепием с Римом. Отсюда и чувства Констанция.

Правление Траяна славно не только военными походами, великими постройками, но это и время, именуемое «серебряным веком» римской литературы. Ведь творили в эти годы и Публий Корнелий Тацит, величайший римский историк, «бич тиранов», и Плиний Младший, удостоенный Траяном личной дружбы. Это годы начала творчества Гая Светония Транквилла, чья «Жизнь двенадцати цезарей» и девятнадцать столетий спустя остаётся едва ли не самой читаемой в мире римской книгой. Это юность Аппиана, будущего автора «Римской истории», описателя жестоких гражданских войн, а также Арриана, автора «Похода Александра». При Траяне удостоился консульского звания Плутарх, чьи «Параллельные жизнеописания» — до сих пор настольная книга всех поклонников античной истории. Траян окружил почётом, удостоил личного приёма ссыльного при Флавиях знаменитого философа Диона Хрисостома. При Траяне завершилось поэтическое творчество славного Марциала, в последние годы жизни благодаря счастливому соединению «принципата и свободы» избавленного от вынужденного восхваления тирана. В это же время расцветает творчество великого сатирика Ювенала. Возможно, к годам правления Траяна относится появление известного произведения античной литературы — «Повести о любви Херея и Каллирои» Харитона.

Главное же то, что такой расцвет литературы, исторической, философской мысли во многом как раз и объясняется политикой, проводимой Траяном. И если провести параллель с «золотым веком» Августа, то при Траяне никого из поэтов не постигла судьба Овидия.

В перечислении имён, составляющих гордость эпохи Траяна, сознательно рядом ставим как латинских, так и греческих авторов. В это время справедливо говорить о единой культуре единой Империи, пусть и не лишённой иных национальных особенностей. Да и деятели культуры обоих народов — римлян и греков — равно покровительствуемы властью. Кто главный архитектор, любимый зодчий Траяна? Представитель эллинистического Востока Аполлодор из Дамаска.

Среди же писателей более всех близок к Траяну стал Плиний Секунд. Здесь, что особо ценно для историков, личная дружба оказалась совмещена с деловыми взаимоотношениями правителя Империи и наместника провинции. Последние годы своей жизни Плиний провёл в должности императорского легата Вифинии, малоазиатской области, примыкающей к Мраморному и Чёрному морям. Сохранилась вся переписка Плиния с Траяном, насчитывающая 121 письмо. Бо́льшая часть её относится как раз ко времени и, что особенно важно и интересно, к проблемам наместничества Плиния в провинции, некогда бывшей самостоятельным эллинизированным царством. Анализ переписки позволяет судить об особенностях управления провинциями из имперского Центра в начале II века, сделать выводы о стиле и методах управления Траяна. Первое, что немедленно бросается в глаза, так это стремление императора войти во все мельчайшие детали провинциальной жизни. И не просто войти, но и строго таковые контролировать. Конечно, в вифинском случае многое объясняется личной дружбой между Траяном и Плинием. Трудно представить себе столь же подробную переписку цезаря со всеми своими провинциальными легатами. Но метод управления, скорее всего, был общим. Прежде всего, это касалось контроля властей за провинциальными настроениями. Здесь к контролю свыше, из Рима, добавлялся, возможно, даже более эффективный контроль снизу. Известно, что философ Эпиктет, ссыльный при Флавиях, подобно Диону Хрисостому, в своих беседах, записанных как раз в начале II века, то есть, уже при Траяне, советовал своим слушателям быть весьма осторожными в разговорах с незнакомыми людьми, ибо они могли оказаться переодетыми солдатами, сознательно провоцирующими собеседников на крамольные речи, тюрьмой и ссылкой наказуемые.[403] Впрочем, из переписки Плиния с Траяном подобный способ контроля власти за общественными настроениями не просматривается. Сообщая императору о своём прибытии в провинцию, Плиний пишет: «Я вступил в провинцию, каковую и застал в чувстве такой же преданности и верности тебе, каких ты заслужил от всего рода человеческого».[404]

Конечно, несколько странным выглядит то, что вновь прибывший в Вифинию легат уже точно знает о безусловной преданности и верности населения провинции императору. С другой стороны, никаких мятежных настроений здесь со времён вхождения в состав Империи и близко не бывало, а столь умному и наблюдательному наместнику не требовалось много времени, чтобы разобраться в тамошних настроениях.

Последующие послания свидетельствуют, что действительно легат информирует императора и испрашивает его совета по делам, каковые, казалось бы, следовало решать на месте, вовсе не запрашивая Палатин. Так в уже процитированном послании Плиний интересуется, не сочтёт ли император необходимым прислать в Вифинию архитектора. Траян же в своём ответе сообщает, что ему в Риме едва хватает архитекторов (неудивительно при таком размахе столичного строительства!), но прежде советует Плинию разобраться в отчётах о городском имуществе, где, он уверен, злоупотребления несомненны.[405]

Далее Плиний спрашивает, следует ли держать на страже у местной тюрьмы охрану из городских рабов, или же усилить её за счёт солдат, поскольку рабы не вызывают у него доверия. Ответ Траяна — ответ воина: «Незачем, дорогой мой Секунд, превращать солдат в тюремных стражей. Сохраним обычай этой провинции охранять тюрьмы городскими рабами. Будут ли они верны в этом деле, это зависит от твоей строгости и бдительности».[406] Вот чёткий и жёсткий ответ не просто императора легату, но «человека меча» «человеку тоги». «Незыблемо должно быть и правило: как можно меньше людей выводить из военного строя» — так завершил Траян свой ответ.[407]

А вот запрос Плиния и ответ Траяна, который традиционно приводится историками как пример образца совсем уж мелочного контроля высшей власти за делами провинциалов. Плиний пишет: «У жителей Прусы, владыка, баня старая и грязная. Они сочли бы благом постройку новой: мне кажется, ты можешь снизойти к их желанию».[408] Ответ Траяна краткий и положительный: «Если возведение новой бани жителям Прусы по силам, то мы можем снизойти к их желанию, лишь бы для этого не надо было новых обложений и не уменьшило бы средств на будущие необходимые расходы».[409]

Очевидна забота Траяна о благополучии городского бюджета и недопущении какого-либо дополнительного обложении горожан. Впрочем, Плиний здесь заранее сообщал о привлечении на банное строительство исключительно частных денежных средств.

Баню в Прусе Траян построить разрешил, но вот мысль Плиния об основании в другом вифинском городе, Никомедии, сильнейшим образом пострадавшего от жестокого пожара, коллегии пожарных человек всего лишь в полтораста вызвала у Траяна решительное неприятие:

«Траян Плинию.

Тебе пришло в голову, что можно по примеру многих городов основать коллегию пожарников у никомедийцев. Вспомним, однако, что этой провинции и особенно её городам не давали покоя именно союзы подобного рода. Какое бы имя и по каким бы основаниям мы не давали тем, кто будет вовлечён в такой союз, он в скором времени превратится в гетерию. Лучше поэтому приготовить всё, что может потушить огонь, и уговорить домовладельцев пользоваться таким оборудованием у себя и в случае надобности обращаться за помощью к сбежавшемуся на пожар народу».[410]

Ответ императора показывает, что он хорошо был осведомлён о состоянии дел в Вифинии ещё до прибытия туда Плиния. Ему, возможно, было известно о беспорядках в провинции из-за вражды между её городами — Никеей и Никомедией, Прусой и Апамеей, о роли тайных союзов (гетерий) в городских выборах в Прусе. Потому Траян вполне здраво предположил, что пожарная дружина может быстро превратиться в такую вот гетерию, цели которой окажутся очень далекими от борьбы с огнём.

Достоин внимания ещё один ответ Траяна на запрос Плиния, где мы встречаем и милостивое разрешение, и жёсткий запрет. Плиний посылает императору прошение жителей города Амиса с просьбой разрешить им создать товарищество по внесению добровольных взносов в пользу бедных и для благотворительных целей. Император даёт ответ: «Траян Плинию. Если амисцам, прошение которых ты присоединил к своему письму, разрешено по их законам, которыми они пользуются по договору, иметь кассу взаимопомощи, то мы можем им в этом не препятствовать, особенно, если они станут употреблять подобные сборы не на смуты и недозволенные союзы, а на поддержку бедняков. В остальных городах, подчинённых нашему праву, такие учреждения следует запрещать».[411]