Рассказы, сценки, наброски - Даниил Хармс

Бобров

Не мешай. Да чудеса.

Христофор Колумб

Как это интересно.

Бобров

Не мешай. Да это интересно.

Христофор Колумб

Скажите пожалуйста!

Бобров

Если ты, Христофор Колумб, ещё что-нибудь скажешь…

сцена быстро меняется | Бобров сидит и ест суп | входит его жена в одной рубашке и с зонтом

Бобров

Ты куда?

Жена

Туда.

Бобров

Куда туда?

Жена

Да вон туда.

Бобров

Туда или туда?

Жена

Нет, не туда, а туда.

Бобров

А что?

Жена

Как что?

Бобров

Куда ты идешь?

Жена

Я влюбилась в Баронессу и Чернильницу.

Бобров

Это хорошо.

Жена

Это хорошо, но вот Христофор Колумб засунул в нашу кухарку велосипед.

Бобров

Бедная кухарка.

Жена

Она бедная сидит на кухне и пишет в деревню письмо, а велосипед так и торчит из неё.

Бобров

Да-да. Вот это случай. Я помню, у нас в приюте в 1887 году был тоже. Был у нас учитель. Так мы ему натёрли лицо скипидаром и положили в кухне под стол.

Жена

Боже, да к чему же ты это говоришь?

Бобров

А то ещё был случай. Выходит Колбасный человек.

11—30 ноября 1930 года

Даниил Иванович Хармс

* * *

В редакцию вошли два человека.

Оба сняли шапки и поклонились.

Один был курчавый, а другой совершенно лысый.

– Что вам угодно?– спросил редактор.

– Я писатель Пузырёв, – сказал совершенно лысый.

– А я художник Бобырёв,– сказал курчавый.

1930 год

Даниил Иванович Хармс

* * *

Иван Петрович Лундапундов хотел съесть яблоко. Но яблоко выскользнуло из рук Ивана Петровича. Иван Петрович нагнулся, чтобы поднять яблоко, но что-то больно ударило Ивана Петровича по голове. Иван Петрович вскрикнул, поднял голову и увидел, что это было яблоко. Оно висело в воздухе.

Оказывается, кто-то приделал к потолку длинную нитку с крючком на конце. Яблоко зацепилось за крючок и не упало.

Морозов, Угрозов и Запоров пришли к Ивану Петровичу Лундапундову.

1930 год

Даниил Иванович Хармс

* * *

Дорогой Саша, в этом (я для краткости говорю просто в «этом», но подразумеваю «в этом письме») я буду говорить только о себе. Я хочу, собственно говоря, описать свою жизнь. Очень жаль, что я не написал тебе предыдущего письма, а то я бы написал там всё, что и пропустил здесь.

Давай прибегнем к методу сравнения. Ты, скажем, живешь там в Ашхабаде каким-то образом. Назовем это для краткости «так». А я живу здесь, условно обозначая,– «Так так». Это я так уславливаюсь называть то и другое для того, чтобы в дальнейшем было легче и удобнее говорить о том и об этом. Если ты находишь, что обозначения «так» и «так так» неудобны, то можно называть так: ты живёшь неким образом, а я живу неким образом, но иначе. Пожалуй, остановимся на последнем обозначении.

Допустим, что я живу не «неким образом, но иначе», а таким же образом, как и ты. Что из этого следует? Для этого вообразим, а для простоты сразу же и забудем то, что мы только что вообразили. И теперь давай посмотрим, что получилось. Чуть-чуть не забыл тебе сказать, как я купил совершенно ненужное пальто. Хотя об этом я лучше расскажу потом. У меня был в гостях Игорь.

1930 год

Даниил Иванович Хармс

* * *

Иван Фёдорович пришёл домой. Дома ещё никого не было. Кот по имени Селиван сидел в прихожей на полу и что-то ел.

– Ты что это ешь?– спросил кота Иван Фёдорович. Кот посмотрел на Ивана Фёдоровича, потом на дверь, потом в сторону и взяв что-то невидное с полу начал опять есть.

Иван Фёдорович прошёл на кухню мыть руки. В кухне на плите лежала маленькая чёрненькая собачка по имени Кепка. Иван Фёдорович любил удивить людей и некоторые вещи делал шиворот на выворот. Он нарочно приучил кота Селивана сидеть в прихожей, а собаку Кепку лежать на плите.

– Что Кепка? Лежишь?– сказал Иван Фёдорович, намылив руки. Кепка на всякий случай села и оскалила правый клык, что означало улыбку.

1930—1931 гг.

Даниил Иванович Хармс

* * *

В Америке в каждой школе висит плакат:

«Каждый мальчик и каждая девочка должны есть горячую овсянку.»

– Я не хочу горячей овсянки,– сказал Том Плампкин.

– Она такая паршивая,– сказал Дэви Чик.

– И вонючая,– сказал Том Плампкин.

– И щёлкает на зубах,– сказал Дэви Чик.

Том Плампкин достал из кармана кусок бумажки. сложил её фунтиком, переложил туда с тарелки овсянку, и спрятал фунтик обратно в карман.

Дэви Чик достал из кармана металлическую баночку из-под зубного порошка и тоже переложив туда свою овсянку спрятал баночку в карман.

1930—1931 гг.

Даниил Иванович Хармс

Пиеса для мужчин и женщин

Выходит Ж., постояла и ушла.

Выходит М. постоял и ушел.

Выходит Ж. постояла и ушла.

Выходит Ж. со стороны М.

Ж. (монолог)

Люблю цветы искать на речке

плыть мимо хижин, спать в траве.

Я жду мужчину. Он в косоворотке.

Он в колечке.

Он ходит весь на рукаве.

Он живет на горе.

Мы скорей на пароходе

в Амстердам

в Амстердам

к брату милому Володе

которого нету там,

он за мною в сапогах

я в косынке от него

ахах ахах!

вы не знаете всего.

М. (входит)

бабушка

1930—1931 гг.

Даниил Иванович Хармс

Дуэт. Дербантова и Кукушин-Дергушин

Дербантова (бегая по саду и тыча пальцем в разные стороны)

Жик! Жик! Жик!

Кукушин-Дергушин

Что-то вы, Анна Павловна, больно разошлись.

Дербантова

Жик! Жик! Жик!

Кукушин-Дергушин

Анна Павловна!

Дербантова (останавливаясь)

Что?

Кукушин-Дергушин

Я говорю, что вы, Анна Павловна, больно разошлись.

Дербантова

Нет.

Кукушин-Дергушин

Что нет?

Дербантова

Не разошлась.

Кукушин-Дергушин

То есть как?

Дербантова

Да вот так, не разошлась!

Кукушин-Дергушин

Странно.

Дербантова

Очень.

Кукушин-Дергушин (подумав)

Анна Павловна!

Дербантова

Что?

Кукушин-Дергушин

Видите ли, Анна Павловна, вы человек уже не молодой, я тоже.

Дербантова

Я помоложе вас.

Кукушин-Дергушин

Ну да, конечно помоложе!

Дербантова

Ну то-то же!

Кукушин-Дергушин (раскланиваясь в публику)

Первое действие закончено.

Дербантова

Теперь начнёмте второе действие.

Кукушин-Дергушин

Начинаем!

Дербантова(тыкая пальцем во все стороны)

Жик! Жик! Жик!

Кукушин-Дергушин

В ваши лета, Анна Павловна, так шалить не полагается.

1930—1934 гг.

Даниил Иванович Хармс

Бог подарил покой

Мистерия времяни и покоя

Фараон Тут Анх-АтОн

Успею встать

Успею лечь

Успею умереть и вновь родиться

держу в руках трон, яблоко и мочь

сумею от всякого черта загородиться

1931 год

Даниил Иванович Хармс

Ссора

Куклов и Богадельнев сидят за столом, покрытым клеенкой, и едят суп

Куклов

Я принц.

Богадельнев

Ах, ты принц!

Куклов

Ну и что же из этого, что я принц?

Богадельнев

А то, что я в тебя сейчас супом плесну!

Куклов

Нет, не надо!

Богадельнев

Почему же это не надо?

Куклов

А это зачем же в меня супом плескать?

Богадельнев

А ты думаешь, ты принц, так тебя и супом облить нельзя?

Куклов

Да, я так думаю!

Богадельнев

А я думаю наоборот.

Куклов

Ты думаешь так, а я думаю так!

Богадельнев

А мне плевать на тебя!

Куклов

А у тебя нет никакого внутреннего содержания.

Богадельнев

А у тебя нос похож на корыто.