Спорим, ты меня полюбишь?! (СИ) - Биглова Алла

— Отчасти да, — тяжело вздохнул он, признавшись в своих грехах. — Она, конечно, немного мне нравилась, но совсем недолго, — он сделал небольшую паузу, виновато глядя на меня. — Ты же, напротив, не выходишь из моей головы почти шесть лет.

— Тогда зачем ты устроил этот спор, учитывая, что ты знал, что я в любом случае проиграю? Ты же понимаешь, что это как минимум нечестно?! — соскочила, вырвавшись из его прикосновений и объятий.

Пацанка, что дремала во мне несколько лет, вдруг проснулась и очень сильно хотела подраться с этим гадом.

— Господи, я даже забыл о нём! — Стас тоже поднялся, пытаясь вновь меня обнять, но я вырвалась.

— Не подходи ко мне! — выкрикнула, вытянув левую руку вперёд. — Ты просто надругался над моими чувствами. Ты вновь поставил себя превыше меня! Так любящие не поступают! — слёзы брызнули из моих глаз, злость и ненависть вновь охватили меня. Защитная реакция? Реальные чувства? — Я была влюблена в тебя, братец! Наши чувства были тогда взаимны! и из-за тебя я перенесла столько боли, выплакала столько слёз, а ты, оказывается, забывал меня с моей же подругой. Какой же ты после этого гад!

Сорвалась с места и побежала в сторону дома. Стас пытался меня окликнуть и догнать, но обиженная я бегала слишком быстро.

Глава 16

Стас

Ну, и натворил же я делов, впору самого себя возненавидеть. Попытался догнать беглянку, но уж слишком быстро она бегала. Кажется, вновь пробудил в ней ненавидящую меня пацанку. Как-нибудь постараюсь поговорить с ней попозже.

Остался на берегу реки, задумчиво глядя на воду. Говорят, что течение — успокаивает. А вот ни черта!

Подумать только! Лина тоже была в меня влюблена, а я всё гадал, почему она меня ненавидела. Конечно: всё просто, как два и два. Я разбил ей сердце! Вот и вся причина её недоверия ко мне. Причина ненависти и годами копившейся злости. Причина того, что она пряталась от меня в другом городе.

Вернулся домой аккурат к приезду родителей. Лина заперлась в своей комнате и на контакт не шла. За ужином сообщила родным, что завтра улетает.

— Это поэтому ты такая грустная? — недоверчиво поинтересовалась мама, а я покачал головой. Она хотя бы попыталась палиться чуть меньше!

— Да. Я и забыла, как хорошо в городе, где родилась и выросла, — вздохнула Лина, посмотрев сначала на своего отца, а затем на мою маму.

Меня она искусно игнорировала, и я чувствовал себя последним куском дерьма. И да: именно им я и являлся шесть лет назад. Ну, нельзя же наказывать меня за ошибки прошлого! Все мы ошибаемся! И все мы меняемся. Я ведь старался исправиться, но теперь снова перечеркнул всё.

Хотел быть правдивым и честным, не хотел держать секретов и чуть ли не впервые сказал правду. А оно взяло и боком вышло!

Вечером попытался заглянуть в комнату Лины, но она заперлась и не подпускала меня к себе. Ну, почему она даже слушать меня не хотела? Не дала ни малейшего шанса всё исправить!

На следующий день я не оставил попытки с ней поговорить, но заразка продолжала меня игнорировать, показушно собирая вещи. Она искусно делала вид, что меня не существует. Я почти поверил, что стал незаметным призраком.

К обеду она всё-таки заговорила со мной:

— Стас, я думала об этом всю ночь. Между нами всё кончено.

От этой фразы меня аж в дрожь бросило. Неужели то, к чему я так старательно шёл, выверяя каждый свой шаг, каждое действие, вдребезги разбилось из-за ошибки прошлого?!

— И ты не дашь мне объясниться? Не дашь мне всё исправить?

А ведь она долго думала! Целую ночь!

— А зачем? Ты всё такой же. Ты не меняешься. Ты врёшь, изворачиваешься, подчиняешь себе людей. Делаешь так, как считаешь нужным, — она говорила отстранённо, и мне даже показалось, что передо мной — робот.

— Лина! Это было тогда! Я всё ещё люблю тебя! — воззвал к её разуму, заломив руки и вскрикнув. Эмоции били через край. Я не хотел с ней расставаться. Не хотел её терять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Снова.

— Это твоя проблема, — фыркнула она.

— Так и ты любишь меня… — опешил, не зная, что и сказать.

— А это уже моя, — она не отрицала, и я заметил боль, промелькнувшую в её глазах. — Знаешь, ни один любящий человек не будет затевать спор, не будет играть на чувствах другого человека.

— Лин, я настоящий идиот, я не отрицаю. Но я уже отчаялся и не знал, как сделать так, чтобы ты обратила на меня внимание. Знаешь, как тяжело, когда любимый человек прячется от тебя? Искусно. Показушно, — попытался оправдаться, но даже со стороны слышал, насколько это жалко.

— И продолжу прятаться, — хмыкнула она, добивая, загоняя меня в гроб. — Потому что я тебя по-прежнему ненавижу. И свою бронь отмени — ты не сможешь найти меня в Москве. Это моя территория, и в этом огромном городе я затеряюсь так, что ты никогда не узнаешь, где я, — она развернулась и ушла в свою комнату.

Не стал её останавливать, почувствовав безысходность и безвыходность ситуации. Слишком больно, слишком невозможно дышать.

После этих слов я осел на кровать. Лина проехалась по мне катком. Возненавидел сам себя, потому что сам напортачил. Напортачил шесть лет назад. К сожалению, не владел способностью возвращаться в прошлое, а артефакты вроде машины или маховика времени отсутствовали в реальной жизни.

Оставалось надеяться, что я смогу поговорить с девушкой, когда она хоть немного остынет. Успокоится. Начнёт размышлять и действовать здраво, а не на эмоциях.

В прошлый раз на это ушло шесть лет…

Звучит не обнадёживающе.

Несмотря ни на что, я упрямо поехал в аэропорт провожать Лину. Напросился в одну машину с отчимом, надеясь на заднем сидении всё-таки убедить девушку успокоиться и поговорить. Ещё не представлял, как я это сделаю, но хотел хотя бы попытаться.

Не вышло: хитрюга напросилась к папочке на переднее сидение, чтобы получше попрощаться с любимым городом. Моя мама, добрая душа, не отказала ей в этом желании, сев со мной назад.

Вздохнул: они все сговорились против меня.

Почти час ожидания. Лина непринуждённо болтала с родителями, тщательно и выверенно игнорируя меня. Показательно. Так, как делала всегда.

А ведь она прекрасно умела заставить человека почувствовать себя куском чего-то отвратительно пахнущего.

Хотелось её связать и долгими часами доказывать, что я люблю её, но я боялся, что даже если она получит удовольствие от предоставленных доказательств, то после этого только сильнее возненавидит.

Отвратительное чувство безысходности.

Наконец, была объявлена посадка на её рейс. Лина обняла сначала своего отца, потом мою маму, а затем неожиданно коротко сказала, обратившись ко мне:

— Пока, Стас, — и произнесла это «пока», словно прощалась со мной навсегда. Был не согласен с таким раскладом, но спорить не стал.

— Позвони нам, — всплакнула, расчувствовавшись, моя мама.

Строго посмотрел на мать. Кому и плакать в этой ситуации, так это мне. Промолчал. Никому из этой троицы не объяснишь мои чувства.

— Обязательно, — Лина даже улыбнулась, словно ничего особенного в эти две недели не произошло.

Теперь я по-настоящему понимал, что такое «разбитое сердце». Лина искусно заставила меня ощутить на собственном примере это ужасное ощущение несправедливости. Эту боль, которая поглощала меня с каждой секундой всё больше. Когда девушка исчезла из поля зрения, я вдруг осознал, что могу снова её не увидеть. Это чертовски несправедливое и ужасно-больное слово «никогда» обухом ударило меня по голове.

Или, что хуже, я мог увидеть её через несколько лет, счастливую с другим мужчиной. Чужие руки могли её обнимать, чужие губы целовать, а вокруг них могли бегать их дети. Сжал кулаки, не зная, как бороться с наполнявшими меня отрицательными эмоциями.

Всю дорогу до дома молчал. Родители обсуждали планы на вечер, словно ничего не случилось. Они давно смирились, что их дети выросли, и теперь жили своей жизнью.