Золотые пауки - Рекс Стаут

Глава 16

Я никогда не дружил с женщинами-полицейскими, но, конечно, видел их на улицах и должен признать, что человек, отобравший тех троих, что явились к Вулфу, несомненно, обладал хорошим вкусом. Я не собираюсь утверждать, что они были сногсшибательны, но с любой из них я согласился бы зайти в какую-нибудь забегаловку и пропустить стаканчик кока-колы. Правда, в глазах у них было профессиональное, чисто полицейское выражение, но винить в этом их было бы несправедливо, ведь они были при исполнении служебных обязанностей, да еще в присутствии инспектора полиции, и должны были выглядеть бдительными, компетентными и суровыми. Одеты они были просто, хотя платье на одной из них из голубой ткани с тонкими белыми полосками выглядело совсем недурно.

Я вернулся домой и успел до прихода всей компании коротко доложить Вулфу, как у меня прошел день. Особого интереса к моему докладу он не проявил. Затем я помог Фрицу и Орри принести стулья и кресла и расставить их. Как только начали появляться первые гости, Орри скрылся в гостиную и закрыл дверь за собой. Я еще раньше заходил туда за стульями и видел там сутулого человека средних лет, в очках. Орри познакомил нас, и я узнал, что ею зовут Бернард Левин, но и только.

Посетителей мы рассаживаем так, как еще ранее распорядился Вулф. Все шестеро представительниц прекрасного пола сидели в переднем ряду, причем так, что Анджела Райт и Клэр Горан оказались каждая между женщинами-полицейскими. Инспектор Кремер восседал в кресле, обитом красной кожей, а Пэрли Стеббинс слева от него — рядом с Джин Эстей. За спиной Джин Эстей сидел Липс Иген — в пределах досягаемости Стеббинса на тот случай, если вымогатель разнервничается и попытается наброситься на кого-нибудь с клещами. Слева от Игена, во втором ряду, расположились Горан, Липскомб и Кюффнер. Сол Пензер и Фред Даркин замыкали тыл.

Я упомянул, что Кремер захватил красное кресло, но, точнее говоря, оно еще только ждало инспектора, так как он настоял на предварительной конфиденциальной беседе с Вулфом, и сейчас они разговаривали в столовой. Не знаю, чего добивался Кремер, но вряд ли он узнал что-нибудь интересное, судя по выражению его лица, которое я увидел, когда Кремер вошел в кабинет впереди Вулфа. Багровый, с поджатыми губами, он остановился у двери, подождал, пока Вулф расположится в своем кресле, а затем заявил:

— К сведению всех: настоящее заседание является официальным лишь в условной степени. Вы доставлены сюда полицией с согласия прокурора, что делает встречу официальной, но все дальнейшее предпринимается Ниро Вулфом под его личную ответственность, и он не имеет права настаивать, чтобы вы отвечали на его вопросы. Всем ясно?

Все утвердительно закивали.

— Приступайте, Вулф, — распорядился Кремер и сел.

Вулф несколько раз обвел взглядом присутствующих, а потом спокойно заметил:

— Вы знаете, я чувствую себя не совсем в своей тарелке, так как был ранее более или менее знаком только с мистером Гораном и мистером Кюффнером. Мистер Гудвин по моей просьбе составил список, и я котел бы проверить его. Вы мисс Джин Эстей?

— Да.

— Мисс Анджела Райт?

Мисс Райт утвердительно склонила голову.

— Миссис Горан?

— Я. Не думаю, что…

— Прошу вас, миссис Горан, — в голосе Вулфа зазвенел металл. — Если хотите, я предоставлю вам слово позднее… Вы мистер Винсент Липскомб?

— Да.

Вулф опять обвел всех взглядом.

— Благодарю вас… Дело в том, что я впервые взялся найти убийцу в группе людей, в своем большинстве совершенно мне неизвестных. Возможно, вам это покажется нелепостью, но я рекомендую вам не торопиться с выводами. Мистер Кремер уже объявил вам, что я не имею права требовать от вас ответа на мои вопросы. Могу успокоить вас, что вообще не намерен задавать какие-либо вопросы. Конечно, в ходе нашей беседы может возникнуть необходимость спросить кого-либо из вас, однако я в этом сомневаюсь. Строго говоря, кое-какие вопросы задавать я буду, но исключительно самому себе, и сам же стану отвечать на них. Дело это настолько сложное и запутанное, что могло бы не хватить и многих сотен вопросов, но я ограничусь лишь самым минимумом. Например, мне известно, почему в ушах миссис Фромм были серьги в виде золотых пауков, когда она приходила ко мне в пятницу днем, поскольку они служили одним из элементов задуманной ею мистификации, но вот зачем она надела их в тот же вечер, когда была приглашена на ужин к Горану? Очевидно, для того, чтобы спровоцировать кое-кого на нужную ей реакцию. Другой пример — зачем вчера вечером мистеру Горану потребовалось ехать в гараж? По всей видимости, потому, что из-за желания любой ценой сорвать очередной куш он сперва навел Игена на Леопольда Хейма, а потом осознал, что допустил большую глупость, и встревожился, как теперь выясняется, вполне обоснованно. Я полагаю, что…

— Я протестую! — заверещал Горан. — Это же клевета! Инспектор Кремер, вы заявили, что Вулф сам отвечает за свои слова, но вы несете ответственность за то, что доставили нас сюда!

— Можете подать на него в суд за клевету, — огрызнулся Кремер.

— Мистер Горан, — продолжал Вулф, назидательно ткнув пальцем в сторону адвоката, — на нашем месте я бы перестал трепыхаться из-за вашей роли в шантаже и вымогательстве. Тут вы влипли по уши, и ничто не поможет вам выкарабкаться. Сейчас вам грозит куда более мрачная перспектива — обвинение в убийстве Пита Дроссоса. Тюрьмы вам, конечно, не избежать, но от электрического стула я вас, пожалуй, спасу. Когда мы закончим, вы поймете, насколько вы мне обязаны.

— Я уже обязан вам по горло, черт бы вас побрал!

— Вот и отлично, только не пытайтесь отплатить мне. Так вот, по всей вероятности, большинству из вас ничего не известно по делу о вымогательстве, приведшему к смерти троих людей, но мы еще к этому вернемся. Один из вас, впрочем, прекрасно понимает, к чему я клоню.

Он чуть наклонил свою тушу вперед, держа локти на подлокотниках кресла и опираясь всеми десятью пальцами о стол.

— Продолжаю. Не стану притворяться, что укажу убийцу без всякой помощи, поскольку кое-какие подсказки мне сделали. На днях один из вас без всякой на то необходимости буквально вылезал вон из кожи, пытаясь подробно рассказать мистеру Гудвину, где был и что делал в пятницу вечером и во вторник днем. Этот же человек бросил странное замечание о том, что со времени смерти миссис Фромм прошло пятьдесят девять часов. Какая поразительная точность! Разумеется, это были лишь намеки и не более, однако имелись и два важных указания на виновного…

Вулф сцепил руки в районе своего пупа.

— Во-первых, сережки. Миссис Фромм приобрела их одиннадцатого мая, во вторник их надевала другая женщина. Она могла либо незаметно позаимствовать серьги у миссис Фромм, либо получить их в подарок или во временное пользование. Как бы то ни было, спустя три дня, в пятницу двадцать второго мая, сережки вновь оказались у миссис Фромм. Она надевала их — с какой целью? Для того, чтобы выдать себя за ту женщину, у которой сережки были во вторник! Следовательно, миссис Фромм знала, кто эта женщина, в чем-то ее подозревала и, что очень важно, имела возможность либо забрать, либо незаметно стащить эти сережки для осуществления задуманного плана мистификации. А это уже важный намек.

— Намек на что? — резко буркнул Кремер.

— На личность той загадочной женщины. Конечно, это еще не неопровержимое доказательство, но оно наводит на серьезные размышления. Не важно, открыто или украдкой миссис Фромм заполучила сережки обратно — главное, что она хорошо знала эту незнакомку и в любое время без затруднений могла взять что-то из ее вещей. Несомненно, вы понимали это, мистер Кремер, и тщательно расследовали эту версию, но зашли в тупик. В ходе следствия вы накопили массу отрицательных ответов на возникавшие вопросы, что оказалось для меня воистину бесценным подспорьем. Нужно отдать вам должное, инспектор, вы умеете собирать факты. Вы знали, что помещенное мною в газету объявление о женщине в сережках-пауках появилось утром в пятницу, а уже во второй половине того же дня миссис Фромм приехала ко мне в этих сережках. В качестве рабочей гипотезы вполне резонно было предположить, что она получила их обратно в течение этого короткого интервала времени, то есть максимум за два-три часа до встречи. В противном случае вы бы сумели разобраться в этой загадке и тогда бы не сидели сейчас здесь. Верно?

— Вашими бы устами да мед пить, — сварливо пробурчал Кремер. — До сегодняшнего утра я даже не знал, что сережки купила миссис Фромм.

— Неважно, в любом случае вы отдавали себе отчет, что сережки эти в своем роде уникальные. Кстати говоря, довольно интересно поразмышлять, а почему вообще миссис Фромм купила эти сережки, увидев их в витрине. Иген показал, что при разговоре с ним по телефону некая женщина употребляла в качестве пароля фразу: «Сказал паук мухе». Возможно или даже вероятно, что миссис Фромм случайно услышала эту фразу, и у нее зародились определенные подозрения. Потом в один прекрасный день она увидела эти сережки в витрине, вспомнила странную фразу и, повинуясь минутному порыву, решила приобрести сережки для опасной игры, которую замыслила.