Наезд - Владимир Спектр

– пропел я в ответ и поднялся. – Пойду отолью.

В туалете, вынув пакетик с кокаином и насыпав немного на грязную крышку унитаза, я испытал что-то вроде паники.

«Бог ты мой! – подумалось мне, – им же ничего и подбрасывать не надо!»

Первый сниф отнюдь не исправил ситуацию. Наоборот, стало еще тревожнее. Только после второй дороги я смог унять нервную дрожь в руках и выполз, наконец, в ресторанный зал.

– Чего так долго? – недовольно проворчал Казак.

– Понос, – кратко ответил я.

* * *

Итак, мы решили действовать. Для того чтобы грамотно противостоять Жениным ментам, мы первым делом отправились к адвокату. Того, что постоянно вел нас, помогая распутывать довольно сложные дела и защищая наши интересы, как назло, не было в Москве. Вместо него нас познакомили с одним старым юристом, Дмитрием Иосифовичем Рубиным, бывшим начальником уголовного розыска Киевского района, давно сменившим погоны на частную практику. Мы встретились в Высшей школе милиции, там Дмитрий Иосифович преподавал. Перед нами предстал седовласый хитрющий еврей с улыбчивым лицом. Одет он был в старомодный серый костюм. Из-под пиджака кокетливо выглядывала светлая вязаная жилетка. «Интересно, сколько этой части его гардероба лет?» – хотел спросить я у Казака, но передумал. Уж слишком озабоченным выглядело его лицо. Последнее время я стал серьезно волноваться за здоровье своего друга. Пил он, похоже, практически каждый день, нервы были натянуты до предела, того и гляди лопнут. Даже всех своих многочисленных барышень Казак послал куда подальше. Он говорил только о ситуации, о Жене, кидке, проблемах, которые мы имели и которые еще нам только предстояли.

– Здравствуйте, здравствуйте, – громогласно обратился к нам адвокат, – очень правильно сделали, что прибежали ко мне! Кто еще решит вашу проблему, если не я?! Я – мастер, ас своего дела! Двадцать пять лет в уголовном розыске! А знаете, сколько времени в адвокатуре? А какие у меня были клиенты? Покойный Сильвестр, покойный Отарик, покойный…

Он внезапно перебил сам себя и спросил, уставившись Казаку прямо в глаза:

– Ну, что спиздили, молодые люди?

* * *

Когда любимая в порыве откровенности под хорошей дозой MDMA доверительно сообщила, что за всю ее недолгую, в сущности, жизнь до тебя она успела переспать примерно с семьюдесятью мужчинами («ну, может, чуть больше или меньше, это же не важно?»), что пришло мне в голову?

«Уж лучше бы этого не знать», – первое. Потом я занялся подсчетами. Скрупулезно выяснял, сколько же это ежегодно, начиная с половозрелого возраста. Получилось что-то вроде одного партнера в месяц. Или, проще говоря, новый хуй каждые тридцать дней. Потом я удивился и даже немного позавидовал, вспоминая свой сексуальный опыт. А ведь я лишился девственности в тринадцать, сейчас мне за тридцать, я всегда был бисексуальным и не помню, чтобы хоть временно обрекал себя на целибат.

«Когда у меня случались романы, – сказала она („случались“ прикольное слово для той оргии, что представляла ее жизнь, правда?), – я никогда не изменяла». Вот ужас, этого о себе я точно не сказал бы. Даже в ту пору, когда был влюблен до беспамятства в свою первую жену. Она родила, а я в ту же ночь трахнул ее лучшую подругу.

«И долгие у тебя случались „романы“?» – с чуть заметным ехидством. И не дожидаясь ответа: «Может, расскажешь, как тебе это удавалось? Или ты хватала первого попавшегося?»

Она хмурилась и не хотела отвечать. Ей так хорошо было со мной и розовыми таблетками.

«Не обламывай», – попросила она. ОК, конечно, зачем, хотя сам я все же обломался. Но, в конце концов, все это пустая ревность, рождающаяся, существующая и вытекающая не из объективности, а по твоей собственной инициативе. Будь сраным буддистом, созерцай мир, наслаждайся безмятежностью, пусть и искусственной. Гони прочь неясные тревоги, неуверенность и горечь. Хотя…

Я знал, что теперь, всякий раз, когда я буду ложиться с ней в постель, рядом с нами будут и те семьдесят мужиков, что втыкали члены в мою самку, чьи руки сжимали ее грудь, чьи яйца гладила она в предвкушении оргазма. И я знал также, что теперь, всякий раз во время секса, я не смогу расслабиться до конца, быть самим собой, перестать контролировать процесс. Меня не покинет мысль о ее прошлых любовниках, и мне всегда будет просто жизненно необходимо оказаться лучше и круче их всех вместе взятых. Я буду играть с ней в самые извращенные садистские игры, попрошу устроить золотой дождь и, как будто невзначай, спрошу: «А так с тобой кто-нибудь делал?» – в надежде услышать, что нет, в этом ты у нее первый, такое она может позволить только с тобой, потому что у нас настоящая любовь, настоящая близость. От близости до разврата один шаг, не правда ли?

Как-нибудь она спросит меня о моих прежних женщинах, а я, в каком бы состоянии ни находился, уйду от ответа, замолчу, чтобы не обрекать ее…

Впрочем, женщины абсолютно не похожи на нас, они, как бы это выразиться, взрослее, и, возможно, все эти количества, качества и сравнения не имеют для нее столь колоссального значения.

* * *

Дмитрий Иосифович взял приличные деньги, но все же придумал неплохую схему защиты. Кроме этого, он познакомил нас с Иваном Александровичем Лобатым, полковником Налоговой полиции. Тот взялся решить нашу проблему. Мы встретились в ресторане «Мама Зоя», где при всех очевидных минусах этого заведения, вроде пошлого интерьера, громкой живой музыки и приблатненной публики, подавали изумительного качества шашлык и чахохбили. Мы сидели в небольшом закутке, скрытые от посторонних глаз неприлично зеленого цвета занавесью. Иван Александрович Лобатый, крупный, бритый наголо мужик сорока с небольшим лет больше походил на солнцевского авторитета, чем на мента. Впрочем, в наше время, что менты, что бандюки, особой разницы не ощущается. С ним был его помощник, некий Миша, невзрачный и худой, как раз типичный служитель закона. Его лицо было, знаете, из тех, что даже родная жена не сможет описать, настолько оно незапоминающееся.

Иван Александрович поднял рюмку и, обведя сидящих за столом своими тяжелыми черными глазами, сказал:

– Ну, чего, мужики, сейчас выпьем немного и обсудим, в чем там у вас проблема. Поговорим про хуи да про пряники.

Он выпил и закусил, отправив в широкую щель рта сразу два хинкали. Все выпили следом. Настроение было настолько упадочным, что аппетит отсутствовал напрочь.

Я решил не тянуть и, не дожидаясь, пока Иван Александрович расправится с пельменями, сказал:

– Дело мы вам уже рассказывали. С юридической стороны все в норме, претензии Жени необоснованны.

– Главное не в этом, – перебил меня Казак, – главное, что Женя подделал документы и оказался владельцем самого большого пакета акций нашей конторы.

Казак пил давно. Быть может, с самого утра, а то и с вечера. Поэтому, когда он вдруг всхлипнул, я не удивился.

– Семь лет горбатились, во всем себе отказывали, – сказал он, – вот получили, блядь!

Иван Александрович усмехнулся.

– Чего уж теперь хуем по песку елозить? – спросил он. – Обычное дело: один вор у другого украл.

Краем глаза я увидел, как Коля встрепенулся. Как напряглись вены на его шее. Не хватает еще пьяной драки с налоговиками!

– Мы ни копейки не брали, – сказал я веско. Будто припечатал Ивана Александровича тяжелым каблуком по самоуверенной, топорной работы морде.

Налоговик нахмурился, но промолчал. Наполнил еще рюмку, слегка кивнул и, не дожидаясь остальных, снова выпил.

– Ну, а от нас чего вы хотите? – спросил он.

– Нам вас рекомендовали, Иван Александрович, – я специально подчеркнул особую значимость именно Лобатого, – как человека, способного помочь. Видите, мы с Женей работали вместе, дружили, отдыхать ездили. А он заранее знал, что нас опрокинет.

– Отдыхали вместе! – Мне показалось, что Казак вот-вот разрыдается. – В футбол играли!

– Значит, – Иван Александрович снова выпил, – украл у вас Женечка фирмешку. Жену отдай дяде, а сам иди к бляди, так сказать.

Могучая усатая официантка принесла поднос с ароматными дымящимися шашлыками.

Лобатый наметанным взглядом выбрал самое аппетитное мясо и ловко вытащил его с блюда. В его огромных лапах шампур показался маленьким, словно тоненький прутик.

– У меня отец с инфарктом слег, – сказал он неожиданно, – лекарства, которые уровень холестерина понижают, бешеные деньги стоят… Вот, если бы вы мне помогли, подкинули штуки три баксов… Я верну, конечно.

Мы с Казаком переглянулись. Особого выбора не было. Понятно, что таким образом Лобатый проверял серьезность наших намерений и платежеспособность.

Коля вытащил бумажник и зашелестел бумажками.

– У меня штука только, – сказал он.

Я сунул руку в карман и отсчитал из некогда плотной пачки недостающие две тысячи.