Баженов - Семён Борисов

Большой архитектурный интерес представляют фасады замка, особенно северный — с монументальной лестницей, подымающейся к колоннаде, и массивным аттиком с рельефами наверху, и южный фасад с главным входом — воротами, обрамленными арматурой. Интересен также вход под аркой ворот, с колоннами на высоких цоколях, и восьмигранный замкнутый двор со статуями в нишах. В этот двор нельзя въехать ни в экипаже, ни верхом.

Чтобы достичь главного входа, украшенного орнаментами, надо миновать три подъемных моста. Несколько мраморных ступеней ведут к большому вестибюлю, выложенному разноцветным мрамором, с великолепной лестницей из серого мрамора с двойными перилами. Лестницу поддерживают круглые и квадратные колонны из цельного гранита.

Замок увенчивается блестящим золоченым шпилем, столь характерным для сооружений Петербурга XVIII века. Здание это отражает архитектурные влияния итальянских вилл (Вилла Карпарола), перенесенные на замковую полукрепостную постройку, и, как архитектурный памятник, не имеет параллелей в русской архитектуре.

Павел поспешил переехать в едва законченный замок, заперся в нем, как в крепости, окружил себя караулами, но прожил только сорок дней. Он был удавлен собственными гвардейскими офицерами, которым вверил охрану своей жизни…

***

Пока строился Михайловский замок, Баженов был занят другими делами.

26 февраля 1799 года особым указом императора Павла Баженов был назначен первым по времени вице-президентом Академии художеств, с жалованьем 1875 рублей в год, и — награжден орденом Анны 2-й степени.

В Академии прочно укоренилась система преподавания, введенная Бецким и не изменившаяся при графе Шуазель Гуфье — французском аристократе, который укрылся в России от революции и был пригрет Екатериной II. Какими данными обладал этот аристократ для руководства художественным образованием в России — неизвестно. Академия превратилась при нем в пансион, воспитывающий благопристойных чиновников, а не работников искусства. Даже по описанию восторженного француза аббата Жоржеля не чувствуется, что Академия являлась художественным центром и мозгом страны.

«Императорская Академия Художеств, — пишет Жоржель, — благодаря своей величине и благородству архитектуры представляет чудное зрелище, когда глядишь на нее с набережной Невы, называемой Английской. Обширные залы внутри представляют студии для изучения живописи, гравирования, лепки, рисования, архитектуры и механики с моделями для этих разнообразных искусств. В Академии живут двести человек учеников, собранных со всех губерний империи; они получают даром квартиру, стол, одежду и образование с девятилетнего возраста до восемнадцати-двадцати лет; по всем отраслям искусства имеются особые учителя; каждый ученик помещен в ту студию, где изучает искусство, к которому он чувствует призвание. Когда эти ученики оканчивают курс, они несут свои таланты на родину, где правительство дает места наиболее отличившимся из окончивших. Я присутствовал при обеде этих двухсот учеников. Они все были в обширном зале, разместившись по двадцати человек за столом; за каждым столом сидел надзиратель и служили два лакея. Ученики разделены на два класса по сотне человек в каждом. Первый — старший, второй — для менее успевающих. Тишина, порядок, благопристойность и чистота царят за этими столами. Классы различаются по цвету одежды».

Вот эту казенную, похожую на монастырь или казарму, императорскую Академию Баженов решил преобразовать и наполнить живым содержанием.

По-новому, для того времени, определяет он роль преподавателя Академии, и многие из его взглядов не утратили значения и для современности.

В докладной записке Павлу Баженов с большим мужеством критикует систему воспитания и художественного образования, считавшуюся тогда наилучшей.

Записка эта, названная Баженовым «Примечаниями», — начиналась так: «Войдя во все потребности нынешнего положения Академии Художеств, нашел я, что она по нижеследующим причинам в рассуждении переменившихся обстоятельств, во многом отошла от намерения, с каким она была основана…

Более тридцати лет уже приметно стало, — пишет Баженов, — что от Академии Художеств желаемого успеха не видать; хотя появились прямые и великого духа российские художники, оказавшие свои дарования, но цену им немногие знали и сии розы от терний зависти либо невежества заглохли; при том же признаться должно, что таковых художников было не много, а причина сему та, что мы взялись неосторожно за воспитание, не сходственное с нравами национальными, не узнавши склонности молодого человека»…

В этих строках, горьких и правдивых, чувствуется собственный опыт Баженова, которого Академия не только не поддержала, но оттолкнула от себя грубым отказом в звании профессора… И действительно — после Баженова, Воронихина, Старова, Захарова, — кого дала Академия за минувшие тридцать лет?

Первым условием реформы художественного образования Баженов считает прием в Академию художеств уже образованных и обнаруживших «врожденную склонность» к искусству людей: «Большое число малолетних детей, принимаемых в воспитательное ее училище, прежде нежели развернулась влиянная [отпущенная] природою господствующая к наукам ли, или к художествам, или к мастерствам склонность, отягощается вдруг многими и трудными понятиями в разборе разных букв иностранных языков, когда те дети не знают еще собственного своего языка. И в то же время начинают обучать их рисованию, часто против склонности их, от чего при самом начале учения показывается им горестно и делается отвращение, рождается душевная унылость… ибо хотя бы кто родился с великой способностью к одному которому-нибудь из трех знатнейших художеств, то тот его дух от трудов, летам его несоразмерных, в самом зародыше умолкает».

Баженов считал необходимым отделить Академию художеств, как высший научный и художественный центр, от собственно художественной школы, которая давала первоначальное образование. По мнению Баженова, художественное воспитание надо давать детям вне Академии, вручив им карандаш и бумагу вместо игрушки и «примечать, к чему более стремится желание их: а после таких замечаний должно вести их постепенно к цели академической, паче же всего возбуждать в них охоту к рисованию, без чего не только художником, но и ремесленником хорошим быть не можно».

Исходя из этих положений, Баженов предлагает: «Впредь не принимать малолетних в Академию Художеств, но отворить сие училище для всякого желающего спознать художества… когда успехами своими, соединенными с добронравием, откроют явную охоту и склонность, тогда, а не прежде, принимать таковых на содержание академическое и определить их к тому художеству, к которому открылась врожденная склонность».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});