Курский перевал - Илья Маркин

Глядя, как под рукой начальника штаба дивизии вырастает длинная колонка цифр танков, пушек, гаубиц, минометов, которые будет теперь иметь дивизия, Федотов невольно покачал головой.

— Что, не верится в реальность таких средств усиления? — услышал он прямо над собой тихий голос Хрущева.

— Нет, почему же? — вставая, замялся Федотов.

— Но все же сомневаетесь? — улыбаясь, сказал Хрущев. — Да вы садитесь.

— Вообще-то, конечно. Никогда такого усиления еще не бывало, — сказал Федотов, продолжая стоять.

— Да садитесь же, садитесь, — настойчиво повторил Хрущев. — Сомнения ваши, конечно, оправданны. Весь сорок первый, да и прошлый год мы воевали впроголодь, из всех уголков соскребали все, что можно. Но теперь мы не так бедны. Будет у вас точно то, что написано здесь! А может, и еще кое-что подбросим, если обстановка потребует. И ко всему, что есть, приплюсуйте еще авиацию — бомбардировочную и особенно штурмовую.

«Да, если все это будет, то пусть хоть сотни танков пускают», — радостно подумал Федотов, когда отошел Хрущев.

Мучительные раздумья минувшей ночи, казалось Федотову, дали свои результаты. Теперь можно было усилить не только левый фланг и центр полосы обороны дивизии, но и поставить противотанковые пушки на вторую, третью и даже тыловую позиции, создать еще противотанковый резерв и постоянно держать в своих руках такой мощный ударный кулак, как целый танковый полк.

Шепотом советуясь с начальником штаба и начальником политотдела, Федотов расставлял на карте части и подразделения, обдумывал, что будет делать каждый, когда противник начнет наступление, отвергал одно решение, заменяя его новым, лучшим.

На исчерченной карте постепенно возникала мощная оборона. По всей шестикилометровой полосе обороны дивизии путь противнику закрывали сплошные противотанковые опорные пункты и узлы из пушек, бронебоек, стрелков, пулеметчиков, прикрытых и с фронта и с флангов так же почти сплошной россыпью минных полей. Куда ни ударь противник, его встретят ливень огня, мощь заграждений и препятствий. А если фашистским танкам и удастся прорваться, то они будут остановлены второй и третьей полосами таких же противотанковых опорных пунктов и узлов. И на самый крайний случай у Федотова оставался еще мощный резерв: танковый полк, четыре батареи пушек, саперы, стрелки.

Разгоряченный работой Федотов расправил уставшие плечи и встретился с внимательным взглядом Ватутина.

— Все обдумали, все решили? — спросил Ватутин.

Федотов хотел было сказать, что еще нужно подумать, посмотреть, но, возбужденный столь удачной работой, ответил совсем другое.

— Кажется, все, — вставая, сказал Федотов.

— Кажется? — скупо улыбнулся Ватутин и обернулся к Хрущеву. — Что ж, посмотрим решение.

Ватутин и Хрущев склонились над картой Федотова. В переполненном зале замерла настороженная тишина. Все взгляды устремились на Федотова, но он не чувствовал этого, видя только, как зеленый карандаш Ватутина удивительно медленно ходит там, где изображена оборона дивизии.

— Построение в два эшелона, глубокие боевые порядки, сильные резервы, — вполголоса проговорил Хрущев и еще ниже склонился над картой.

— Да. Глубина достаточная, — в тон ему сказал Ватутин и с непонятной для Федотова иронией добавил: — Уставные нормы выдержаны. И штабная культура на уровне.

— Четыре с плюсом, никак не меньше, — весело проговорил Хрущев, — академическая закваска еще не выветрилась. Вот только на переднем крае жидковато. Как вы думаете, сколько сил противника будет наступать против вашей дивизии? — спросил он, снизу вверх глядя на Федотова.

— Две, максимум три дивизии, из них, вероятно, одна танковая, — уверенно ответил Федотов.

— И сколько танков противник может бросить против вас одновременно? — спросил Ватутин.

— Учитывая состав двух пехотных дивизий и одной танковой, видимо, в атаке одновременно может участвовать до двухсот танков.

— А известно вам, что в районе Харькова и Белгорода стоят танковые дивизии СС «Мертвая голова», «Адольф Гитлер», «Райх», «Великая Германия», «Викинг»?

— Известно.

— И какие выводы из этого?

— Это ударные дивизии. И они будут наступать.

— И наступать на главном направлении, — подчеркнул Хрущев.

— А ваша дивизия находится именно на главном направлении, — сказал Ватутин, — и, несомненно, столкнется с дивизиями СС.

— А всего две такие дивизии — это уже почти четыре сотни танков, — резко взмахнул рукой Хрущев, — че-ты-ре-ста, а не двести!

— Вы прекрасно знаете, что наиболее опасен первый, массированный удар, — продолжал Ватутин. — Выдержит оборона этот удар — победа, не выдержит — все полетит, все развалится! Поэтому оборону нужно строить из расчета удара максимальных сил врага, а не минимальных, и даже не средних. А вы что поставили на первой позиции? Чем встретите первый, самый мощный удар противника?

Незаметно, по одному все генералы и офицеры покинули свои места и плотным кольцом окружили стол Федотова. Словно не замечая нарушения порядка, Ватутин говорил, обращаясь к одному Федотову, зеленым карандашом на его карте переставлял артиллерию, танки, стрелковые и саперные подразделения, рассказывал, как лучше организовать оборону и наиболее полно использовать свои силы.

— Понимаю, товарищ командующий, — с трудом проговорил Федотов, когда Ватутин смолк. — На опыт прошлого ориентировался, не учел изменений в ходе войны, в силах противника.

— Опыт прошлого забывать никогда нельзя, — вполголоса сказал Хрущев, — особенно минувших двух лет войны. Этот опыт нам стоил крови, огромных жертв и усилий. Война — это не только борьба сил, то есть столкновение людских масс и военной техники, война — это и борьба умов. В народе говорят: «Врага бить — не сено косить; ум надобен!» Природного ума нам не занимать, своего хватит. Но ум без знаний — мотор без горючего. Горючее для ума людей военных — это военные знания, военная наука. Нам нужно всесторонне освоить весь наш кровью добытый опыт, соединить его с теорией и все это внедрить в практику. «Набирайся ума в учении, а храбрости — в сражении», — молвит старая русская пословица. Пока у нас передышка — все силы на учебу, на подготовку к борьбе в трудных условиях, к борьбе с сильным, опытным и — этого никогда нельзя забывать — умным противником. Готовьтесь, товарищи, готовьтесь и еще раз готовьтесь. Бои не за горами.

С каждым словом лицо Хрущева все разгоралось. Теперь совсем не похож он был на того веселого, улыбающегося генерал-лейтенанта, каким вошел в эту комнату. Он говорил все отрывистее, все резче. Стиснутая в кулак правая рука его то стремительно взлетала вверх, то с силой опускалась вниз, словно громя и уничтожая непримиримого врага.

* * *

«Война — это не только борьба сил… война — это и борьба умов», — возвращаясь в дивизию, повторял Федотов слова Хрущева.

Да, да. Именно и борьба умов! Это древняя истина, но как она важна сейчас! Да и в будущем ее значение не уменьшится. Что делал, например, командир батальона в бою во время войны 1812 года? С сияющей шпагой, чеканным шагом у всех на глазах шел на врага. Героизм, личная отвага да еще ответственность, чтобы никто в батальоне не отстал, не попятился, не дрогнул, не побежал. А наш современный комбат? На него так же смотрят десятки глаз, и чуть дрогнул он, дрогнет и батальон. И теперь, если его подчиненные дрогнут, не выдержат, отступят — комбат отвечает головой. Но это лишь частичка всего, чем он занимается в бою. Если раньше в батальоне были только винтовки, то теперь пулеметы, пушки, минометы, а часто и приданные танки. Хозяйство сложное, и им нужно управлять, а значит, нужны обстоятельные знания, опыт, умение.

Да. Это командир батальона. А у командира полка хозяйство еще обширнее и сложнее. И знать он должен еще больше. А командир дивизии — еще больше.

Федотов одного за другим вспоминал своих заместителей, помощников, командиров полков, батальонов, рот, обдумывал все, что знал о их знаниях и способностях, сравнивал их подготовленность с теми требованиями, которые предъявляют им новые задачи. К своему удивлению, он нашел множество недостатков и пробелов, которые раньше как-то стушевывались общим ходом дел и событий. В памяти всплывали то слабые знания боевых свойств и тактики артиллерии, то неумение использовать танки, то непонимание особенностей современного боя, то совершенное игнорирование управлением своего тыла.

Да, да. Нужно учить, всех учить. Прежде всего самостоятельная учеба. Но все ли могут учиться самостоятельно? Конечно, не все. И лень, и неумение, и загруженность текущими делами, да и пособий почти нет. Значит, придется что-то вроде лекций проводить, специалистов использовать. Именно специалистов! А их в дивизии достаточно. Но одни знания — это еще не все. Главное — уметь применять эти знания в работе, в бою. Значит, нужны тренировки, занятия, учения, и все это именно в тех условиях, в которых придется воевать. «Мне самому нужно тренировать командиров полков и батальонов; командирам полков — батальонных и ротных командиров; батальонным — ротных и взводных. Совместно и как в настоящих боевых условиях».