Выживает сильнейший - Джонатан Келлерман

– Очень может быть. Кармели выглядит европейцем. Несколько лет назад, когда я занимался частной практикой, у меня были пациенты-израильтяне, и мы вели разговоры о проблеме Восток – Запад. Сразу после создания государства Израиль оно превратилось в подобие плавильного котла, где из евреев со всего мира создавалась новая израильская нация. Довольно часто возникали конфликты. Помню одну семью с совершенно обратной ситуацией: муж из Ирака, а жена – то ли полька, то ли австрийка. Он считал ее чуть ли не фригидной, она его – суеверным. Миссис Кармели, вероятно, не хочет, чтобы супруг думал, будто она совершает примитивные ритуалы своей родины. Допускаю, ей было известно, что, сохраняя, пряча одежду дочери, она тем самым уже наносит оскорбление его традиционным представлениям. Но как бы там ни было, Лиора ни минуты не колебалась, сообщая нам о пакете в багажнике.

– Одно могу обещать наверняка, Алекс: я обязательно переговорю с соседями. Кармели закипит, ну и пусть себе. Чем хуже – тем лучше. Если он взорвется, то меня отстранят от дела, и тогда уже кому-то другому придется чувствовать свою полную беспомощность и бесполезность.

Повернув голову, я бросил взгляд вдоль улицы. Во всем квартале у обочины дороги стояла единственная машина – фургончик электрической компании.

– Ты и в самом деле собираешься отправить одежду на новую серию анализов?

– Наверное. Начнем с самого начала.

* * *

Мы доехали до Вест-сайда, остановились у здания полицейского управления и следом за Майло я поднялся в кабинет, который он делил с другими детективами. У окна сипел один из них: молодая чернокожая женщина, заполнявшая какие-то бланки. Она не обратила на нас ни малейшего внимания. Майло опустился в стоявшее у металлического стола кресло, разгреб кучу бумаг и поместил на освободившееся место пакет. Обследовав пломбы, он сорвал их, надел тонкие резиновые перчатки и потянул в стороны тонкий пластик.

Первыми легли на стол джинсы. По кабинету поплыли запахи земли, торфа, химической лаборатории. Майло вывернул карманы.

Пусто.

На заднем кармане он указал на небольшое, очень бледное коричневатое пятнышко, которое я не заметил.

– Грязь. Прилипла, когда девочка лежала на земле.

Аккуратно сложив джинсы, он вытащил из пакета белый носок, затем нашлась и его пара, а за ними последовали трусики из белого хлопка с неяркими розовыми цветочками. В нижней их части зиял ровно вырезанный треугольник.

– Брали на анализ спермы, – пояснил Майло.

Настал черед кроссовок. Майло приподнял отстававшие стельки.

– Туфли Ортиса были явно в крови, но давай-ка проверим и эти. Размер шесть с половиной, сделаны в Макао. Ничего.Странно, странно.

Белый спортивный лифчик вызвал в нем секундное замешательство, после которого из пакета был извлечен последний предмет – скромно отделанная кружевом блузка, которую я видел на фотографиях. Чистенькая спереди и в тех же коричневых пятнах на спине. Два небольших кармашка.

Большим и указательным пальцем Майло исследовал первый, затем сунул их во второй и вытащил из него небольшой кусочек бумаги – размером с упаковку жевательной резинки.

Майло перевернул клочок. Челюсть его отвисла.

В самом центре я увидел аккуратно напечатанные четыре буквы:

DVLL

Глава 22

В десять вечера мы вошли в отдельный кабинет гриль-бара на бульваре Санта-Моника, в четырех кварталах от вест-сайдского управления. При виде потенциальных клиентов простодушное лицо рыжеволосой хозяйки расплылось от удовольствия, а перекочевавшая в ее ладонь банкнота позволила нам окончательно расположить к себе женщину.

Помещение было достаточно просторным, хоть званый ужин устраивай. Сочно-зеленые обои и банкетные стулья, обтянутые кожей либо ее хорошим заменителем. На стенах – со вкусом подобранные репродукции с картин импрессионистов: парижские уличные сценки, долина Луары и пейзажи других мест, куца обычный коп попадает нечасто. Единственными посетителями оказались трое устроившихся в самой большой кабинке полицейских.

Уиллис Хукс и Рой Макларен пили чай со льдом, а третий, в охотничьей куртке, лет шестидесяти, седовласый, короткий и толстый, прихлебывал из стакана пиво.

Мы приблизились, и Майло представил его как Мануэля Альварадо, детектива из Ньютона.

– Рад нашему знакомству, доктор. – Голос у Альварадо был спокойным и мягким; темная кожа напоминала кору дерева.

– Спасибо, что пришел, не пожалел свободного вечера, Мэнни, – с искренним уважением проговорил Майло.

– Не смог упустить такой заварушки. У нас в Согусе жизнь течет медленно.

– Давно ты там живешь?

– Пятнадцать лет.

– Как же народ там развлекается?

– Зелень выращивает.

– Садоводы?

– Нет, большей частью овощи.

– Еще кого-нибудь ждете? – К нам подошла официантка.

– Все в сборе, – ответил Майло.

– Что будете есть, джентльмены?

– Принесите нам чего-нибудь легкого на закуску.

– Джентльмены, -ухмыльнулся Макларен. – Она явно не знает, к кому обратилась. – На лицах промелькнули вежливые улыбки.

– Твой звонок поразил меня не меньше, чем слова моей бывшей жены, когда она заявила, что я ей, видите ли, больше не нравлюсь, – заявил Хукс.

– Я и сам удивлен не меньше твоего, – отозвался Майло.

Альварадо достал из кармана пачку жевательной резинки и пустил ее по кругу. Когда пачка вернулась к нему нераспечатанной, он достал из нее пластинку и бросил в рот.

– DVLL. Оба дела оказываются связанными ниточкой, о которой никто и не подозревал.

– Мы опросили всех полисменов, лидеров группировок, работников социальной сферы в нашем районе, но не выяснили ровным счетом ничего, – вставил Макларен.

– То же самое и в Вест-сайде, – добавил Майло. – У нас была кое-какая переписка с ФБР, я навел справки у них. Полный ноль.

– А я еще раз перечитал свою копию дела Ортиса, – сообщил Альварадо.

– Свою копию?

– Оригинала под рукой не оказалось, он пришел только сегодня – не смогли сразу отыскать в хранилище. Слава Богу, у меня привычка делать ксерокопии. Среди писанины на стенках туалета, откуда, по-видимому, жертву перенесли в машину, ничего подобного DVLL нет, я перерисовал в записную книжку каждое слово. Все пытаюсь разыскать кроссовки мальчика, но, насколько я помню, они были просто залиты кровью, ни одной буквы на них не обнаружено. Поэтому пока я не уверен, что мое дело имеет отношение к вашим.

– К тому же у тебя – мальчик.

– И тело до сих пор не найдено, в отличие от ваших жертв.

– Ну, в данном случае это не так уж и важно, – бросил Хукс. – Дочь дипломата из Вест-сайда и простая уличная девчонка? – Он покачал бритой головой. – Чушь. Прямо «Сумеречная зона»[3]какая-то. Это уже по вашей части, док. Как вы считаете, DVLL не может означать чего-то, связанного с дьявольщиной?

– Может. Но, несмотря на все различия, у Латвинии и Айрит есть и общие моменты: обе со средней степенью задержки развития, обе в подростковом возрасте, в обеих нет ни капли англосаксонской крови. Тот факт, что убийца выбирает своих жертв среди неполноценных, свидетельствует о его отвращении к физическим недостаткам других, а может, и к своим собственным.

– Убийца-инвалид?

– Или помешанный на антагонизме «сила – слабость». Он одержим. Это может означать его личное бессилие в повседневной жизни.

– Неудачник, ставший убийцей.

– Рэймонд Ортис тоже был умственно отсталым, – напомнил Альварадо. – Но он – мальчик... Обычно те, кто охотится на мальчиков, девочек не трогают.

– Обычно, – подчеркнул Хукс, – когда намечают жертвой ребенка на улице, то не отправляются в Вест-сайд, к богатеньким. Обычно, когда одно тело подвешивают у всех на виду, другое не распластывают картинно на земле. Так что если здесь и есть что-то общее, то от меня оно ускользает. – Он посмотрел на меня.

– А может, общим здесь является сознательное стремление избежатьвсяких шаблонов? – сказал я. – Переиграть вас – умников? Опытные убийцы нередко читают сборники наставлений для полиции, выписывают криминальную хронику, чтобы использовать в качестве справочной литературы. Выучивают правила с тем, чтобы знать, как грамотнее их нарушить. Варьируют способы действия, передвигаясь из района в район, используют другие поверхностные отвлекающие маневры.

– Что значит поверхностные? – заинтересовался Альварадо.

– Характер преступлений не меняется. Почерк, по сути, остается одним и тем же, потому что сексуальные убийцы психологически представляют собой очень цельную, одержимую одним желанием личность. В нашем случае об этом говорит выбор подростков с задержкой развития и нерасшифрованное послание DVLL, которое может содержать какую-либо информацию личного характера либо быть просто насмешкой. Или же и то и другое вместе. Пока он не стремится привлечь к нему внимание: клочки бумаги спрятаны, значит, он не уверен в том, что они будут найдены. На сегодняшний день у нас преимущество: убийца не знает, что мы обнаружили определенную связь.