Дядя Лёша - Мария Семенова

— Верно, не говорил. Но думал. Сейчас подумал. И правильно. Лучше бы ты меня оставил тогда на улице, в грязи, под дождем. Лучше бы меня сбила машина, все равно, пусть на смерть. Уж по крайней мере тогда я бы не познакомилась с ТОБОЙ. Вот это и было самое главное несчастье в моей жизни. Я ненавижу тебя, ненавижу твой лживый дом. Рафинированные интеллигенты, да вы хуже последних скотов, хуже бомжей с вокзала. Потому что те, по крайней мере, не врут, не говорят красивых слов, не прикидываются солью земли. Ах, мы художники, искусствоведы, ученые, мы петербургская интеллигенция с корнями. Корни у вас сгнили, и сами вы — гадость!

И с последним словом она с размаху бросила трубку на аппарат и тут же разрыдалась.

Кристина была уверена, что Вадим больше; не позвонит, но телефон зазвонил снова. Она сняла трубку и услышала:

— Я был рад узнать твое мнение о себе и о моей семье. Прекрасно, что все наконец выяснилось. Прощай.

Послышались короткие гудки. Все было кончено.

Не ждали

Прошло какое-то время, может, полчаса, может, чае, внутренние часы Кристины остановились. Как сквозь толщу воды зазвонил телефон, и она вяло, как будто тело действовало без всякого ее ведома, подняла трубку. Ей было все равно. Даже если это Вадим. Безразличие достигло на шкале предельной точки.

— Кристина? — услышала она голое, который не узнала, да и не жаждала узнавать. — Как дела? Как настроение?

— Все прекрасно, — деревянным голосом ответила Кристина. — Лучше, безусловно, не бывает.

— Но мне кажется, ты чем-то расстроена?

— Вовсе нет. С чего вы взяли?

— Но ты узнала меня?

— Невежливо говорить «ты» человеку, который обращается к вам на «вы».

— Так обращайся ко мне на «ты», я ничего не имею против! — развеселились в трубке.

— Зато я имею, — сухо ответила Кристина.

— Но ты меня узнала?

— Да.

— И у тебя нет настроения разговаривать?

— Ни малейшего.

— Ну тогда пойди пройдись и успокойся, а я позвоню попозже.

Кристина повесила трубку. Антон. И чего ему надо? Почему он всегда появляется именно тогда, когда происходит что-то плохое? Но он вывел ее из шокового состояния, реальность вернулась, а вместе с ней и боль. Она снова отчетливо вспомнила все, что сказала Лидия, и снова в который раз засомневалась: а правда ли то, что та рассказала? Это могла быть больная фантазия Лидии, ведь в последнее время она частенько звонит в каком-то странном состоянии. Увидела кого-то, похожего на Вадима, и вообразила невесть что. Вполне возможно. И как она могла разглядеть, что и как он делал в машине. Можно подумать, что она стояла рядом и заглядывала внутрь. Нет, совершенно ясно, что это какая-то чушь.

Чем больше Кристина думала над тем, что сообщила ей подруга, тем больше убеждала себя, что ничего этого не было и быть не могло, а Лидии просто что-то примерещилось и она приняла за Вадима и Валерию неизвестную пару. Но если так, то можно понять и злость Вадима, когда Кристина начала его обвинять в том, чего не было.

И все-таки Кристина не могла успокоить себя окончательно. Потому что для этого ей надо было поверить! в любовь Вадима, а это, увы, было трудно, почти невозможно. Упрямые факты твердили свое: он не звонил уже много дней, все разговоры происходили по ее инициативе, и когда ей удавалось его застать, он разговаривал с ней так, как не говорил раньше никогда. И открыл ей о себе такое, чего не хотел открывать, пока любил.

— Глупый, — бормотала Кристина. — Глупый… Неужели я бы не поняла…

И было жаль упущенного времени, потому что, знай она обо всем раньше, ничего, возможно, и не произошло бы. Она бы вела себя по-другому. Уж во всяком случае не позволила бы ему швырять деньги на дурацкий день рождения, который все равно никому не принес радости. Кристину пронзила мысль о том, что, возможно, именно для того, чтобы устроить этот отвратительный поход в «Асторию», Вадим собирался продать «Женщину с петухом». Ради чего? Чтобы ЭТА набивала живот креветками с авокадо? Но теперь ничего не поправить, ничего.

Кристине, вернее, ее разбегающимся мыслям вдруг стало тесно в маленькой комнатке, которая показалась узкой и душной. «Действительно, пойду пройдусь», — решила она и вышла в прихожую.

— Христя, ты куда же на ночь глядя? — спросила бабушка. — Темно уже.

— Я пойду подышу воздухом, — сказала та и, увидев тревогу в бабушкиных глазах, добавила: — Ну что со мной может случиться? А как люди с собаками гуляют? Еще и позже выходят. Если бы у нас была собака, ты бы меня тоже не пускала?

— Так то с собакой, — покачала головой Антонина Станиславовна. — Это совсем другое дело.

Кристина взяла старую джинсовую курточку, хотя она мало подходила для холодной мартовской погоды, надела кроссовки и вышла на лестницу. Она спустилась на этаж, когда внизу хлопнула входная дверь и послышались чьи-то шаги. Кристина прислушалась: мужские. Она замерла на месте, потому что вдруг отчетливо поняла, что идут К НЕЙ. Как и почему она это почувствовала, она и сама не могла бы объяснить, но мысль была ясной и четкой: «Идет ко мне». На миг мелькнуло: Вадим?!

Сердце взмыло ввысь и оттуда ухнуло в пропасть. Шаги поднимались, вот они уже на втором этаже, вот поднимаются еще на один пролет. На лестнице показался Антон.

— Ты?! — Кристина отпрянула.

— Картина Репина «Не ждали», — иронически улыбаясь, сказал он. — Вы позволите мне войти к вам?

Кристина на миг заколебалась, что не ускользнуло от внимательного взгляда Антона, а затем сделала слабый приглашающий жест:

— Проходи, если хочешь. Но, боюсь, у меня нет времени тебя развлекать. Бабушка болеет, и я…

— И дама в растрепанных чувствах…

Кристина посмотрела на него почти с ненавистью. Ей казалось, что он видит ее насквозь, и это было неприятно. Возможно, он понял это, а потому совершенно другим тоном сказал:

— Прости, я иногда говорю не то, что надо. Я же такой осел. — Он сунул руку в карман пиджака и вынул оттуда хрустальную бусинку на серебряной цепочке. Она была похожа на большую прозрачную слезинку. — Вот, это тебе. Чтобы ты больше не плакала. — И, видя, что Кристина не торопится получать подношение, улыбнулся и добавил: — Ну-ка, протяни руку.

Она протянула, и капелька упала ей на ладонь.

— Ну, ты как будто приглашала меня, — напомнил Антон.

Кристина, не говоря ни слова, кивнула, и они поднялись на четвертый этаж.

Войдя в прихожую, они увидели Антонину Станиславовну в пальто, с трудом надевавшую сапоги.

— Бабушка, ты куда? — изумленно спросила Кристина.

Увидев внучку, Антонина Станиславовна тяжело вздохнула и опустила еще не надетый сапог.

— За тобой хотела выйти, а, видишь, одеться не могу. Руки совсем перестали слушаться.

— Да зачем за мной! — воскликнула Кристина. — Что со мной-то может случиться?

— А кто его знает что. — Бабушка, казалось, не могла отдышаться. Она посмотрела на Кристину, и только теперь увидела за ее спиной Антона. — А это кто с тобой? — спросила она.

— Антон, — вежливо сказал тот и встал перед бабушкой. — Я как раз шел к вам и встретил Кристину на лестнице.

— Хорошо, что вы ее вернули, — сказала Антонина Станиславовна. — Но прошу вас очень долго не засиживаться. Я плохо себя чувствую, да и Христе надо утром на занятия. Так что уж простите, но я пойду лягу.

Кристина помогла бабушке подняться, и та медленно пошла к себе.

Пока Кристина провожала бабушку, Антон критически оглядывал прихожую и те части квартиры, которые открывались его взору. «Да, это не Рио-де-Жанейро», — пробормотал он, закончив осмотр. Все с Кристиной ему стало ясно — бедные, но честные. И гордые. Что ж, тоже интересный вариант.

Когда Кристина вернулась, Антон уже сидел на тахте в ее комнате. Кристина опустилась на единственный стул, стоявший у письменного стола.

— Садись рядом, — предложил Антон.

— Мне хорошо и тут, — ответила Кристина.

— Ну ладно. — Антон решил не ускорять событий. — Ты, конечно, удивилась, увидев меня. — Кристина кивнула. — Но я пришел не случайно. Я хочу поговорить с тобой о… — Он замолчал, соображая, что было бы эффектнее всего, — о Валерии.

По тому, как вспыхнуло лицо Кристины, Антон понял, что ход был найден верно и теперь остается только не сбиться с правильного пути.

— Ты знаешь, вернее, ты этого не можешь знать, но, скорее всего, догадываешься, что мы с Валерией близко знакомы, очень близко. Я даже подумывал, не связать ли с ней судьбу, но после твоего дня рождения она стала странно себя вести. Мне это больно говорить, но она меня бросила. — Антон постарался придать лицу скорбное выражение. — Сначала я не понимал, что происходит, но теперь убедился. Вот потому я и пришел к тебе, — возможно, ты знаешь больше, чем я, ведь тебя это тоже касается.