По нехоженной земле - Георгий Ушаков

Из-за усилившейся метели мы отказались от подъема на гору, круто вздымающуюся над террасой. На обратном пути, порой разрывая снег, мы были приятно поражены сравнительно богатой здешней растительностью. В то время как на островах Седова, сложенных известняками, цветковые растения почти отсутствуют, здесь, кроме большого количества лишайников, покрывающих камни, и помимо мхов, мы нашли более десятка цветковых. Среди них — камнеломки, вездесущий в Арктике альпийский мак, щавелек, два вида метликов и даже миниатюрные побеги полярной ивы, прячущей среди мхов свое тонкое тельце. Повидимому, в этом году снег покрыл землю раньше обычного и застал растительность в период цветения. Многие экземпляры мака и камнеломок мы выкопали из-под снега с замерзшими, но вполне сохранившимися цветами и даже с нераспустившимися бутонами.

Такие же отрадные находки сделали и по фауне. Нашли помет полярной совы. Значит, эта птица посещает суровые берега Северной Земли. В помете кости и когти лемминга. И он здесь водится. Встретили след песца. Не такая уж безжизненная эта земля. Летом, повидимому, здесь достаточно оживленно.

Журавлев побывал у полыньи километрах в шести от лагеря и видел на воде двух нерп. Стрелять не стал, так как из-за отсутствия лодки все равно не достал бы убитого зверя. На пути он нашел два, хорошей сохранности бревна плавника. По его определению — ель. Отсюда вывод — значит, и здесь море вскрывается и бывает открытая вода, иначе не занесло бы сюда плавник.

Следов песца и медведя охотник не видел, поэтому считает день потерянным. Он не в духе и, когда я, подытоживая результаты дня, развиваю предположения учёных о потеплении Арктики и смягчении климата, Журавлев иронически просит меня зарегистрировать его заявку на покос и огород. Пока же он, довольный своей шуткой и повеселевший, «идет в огород», уже принесший урожай, другими словами — лезет в мешок с сухими овощами и начинает готовить ужин.

Смеркается. Метель, испортившая нам день, кончилась. Наступил полный штиль. Пламя примуса, установленного на открытом воздухе, не колеблется. Растопив в котелке снег, Журавлев, не глядя, кладет в воду несколько горстей сушеных овощей и заправляет мясными консервами. Вскипевший борщ выглядит очень аппетитно. «Повар» вооружается ложкой и, наперед похваливая блюдо, «снимает пробу». Я вижу, как его глаза закрываются, а рот… остается открытым. Долгонько он сидит в таком положении, словно не в силах перевести дыхания. Наконец, крякнув, как после хорошего глотка спирта, разражается бранью и начинает энергично что-то разыскивать в котелке. Скоро оттуда извлекается большой стручок красного перца, потом второй и третий. Журавлев далеко швыряет свои находки. Потом, порывшись в мешке с сухими овощами, находит там еще несколько стручков и, размахнувшись, бросает их на берег.

— Может, вырастет, когда потеплеет Арктика! Пригодится тресту «Плодоовощь» для приготовления борща полярным экспедициям.

Все же он снимает кастрюлю и торжественно вносит в палатку. После трехсуточного питания сухими консервами мы приходим к заключению, что если перец в излишнем количестве положен в сухой борщ, то, значит, ему там и полагалось быть. Кому-кому, а тресту «Плодоовощь» известен рецепт сухого борща. Смех и жгучее от перца варево захватывали дыхание, но мы все-таки опорожнили кастрюлю.

5 октября 1930 г.

С утра тихо. Вверху небо ясно. Горизонт обложен облаками. Низкое полярное солнце не показывается из-за них.

Двинулись вдоль идущего на восток берега. Местами он достигает высоты 7–8 метров. Скоро встретили речку. Долина ее, повидимому, недавно была ложем ледника. Остатки его сохранились до сих пор в виде ледяного языка мощностью до 10 метров. Породы все те же. Валунные суглинки и красные песчаники. Однако в русле речки много зеленых галек. Речка течет с соседней горы, и выше по течению есть ущелье с отвесными стенами в 30–40 метров.

Высокий выступ берега, почти чистый от снега, показался нам очень удобным для продовольственной базы, и мы решили заложить здесь наш опорный пункт на Северной Земле. Около большого, издалека заметного валуна сложили 204 килограмма пеммикана, 1 бидон керосина, ящик галет. Не забыли положить и 600 штук винтовочных патронов. В хороших руках это тоже продовольствие.

Развязывая сани, мы услышали какое-то попискивание. Собаки насторожились. Мы осматривались вокруг, но ничего не видели. А писк повторялся то с одной, то с другой стороны. Наконец я увидел маленький комочек, мелькнувший в воздухе; за ним второй. Это оказались пуночки. Первые живые существа, встреченные нами на Северной Земле. Но почему же они не улетели до сих пор на юг? Повидимому, заблудились. Какими маленькими, жалкими и беззащитными они кажутся.

Глядя на пуночек, я подумал, что и люди в этой бесконечной ледяной пустыне могут быть не более заметны, чем эти пичуги. Ледяной простор давит своей беспредельностью, суровостью и неподвижностью. Нужно много воли к жизни и целеустремленности, чтобы противостоять этому давлению.

Ровно в полдень подняли наш советский флаг. Красное полотнище колыхнулось пламенем, затрепетало на фоне серого полярного неба. Сильней застучало сердце. Теплей и приветливей показалась Арктика. В воображении пробежали города нашей страны, ее села, заводы, фабрики, нивы, Москва. Над всем этим развевается красный флаг. Как крепко он объединяет людей нашей родины!

Флаг шелестит и над нами! Исчезают тысячи километров непроходимых льдов. Уходит ощущение одиночества. За нами родина. От ее имени и во имя ее мы пришли сюда и поднимаем знамя жизни над этими пустынными берегами.

Я объявляю о принадлежности открытых берегов к территории СССР и призываю сделать все, что в человеческих силах, чтобы с честью выполнить взятые нами обязательства. Салютом из винтовок заканчиваются мои слова.

В честь эмблемы, вышитой на нашем флаге, мы назвали эту точку Земли мысом Серпа и Молота.

В праздничном настроении двинулись дальше вдоль берега. Продовольствия и корма для собак взяли с собой только на четыре дня в расчете, что на обратный путь до базы пополним свои запасы на вновь созданном депо. Теперь сани значительно легче, и отдохнувшие за вчерашний день собаки повеселели. Быстро полетело и время и расстояние.

Часа через два выяснили, что находимся в большой бухте. Она легла на чистый лист планшета под именем Советской.

Перед сумерками снова налетел ветер. Начал порошить снег, потом накрыл густой молочно-белый туман. Лагерь разбили в глубине бухты. Палатку прочно закрепили на кольях. Накормив собак, еще раз проверили прочность кольев, глубоко забитых в твердый снежный пласт, и, наконец, забрались в спальные мешки. Сила ветра нарастает. Его вой переходит на высокие ноты. Туго натянутая палатка гудит, как моржовый пузырь на шаманском бубне.