Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

— Ну вот, мы в узоре, — потом, поморщившись, добавил, — я вижу, тебе эта весть тоже не доставила радости. У меня такое ощущение, что молния ударила с небес и расколола доспехи черепа.

Я мог только кивнуть в ответ. Голова болела нестерпимо, в душе уже зарождалась тревога — пришла весть, и мы должны откликнуться. Значит, предстоит все бросить в этой, ставшей привычной, жизни и окунуться в события, которые до этого были не больше, чем легенда.

У стен кельи я услышал мягкие шаги, и со светильником в руке к нам вошел Учитель.

— На этот раз Матхура, — сказал он, и мне показалось, что в его глазах блеснули слезы. — Вас призывают.

* * *

Раннее утро в первозданности красок и звуков, чуть сглаженных прозрачными лоскутьями прерванных снов, щедро раскрыло прозрачные обьятья нашим трепещущим сердцам. Розовые лучи солнца, как перья в хвосте павлина, веером развернулись на восточной стороне неба. Мгла и туман синей водой стояли у подножья горы. Голоса слуг, которые привели нам коней из деревни, доносились смутно и глухо, словно из глубины.

Учитель, помогавший нам собираться в дорогу, был внешне спокоен, но только говорил больше обычного. Мне показалось, что он пытается и в эти последние минуты предостеречь нас от будущих неизбежных ошибок.

— Матхура взята штурмом… Наш ашрам, который находился неподалеку от города, уничтожен. Высокая сабха призывает дваждырожденных, не обремененных долгом перед учениками и властью, идти на помощь. В Матхуру отправится и Арджуна. Он окажет вам покровительство.

— Но как он узнает нас?

— Теперь вы — часть нашего братства, и Арджуна узнает вас так же неизбежно по вашим мыслям, как если бы вы написали на щитах свои имена. Слуги уже оседлали коней. Спускайтесь вниз. Доедете по северной дороге до границ гор, потом за перевалом найдете истоки реки. От них два дня пути до наших застав.

А вам, Учитель, ничего здесь не угрожает? — с тревогой спросили мы.

Он пожал плечами:

— Разбойники не отважатся потревожить ашрам. Местный раджа пока еще не отравлен ненавистью к мудрым. А если случится какая-нибудь беда, то я пошлю зов, и все дваждырожденные, находящиеся поблизости, поспешат на помощь.

Уже отъехав от ашрама, мы с Митрой остановили коней и обернулись. Предрассветная сизая дымка еще окутывала землю, но восход уже позолотил верхушки пальм, и гора, в недрах которой скрывался ашрам, была окрашена кроваво-красным светом, как стены крепости после яростного штурма.

Потом все мое внимание поглотила дорога. У меня почти не было опыта езды верхом, и я все не мог попасть в такт легкой рыси коня. Но постепенно мы привыкли друг к другу. Нелегкое это было путешествие. Неспешные беседы у очага, споры о будущем мира никак не подготовили меня к хлюпающей грязи под копытами, боли в ногах, более привычных к жесткой циновке, чем к крутым конским бокам. И все это время, словно эхо, звучал в нашем сознании далекий зов, стягивающий мысли дваждырожденных к единому центру — объятой пожарами Матхуре. Наше путешествие продолжалось дней пять, и все это время сигнал тревоги не давал нам покоя. А потом вдруг пришло успокоение.

Помню, что мы с Митрой тогда устроили короткий привал.

— Все, — сказал мой друг, растягиваясь на подстилке из травы, с которой недавно поднялся было, собираясь седлать коней. — Не знаю, как это называется, но для нас пора скачки миновала. И, признаться, я рад этому. Седло с непривычки заставило страдать не только твою…

Впрочем, долго нам отдыхать не пришлось. Из пелены листвы, что окружала нашу тропинку неслышно выехал всадник на могучем боевом жеребце. На боку у него висел меч в красных кожаных ножнах. Грудь и спину прикрывал бронзовый панцирь. Большего я тогда рассмотреть не успел, мысленно прикидывая, степень опасности.

Не торопясь, воин спрыгнул с седла и привязал поводья к ветке дерева. Потом, поприветствовав нас небрежным поклоном, спокойно сел на траву напротив, словно не замечая наших кинжалов, наполовину вытащенных из ножен.

— Отдохнули? — спросил он, — я послан за вами. В Матхуре вам уже делать нечего. Живых увели в безопасное место, погибших предали погребальному огню. Дваждырожденным на этот раз удалось отбросить врагов. Но мы пришли слишком поздно.

Предвидя наши нетерпеливые вопросы, он покачал головой:

— Нет-нет, у нас еще будет время наговориться. Мне поручено проводить вас на запад, в Двараку. Арджуна с телохранителями движется туда.

Я услышал, как облегченно вздохнул за моей спиной Митра. Мои пальцы на рукояти кинжала тоже расслабились, но все равно настороженность не пропала. Слишком много страшных рассказов услышал я в ашраме. У незнакомца был широкий, покатый лоб, высокие выдающиеся скулы, рельефные надбровные дуги, нависавшие над темными, глубоко посаженными глазами. Широкие плечи и царственная осанка вызывали мысли о горе, чреватой громами и лавинами. Короче говоря, он мало походил на нашего риши.

— Откуда мы знаем, что вы — посланец братства?

— А как бы иначе я вас нашел? Да и вы должны узнавать своих братьев без лишних слов.

И вдруг я почувствовал, как ожил, затрепетал язычок пламени над моими бровями. Теплая волна приязни достигла моего сердца, заставила непроизвольно улыбнуться, забыв сомнения и страхи. Я бросил взгляд на Митру. Он тоже улыбался.

— Я вижу, друг друга вы понимаете без слов, — сказал наш новый знакомый. — Пора научиться понимать и других.

— Это вы нас научите? — спросил Митра, и даже я не понял, была ли в его словах доля иронии.

— Я? Нет. Я буду учить вас совсем другому искусству, — и воин ударил тяжелой ладонью поножнам меча. — Меня зовут Крипа. Я — дваждырожденный, познавший искусство боя. Я послан проследить, чтобы птенцы, так поспешно вылетевшие из гнезда, не сломали крылья.

Теперь, аккуратно воплощаясь в его сущность, я возблагодарил карму, за то, что сделала нас союзниками, а не врагами этого человека. Текучая, бурлящая сила густо-фиолетового цвета переполняла ножны его духа. Могучее тело, воплотившее силу и невозмутимость, казалось лишь тонким сосудом, едва сдерживающим пыл брахмы.

— Мы не птенцы, — почти уважительно возразил Митра. — Мы тоже кое-что повидали.

— Не сомневаюсь, — в голосе не было и следа снисходительности или насмешки. Крипа отмерял слова четко, сильно, почти грубо, подобно ударам меча. — Боги каждому отпускают испытания по силам…

Так он вежливо, но решительно дал понять, что наши силы его не впечатляют. Но оспаривать его суждения не хотелось. Что-то неведомое, грозное проступало сквозь обычные человеческие черты. Казалось, его лицо было подсвечено изнутри темным огнем. На этом лице почти не было морщин, так, пара бороздок по краям рта, теряющихся в густой черной бороде. Но, заглянув ему в глаза, я увидел в них такую же глубину и ясность, которую замечал только у своего Учителя.

«Сколько лет Крипе?» — подумал я. По тому, как прямо он держал спину, как легко сидел на коне, я бы дал ему не больше сорока, но глаза, глаза…

— Да, для воина, хотя бы и дваждырожденного, срок моей жизни чересчур длинен. Я давно служу братству, — сказал Крипа, — я уже умел стрелять из лука, когда Панду и Дхритараштра играли на коленях у Бхишмы.

Мы с Митрой почти одновременно поднялись с земли и почтили нового Учителя безмолвным поклоном. Он опять рассмеялся, открыв крепкие зубы, сверкнувшие над черной жесткой бородой:

— Будете прилежно учиться, может, и протянете с мое. А теперь на коней, нас ждут в Двараке.

Наше путешествие продолжалось много дней, и Крипа коротал время, рассказывая нам историю города Двараки, который стал столицей нового государства рода ядавов. С незапамятных времен этот народ селился далеко от океана к югу от земель, принадлежащих Хастинапуру. Их столица была в Матхуре. Но за много лет до нынешних событий могучий царь Магадхи Джарасандха вытеснил ядавов с плодородных земель, которые принадлежали им на берегах реки Ямуна. Несколько раз он подступал к Матхуре, уничтожая деревни по всей округе. Однажды его войска атаковали столицу ядавов глубокой ночью.

— Да, Джарасандха хоть и не наделен мудростью дваждырожденного, но решительности и коварства ему не занимать, — признал Крипа. — Воины Магадхи прошли берегом Ямуны через владения нескольких царей. Шли скрытно. Огней не зажигали. Когда вошли в земли ядавов, то копыта лошадей, ноги слонов и их морды обмотали мягкой тканью. Колеса колесниц щедро смазали маслом. Страшно подумать, что могло бы произойти, если бы цари ядавов Кришна и Баладева не ощутили вовремя приближение врага.

— Значит, они дваждырожденные? — спросил я. Крипа, к моему изумлению, пожал плечами:

— Они чувствуют брахму. Они так же легко управляются с ней, как обычный кшатрий с мечом и кубком вина. Мне иногда кажется, что они только притворяются простыми смертными. А на самом деле… — Крипа тряхнул головой, будто отгоняя ненужные мысли, — короче, сражаются они, как настоящие дваждырожденные. Очевидцы той ночной битвы на стенах Матхуры рассказывают, что оба брата стреляли в кромешной темноте так, что стрелы летели непрерывной лентой, и каждая из стрел приносила кровавую жертву богу смерти Яме. Но в конце концов ядавам пришлось отступить. Слишком близко Матхура была от неспокойных своих соседей — Магадхи, Панчалы, да и Хастинапур с севера грозился вот-вот задушить ядавов в своих дружеских объятиях.