Происхождение творчества. Провокационное исследование: почему человек стремится к созданию прекрасного - Эдвард Осборн Уилсон

на них отваживается) должны быть представлены исключительно как гипотезы, подлежащие проверкам с помощью новых наблюдений и экспериментов. Метафоры, которые профессионалы этих наук считают чем-то вроде коробки спичек на бочке с порохом, должны встречаться редко и использоваться с предельной осторожностью.

На противоположном краю естественно-гуманитарного континуума, где обитают самые креативные из креативных искусств, – метафоры, напротив, являются самой полновесной монетой. Эмоциональные удары, которые наносят эти эстетические сюрпризы в литературе, музыке или изобразительном искусстве, и являются целью усилий художника, мерилом его новизны и мастерства. Знатоки естественных наук, как правило, в деталях обсуждают научное открытие, но не говорят о личности ученого. И наоборот: художественные критики много говорят о художнике, но не так много – об искусстве.

С течением времени естественнонаучный и гуманитарный компоненты все более перемешивались. Геологический разлом, который когда-то их разделял и который стал известен благодаря концепции «двух культур», сформулированной в 1954 году Чарльзом Перси Сноу, был преодолен не благодаря узкому мосту, а из-за того, что на границе между двумя подходами возникло множество новых научных дисциплин.

По мере сближения естественных и гуманитарных наук усиливается синергетический эффект взаимодействия между ними. Гуманитарные науки всегда считались комплексом дисциплин, которые объясняют, «что значит быть человеком». Однако это не совсем так. Они хорошо описывали условия человеческого существования, но по большей части не могли объяснить, что они все значат. Для достижения этой цели потребуется гораздо больше информации, взятой из естественнонаучных исследований, чем ее использовали представители гуманитарных наук.

Характерная черта поэтов и других творческих личностей высокого полета, а также лучших из критиков, оценивающих их работы, – это незнание биологии того, что они воспевают. Они неподдельно удивляются, когда сталкиваются с архитектурой человеческого тела, прорисованной от органа чувств до молекулы; когда узнают об истинном диапазоне человеческих чувств; когда знакомятся с турбулентной и всегда неопределенной историей эволюции и гоминин. И не в последнюю очередь они удивляются сложности мира живого, который дал нам жизнь и от которого зависит каждый наш вздох. И, как правило, они остаются совершенно невежественными в деталях, предпочитая общаться исключительно с себе подобными.

Вот, например: что именно мы узнали из той огромной библиотеки романов, которую поглотила читающая публика? Очень трудно опровергнуть оценку, которую дал в связи с этим Т. С. Элиот: «Знание жизни, получаемое из художественной литературы, возможно лишь посредством иного способа осмысления. Иначе говоря, оно может быть лишь знанием знания жизни других людей, а не знанием самой жизни»[21].

Заметной эмоциональной особенностью человеческой природы является желание пристально наблюдать за людьми, изучать связанные с ними истории, и, как следствие, оценивать их характеры и степени надежности. И, надо сказать, так повелось с плейстоцена. Первыми, кого представители рода Homo и их потомки научились оценивать, были охотники-собиратели из своей группы. Чтобы выжить не только сегодня, но и завтра, они почти наверняка должны были вступать в сложные отношения сотрудничества, как это делают теперь люди жу|хоан из пустыни Калахари. А это, в свою очередь, требовало точного знания личной истории и достижений каждого из их товарищей по группе, и в равной степени им было нужно понимать чувства и намерения других. Это дает глубокое удовлетворение (назовите его, если хотите, главным человеческим инстинктом): важно не просто что-то узнать, но и разделить чувства, вызванные рассказами спутников. Все эти представления потом окупаются за счет выживания и размножения. Иначе говоря, сплетни и рассказы – это совершенно дарвиновские явления.

Основной причиной тревожного снижения уровней уважения и поддержки гуманитарных наук со стороны общества является их чрезмерно узкое сосредоточение на состоянии человека в нынешнее и недавнее по историческим масштабам время. Если следовать формальному определению гуманитарных наук как наук о человеке, то на первый взгляд такой подход может показаться приемлемым. Но он почти полностью ограничил гуманистическое сознание крошечным пузырем в обширном физическом и биологическом мире, в котором возник наш вид и в котором мы продолжаем существовать. Другой эффект этого узкого эпистемологического акцента заключается в том, что он в определенном смысле лишает человека корней, делает его безродным. Хотя гуманитарные науки великолепно захватывают и анализируют детали истории, они чаще всего не обращают внимания на эволюционные события предыстории, создавшие человеческий разум, который в свою очередь создал ту историю, на изучении которой сосредоточены гуманитарные науки. Кроме того, художественное творчество и соответствующий критический анализ оставляют в стороне и не упоминают большинство физических и биологических процессов, которые напрямую не связаны с человеком, но которые непрестанно протекают вокруг нас и влияют на каждого из нас. Мы по-прежнему в значительной степени остаемся слепыми по отношению к окружающей среде и к силам внутри нее, направляющим нас к той судьбе, которую мы заслужили своей деятельностью.

С другой стороны, эксперты в области естественных наук равным образом не готовы к сотрудничеству с творческими людьми и учеными-гуманитариями. Подавляющее большинство ученых естественников является ремесленниками, которые строят свою карьеру на небольших специализированных участках всей огромной области знаний и исследований (в наши дни их часто называют башнями или норками). Эти ученые могут рассказать вам почти все, что известно, скажем, о клеточных мембранах или о мигаломорфных пауках (пауках-птицеедах), или о каком-либо другом узком предмете, в котором они являются специалистами, но не о чем-то другом. Причина состоит в том, что настоящим ученым (а не журналистом, популяризатором или историком науки, причем независимо от степени одаренности) должен считаться тот, кто сделал достоверное научное открытие. Лакмусовой бумажкой в тесте на профессионализм ученого должна быть способность завершить предложение «Я обнаружил, что…» При этом важность открытия должны оценивать коллеги, которые обитают с этим исследователем в одной или в близлежащих башнях. Настоящие ученые ищут прежде всего признания и уважения со стороны своих коллег; одобрение полученных результатов широкой публикой – это дело вторичное. Иными словами, они предпочтут избрание в национальную академию наук получению премии как автору бестселлера. Именно такое – по необходимости строгое – определение подлинной науки является причиной того, что подавляющее большинство ученых довольствуется положением ремесленников. Верно и то, что для проведения оригинальных научных исследований требуется пройти стадию ученичества, в ходе которой вначале изучаются более широкие предметы, потом осваиваются методы работы и, наконец, в большинстве случаев, реализуются постдокторские исследования, проводимые в сотрудничестве со старшим коллегой или с группой ученых. Кандидат выбирает свою специализацию, исходя из личных интересов и возможностей. В биологии, которая, наверное, по своей природе и образу мысли ближе других стоит к гуманитарным наукам, молодой ученый должен для этого приобрести целый ряд навыков и опыта, которые были очень точно названы «чутье к организму». Поскольку большинство научных знаний растет экспоненциально, удваиваясь по любому предмету каждые 10–20 лет, то специализации внутри отдельных дисциплин множатся и одновременно сужаются. В начале 1950-х годов, когда я был аспирантом, типичный научный отчет по биологии обычно имел от одного до трех авторов. Историческая статья 1953 года в журнале Nature, в которой Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик впервые описали структуру ДНК, хорошо передает те возможности, которые открывались тогда для ученых, работавших в очень маленьких группах или самостоятельно. Сегодня, как правило, ученые работают в гораздо более крупных командах. Не является чем-то необычным статья с несколькими десятками соавторов, а в некоторых областях, например при описании полной ДНК какого-нибудь известного вида, их число может превышать сотню. Эрой героев в современной биологии были 1950–1960-е годы, когда небольшое число известных и выдающихся ученых в неблагоприятных условиях добились впечатляющих успехов. Возбуждение, которое они породили в обществе, нашло отражение даже в популярной культуре. В оригинальной версии фильма «Война миров», снятого в 1953 году, на Землю падает космический корабль инопланетян, встроенный в большой метеорит (разумеется,