Восставшие миры - Фрэнсис Вилсон

Повторились последние кадры, на которых брыкавшегося и кричавшего дока Зака вытаскивали из аудитории, потом экран вновь заполнило крупным планом лицо Рэдмона Сейерса.

«Теперь новые вести с Земли о загадочных действиях Эрика Бедекера, крупного магната горнорудной промышленности. Он только что продал последние права на добычу минералов на астероидах консорциуму старателей за неоглашенную, но, несомненно, колоссальную сумму. По-прежнему нет никаких намеков на то, что он делает или намеревается сделать с деньгами.

На Нике…»

Метеп VII нажал кнопку на ручке кресла, выключив видео.

— Хороший человек этот Сейерс, — сообщил он Хейуорту, сидевшему от него слева на расстоянии вытянутой руки.

— Думаешь?

— Уверен. Смотри, как он выгородил членов правления. Репортаж мог выглядеть в высшей степени некрасиво. Ничего не стоило превратить его в свидетельство удушения академических свобод, свободы слова, угрозы фашизма, всего, чего хочешь. А Сейерс превратил его в доказательство, что члены правления и Империя всегда зорко следят, чтобы налоги с пользой тратились на образование. Мы получили плюс, Брофи остался мерзавцем и еретиком, не возвышаясь до мученика.

— По-твоему, Сейерс за нас?

— Безусловно. Ты что, сомневаешься?

— Я не знаю. — Хейуорт задумался. — Действительно не знаю. Если бы он в самом деле стоял на нашей стороне, вообще не показывал бы эту запись.

— Да брось! Ведь он же репортер. Просто не мог пройти мимо такого события.

— Понятно, конечно. Только слишком уж ему везет. Я хочу сказать, откуда он узнал, что Брофи, несмотря на запрет, прочтет все-таки лекцию?

— Наверно, обмолвился кто-нибудь из студентов.

— Возможно. Хотя, видишь ли, если бы члены правления оставили Брофи в покое и позволили беспрепятственно распространить курс, предусмотренный учебной программой, его слышали бы всего несколько тысяч обучающихся в закрытой видеосети. А если бы не Сейерс, сегодня лекцию прослушали бы человек двадцать-тридцать. Теперь, после показа записи в час пик, профессора Брофи услышали миллионы. Миллионы!

— Да, но лекция глупая. Кругом ежемесячно ходят десятки сплетен о бессмысленных тратах правительства. Никто особого внимания не обращает.

— Он говорил оскорбительным тоном, — нахмурился Хейуорт. — Крайне оскорбительным… Произвел очень сильное впечатление.

— Плевать, Дейро. Сейерс полностью отнял у старого петуха заработанные очки, выставив его растратчиком налогов и предателем.

— Да? Надеюсь. Может быть, он для нас с тобой выставил Брофи глупцом. А что увидели бесчисленные сентиментальные олухи? Запомнили то, что сказал о нем Рэдмон Сейерс, или в памяти у них остался хилый старик, которого насильно тащит с глаз долой пара молодых ретивых охранников в форме?

— И что это должно доказать? — поинтересовался Брунин, когда лицо Рэдмона Сейерса на экране погасло.

— Это ничего доказывать не должно, — ответил Ла Наг. — Цель репортажа — глубоко внушить общественному сознанию, какая у Империи власть и сила.

— Я вообще ничего подобного не увидел. Если б правильно взяться за дело, в кампусе начался бы полноценный бунт. Явилась бы имперская охрана, тогда Сейерсу в самом деле было б чего показать в новостях!

— Но это произвело бы совсем другой эффект, Дэн, — заметил сидевший в углу Зак. — Существует серьезная конкуренция за места в кампусе Университета внешних миров. Глядя на бунтующих студентов, люди лишь пожалели бы, что те не ценят выпавший им редкий шанс на учебу. С радостью поприветствовали бы прибытие и вмешательство имперской охраны. Кто-нибудь обязательно пострадал бы, чего мы стараемся избегать.

— Надо было позаботиться, чтоб пострадало побольше имперских охранников! — ухмыльнулся Брунин. — А подстрелили бы пару студентов — тем лучше. То есть в конце концов вы хотите продемонстрировать карательную силу Империи. Что об этом свидетельствует красноречивее продырявленных черепов?

Зак безнадежно покачал головой и взглянул на Ла Нага:

— Сдаюсь. Сами попробуйте.

Задача Ла Нагу не нравилась. Он все чаще приходил к выводу, что Брунин вообще не годится для дела.

— Посмотри вот с какой стороны: имперский режим с виду не деспотический. Империя гораздо хитрее держит в своих руках население, контролируя экономику. С помощью экономики распоряжается в своих границах жизнью людей не менее успешно, чем с помощью дубинки. При таком косвенном управлении мы забываем, что она всегда держит в запасе дубинку, которой не видно лишь потому, что Империя и без нее способна добиться желаемого. Но при необходимости дубинка будет вытащена и использована без малейшего колебания. Нам не хочется, чтоб она обнажилась сегодня и устроила кровопролитие. Нам просто надо, чтобы народ заглянул в мешок и запомнил, что там лежит дубинка.

— Урок прошел относительно безболезненно, — вставил Зак, потирая ахиллово сухожилие. — Хуже всего, что у громил из подмышек вовсю разило потом.

— А зрители, — продолжал Ла Наг, — увидели, как пожилого человека…

— Ну, не такого уж пожилого…

— …известного профессора силой тащат из аудитории. Он не громил кампус, не нарушал учебного процесса. Просто стоял, говорил — читал лекцию группе студентов! Уверяю тебя, когда бугаи охранники в форме схватили мирного гражданина на глазах у жителей внешних миров, у многих наверняка волосы встали дыбом.

— Ну и что из этого вышло? Ничего — ни протестов, ни яростных криков, ни уличных шествий…

— Правильно! — подтвердил Ла Наг. — И не должно было быть из-за мелкого инцидента. Док Зак не арестован, не избит до крови. Однако ему заткнули рот и утащили силой. По-моему, люди это запомнят.

— Ну и что? — с привычной воинственностью допытывался Брунин. — Империя ни на эрг не ослабла.

— Ее имидж подпорчен. Этого пока достаточно.

— А для меня совсем недостаточно!

Брунин поднялся, бесцельно зашагал по комнате, на ходу что-то вытащив из кармана. Ла Наг проследил, как он сунул что-то под язык — видимо, для поднятия настроения — и остановился, ожидая эффекта. Действительно, видно, дошел до предела. Надо за ним получше приглядывать.

— Слышали о совещании? — в напряженной тишине спросил Зак.

— О каком? — переспросил Ла Наг.

— Метепа с Советом Пяти. Прошел слух, что на следующей неделе назначено чрезвычайное тайное-тайное суперсекретное закрытое заседание. Даже Крагер прерывает отпуск и возвращается ради него.

— Похоже, дело важное. Кто-нибудь что-нибудь знает?

Зак пожал плечами:

— У Дэна спросите… Его человек сообщил.

Брунин повернулся к ним. Злобное выражение лица чуть смягчилось, тон стал спокойным, ровным.

— Зачем собираются, точно неизвестно, но совещание созвал Хейуорт. Хочет как можно скорее его провести.

— Хейуорт? — встревожился Ла Наг.

— Что тут такого? — спросил Зак.

— Возможно, ничего особенного, хотя Хейуорт в любой момент способен предпринять какую-нибудь мозговую атаку, чтобы на время отвлечь общественное внимание от финансовых проблем…

— А я думал, ты все ходы перекрыл, — не скрывая усмешки, заметил Брунин. — Боишься, что Хейуорт как-нибудь тебя обойдет?

— Рядом с таким человеком, как Хейуорт, не стоит быть слишком самоуверенным. Он проницателен, умен, хитер, безжалостен. Очень хочется знать, чем закончится это самое совещание.

— Охотно побеспокоился бы вместе с вами, — заявил Зак. — Но поскольку одному вам известна конечная цель, нынче вам одному предстоит беспокойная ночь. — Он помолчал, пристально глядя на Ла Нага. — Впрочем, из увиденного и услышанного за прошедший год у меня возникло несколько догадок по поводу вашего плана…

— Пожалуйста, держите их при себе.

— Обязательно. Однако неужели вы действительно думаете, будто Хейуорт или кто-то другой сумеет изменить ход вещей?

Ла Наг отрицательно покачал головой:

— Нет. Империя пришла в упадок, и спасет ее только чудо.

— Ну, будем надеяться, Хейуорт не чудотворец, — заключил Зак.

— Может быть, он способен на чудо. Но в том случае, если на совещании ничего больше не будет сказано, думаю, Робин Гуд найдет способ продолжить беседу.

Глава 15

Герои, не берите денег! При этом вы субсидируете правительство!

Роджер Рамджет

— Плохо дело, Вен. Не летит.

— Прилетит! Должен прилететь!

Обняв жену за плечи, Венсан Стаффорд терпеливо, твердо, прямо, как укоренившееся в земле дерево, стоял в ожидании на заднем дворе их бывшего дома. Он вглядывался в небо, повернувшись спиной к закрытому и заколоченному пустому дому. Лучше смотреть вверх в пустую черноту, чем в слепую пустоту позади. Дом превратился в символ всех его неудач, всего, чего ему не удалось добиться. Видеть невыносимо.