Психопатология обыденной жизни. О сновидении - Зигмунд Фрейд

он написал: «Лузитания»[117].

Эта описка не нуждается в объяснении, а ее истолкование совершенно очевидно. Но счастливый случай позволяет добавить маленькое уточнение. Перед войной жена этого американца впервые побывала в Европе – после смерти своей единственной сестры. Если я не ошибаюсь, «Мавритания» строилась по одному проекту с «Лузитанией», затонувшей во время войны.

8) Врач осмотрел ребенка и выписывал ему рецепт, в котором было слово «алкоголь». Пока он этим занимался, мать ребенка донимала его глупыми и ненужными расспросами. Втайне он решил не раздражаться и не злиться; ему действительно удалось сохранить самообладание, но, тем не менее, сделал описку. Вместо «алкоголь» в рецепте обнаружилось слово Аshol – то есть «тупица».

9) Следующий пример, наблюдение Эрнеста Джонса (1911) по поводу А. А. Брилла, схож по тематике, поэтому я приведу его здесь. Хотя обыкновенно Брилл строго воздерживался от спиртного, однажды он позволил другу уговорить себя и выпил немного вина. На следующее утро острая головная боль заставила его пожалеть об этой уступке. Между тем ему предстояло записать имя пациентки, которую звали Этель; и он записал ее как «Этил». Несомненно, здесь сказалось и то, что упомянутая дама несколько злоупотребляла спиртным.

10) Поскольку описка врача, который выдает рецепт, может привести к последствиям, не идущим ни в какое сравнение с обычными бытовыми ошибками, я воспользуюсь случаем и приведу целиком единственный опубликованный по сей день анализ такой врачебной описки (сообщение доктора Эдуарда Хитшманна, 1913).

«Коллега рассказывает мне, что не раз на протяжении нескольких лет он допускал ошибку, прописывая определенное лекарство пациенткам пожилого возраста. В двух случаях он прописал в десять раз больше правильной дозы и только позднее вдруг осознал это и был вынужден, вне себя от беспокойства, гадая, не причинил ли вред больным и не поставил ли себя в крайне неприятное положение, предпринимать поспешные шаги к отзыву рецепта. Этот своеобразный симптоматический акт заслуживает того, чтобы его прояснили более точным описанием отдельных случаев и подробным анализом.

Первый пример: при лечении бедной женщины преклонного возраста, страдавшей спастическими запорами[118], врач прописал свечи с белладонной, в десять раз сильнее обычных. Он вышел из амбулатории, и ошибка вдруг сделалась ему очевидной приблизительно через час, когда он уже был дома и читал газету за обедом; снедаемый тревогой, он бросился сначала в амбулаторию, чтобы узнать адрес проживания больной, а оттуда поспешил к ней домой, преодолев немалое расстояние. К его радости, женщина еще не использовала рецепт, так что он возвратился к себе в немалом облегчении. Оправдание, которое он привел сам себе в тот раз, было отчасти обоснованным: мол, болтливый заведующий амбулаторией заглядывал ему через плечо, когда он выписывал рецепт, и непрестанно отвлекал.

Второй пример: врачу пришлось прервать консультацию с кокетливой и вызывающе привлекательной пациенткой, чтобы навестить в медицинских целях пожилую старую деву. Он взял такси, так как времени было в обрез – у него было назначено тайное свидание с девушкой, в которую он был влюблен, в конкретный час недалеко от ее дома. Как и в прошлый раз, рецепт свелся к белладонне, поскольку пациентка страдала схожими симптомами, и врач снова совершил ту же ошибку, прописав дозу, в десять раз превышающую обычную. Пациентка задала вопрос, который имел значение для лечения, но никак не был связан с рассматриваемой темой; врач в нетерпении – это мое предположение, сам он все отрицал – уехал от больной, торопясь успеть на свидание. Спустя приблизительно двенадцать часов, около семи утра, он проснулся от беспокойства, сообразив, какую ошибку допустил; он отправил пациентке срочное сообщение в надежде, что лекарство еще не успели забрать из аптеки, и попросил рецепт обратно для уточнения. Выяснилось, что провизор все приготовил; тогда врач со стоической покорностью – и отчасти исполненный оптимизма, поскольку он не первый год занимался своим делом и знал, что бывает всякое, – двинулся в аптеку. Там его успокоили, поведав, что провизор по обыкновению (или же по ошибке?) приготовил лекарство в уменьшенной, правильной дозировке.

Третий пример: врач хотел прописать своей старой тетушке, сестре его матери, смесь настойки белладонны и настойки опия в безобидных дозах. Горничная немедленно отнесла рецепт в аптеку. Через очень короткое время доктору пришло на ум, что вместо слова «настойка» он написал в рецепте «экстракт», и тут позвонил провизор, желавший уточнить правильность рецепта. В свое оправдание врач рассказал, что не успел проверить рецепт – мол, тот буквально выхватили у него из рук, так что его вины в случившейся промашке почти нет.

Эти три ошибки при выписывании рецептов обнаруживают следующие поразительные сходства. Во-первых, всякий раз речь шла об одном и том же препарате; во‑вторых, дело неизменно касалось пациентки преклонных лет; в‑третьих, доза непременно оказывалась слишком велика. Краткий анализ позволил установить, что здесь должно было иметь решающее значение отношение доктора к его матери. Он вспомнил, что в одном случае – который, скорее всего, произошел до описанных выше симптоматических действий, – выписал похожий рецепт для своей матери, которая тоже была в зрелом возрасте, причем указал дозу 0,03, хотя обычно прописывали дозировку 0,02. Как он тогда сказал себе, это было необходимо для срочной помощи. Его мать приняла лекарство, и это привело к головокружению и неприятной сухости в горле. Она пожаловалась сыну и, наполовину в шутку, посетовала, что, дескать, вот плоды, когда тебя лечит твой отпрыск. Такое происходило не в первый раз: его мать, кстати, дочь врача, и ранее высказывала критические, лишь отчасти шутливые замечания насчет лекарств, которые в разное время советовал ее сын, и непременно намекала на отравление.

Насколько автор этих строк разбирается в людях, из отношений этого врача и его матери можно сделать вывод, что он инстинктивно тянется к родительнице, однако умственное восприятие матери и личное уважение к ней отнюдь не назовешь слепым преклонением. Он проживает под одной крышей с братом, на год младше себя, и со своей матерью, и многие годы ему казалось, что такое совместное проживание препятствует его эротической свободе. Мы, конечно, знаем по психоаналитическому опыту, что подобными причинами легко злоупотребить в качестве оправдания для внутренней (кровосмесительной) привязанности. Врач согласился с анализом, вполне удовлетворившись объяснением, и в шутку предположил, что слово belladonna (букв. “красивая женщина”) также могло иметь эротическое значение. Он и сам, как стало известно, в прошлом использовал этот препарат».

По моему мнению, серьезные ошибки вроде приведенных выше возникают ровно по тем же причинам, что и более безобидные, как в других примерах из настоящей главы.

11) Следующая описка, о которой сообщил Шандор Ференци, наверняка