Мир, полный слез - Кит Маккарти

Время двигалось к середине дня, а это означало, что участок постепенно погружается в дрему; гул неоновых ламп нарушали лишь редкие хлопки дверей да случайные вскрики. Жалюзи в маленьком кабинете Беверли были опущены, и интерьер освещала лишь настольная лампа. В комнате было жарко, но Беверли догадывалась, что выступивший у нее на лбу пот вызван не только этим.

Господи, только не это. Только не снова.

Все казалось столь очевидным. Клод и Пенелопа Флеминг были убиты – их забили ломом, а дом обчистили. Это было жуткое, чудовищное преступление, совершенное с нечеловеческой жестокостью. Беверли казалось, что она привыкла уже ко всем отвратительным крайностям человеческой натуры – ярости, насилию, бессердечию, – но то, что произошло с адвокатом и его женой, даже ее не могло оставить равнодушной. Она до сих пор старалась вспоминать о случившемся как можно реже.

Из дома были похищены ценные вещи, однако кража, сопровождавшаяся столь жестоким убийством, свидетельствовала об ином мотиве. Первоначальная версия гласила, что преступление совершено наркоманом – кокаин, как известно, увеличивает физическую силу и способствует росту агрессивности; однако трудно было представить себе накачанного наркотиками психопата, который ломится в дверь с монтировкой в руках. Странно и то, что этот предполагаемый громила не потревожил никого из их соседей, проживавших в зеленом пригороде Суррея с его многочисленными полями для гольфа.

Кроме того, трудно было отделаться от ощущения, что убийца каким-то образом знал, что брать, а что нет. Ящики столов были вывернуты, повсюду виднелись следы тщательных поисков, но тем не менее список украденного оказался на удивление коротким. Это явно противоречило образу обезумевшего варвара, хватающего подряд все ценности, которые можно продать. В доме остались две стереосистемы, два телевизора и новенький ноутбук.

С самого начала подозрение пало на Джереми Итон-Лэмберта, сына Пенелопы от первого брака. Открыв для себя прелести конопли, он забросил учебу и оставил университет посреди второго курса. Затем последовала вереница низкооплачиваемых случайных работ, не требовавших высокой квалификации; Елена, его сводная сестра, сообщила, что в последние несколько месяцев он регулярно «доил» родителей и отношения между ними становились все более напряженными. Соседи подтвердили, что накануне трагедии у Джереми произошла серьезная размолвка с родителями; а свидетель, обеспечивавший его алиби, – коллега с упаковочной фабрики, где Джереми временно работал, – сразу же отказался от своих показаний, едва на него слегка надавили.

Недоставало только вещественных доказательств.

Но Беверли их предоставила.

Добыв их не вполне законным способом…

То есть на самом деле совершенно незаконным, но в этом она могла признаться лишь самой себе во мраке ночи…

Она не первая и не последняя добывала подобным образом это последнее недостающее доказательство, необходимое для того, чтобы предъявить обвинение. Она неоднократно применяла эту тактику, чтобы засадить за решетку преступника, который в противном случае мог бы избежать наказания. Например, этой чести был удостоен склизкий червяк Дарьер, получавший удовольствие от сексуальных игр с маленькими девочками: показания жертв выглядели очень шаткими, и строить на них обвинение было невозможно, но внезапно на работе Дарьера в его личном шкафчике обнаружилось несколько компакт-дисков соответствующего содержания с отпечатками его пальцев. Присяжные ужаснулись, увидев то, что на них записано, и вынесли неумолимый приговор.

Равным образом и Джереми Итон-Лэмберт мог избежать наказания в силу слепоты Фемиды. Беверли хватило суток, чтобы убедиться в своей правоте, но все улики были косвенными. Ссора с родителями, наркозависимость и следы кокаина, обнаруженные в его крови, – все говорило о том, что она права, однако этого было недостаточно для того, чтобы отправить его на скамью подсудимых.

Поэтому она просто помогла Фемиде, как помогла бы любой заплутавшей слепой старухе. Прикарманить одну из рубашек Итон-Лэмберта во время обыска его квартиры было несложно, еще проще оказалось раздобыть немного крови, полученной в ходе вскрытия. Беверли тогда колебалась, разумно ли воспользоваться запонками Клода Флеминга, но представившаяся возможность была слишком соблазнительной: Елена, составлявшая опись имущества, позабыла о столь маленькой вещи. И когда Джонсон, коллега Беверли, обнаружил эти запонки в багажнике машины Итон-Лэмберта, она чуть не потеряла голову от страха, опасаясь, что Елена Флеминг вспомнит о том, что видела их после ограбления. Но зато когда ее уловка принесла свои плоды, радости и облегчению Беверли не было предела. Она не сомневалась в том, что поступила правильно, но она знала и то, что в их учреждении найдется немало либеральных доброхотов, которые думают иначе.

Джереми Итон-Лэмберт был осужден. А то, что он так и не признал своей вины, мало заботило Беверли; проведя три месяца в тюрьме, он вскрыл себе вены, и это заглушило в ней голос совести, который время от времени безжалостно намекал ей на возможность ошибки.

И вот теперь этот голос вернулся.

Сам по себе факт обнаружения одного из пропавших предметов вряд ли мог кого-нибудь удивить – кроме запонок, ничего из украденного так и не было найдено, но тогда предполагалось, что Итон-Лэмберт сразу сбыл все, поскольку нуждался в наличных деньгах. В подобных случаях вещи часто всплывают спустя много лет в самых неожиданных ситуациях.

Это ее не тревожило.

Все дело было в фотоснимке. Именно он лишил Беверли покоя, вызвав тот же тошнотворный ужас, который она испытала восемь лет назад, ожидая, что Елена Флеминг вот-вот разоблачит ее уловку. Откуда у этой неизвестной жертвы оказалась фотография владельцев часов? Это означало лишь, что он был как-то связан с той давней историей, а это в свою очередь означало, что еще не все мирно покоится под грузом времени.

За окном послышался отдаленный звук сирены.

Беверли почувствовала, что у нее пересохло в горле, открыла один из ящиков стола и достала оттуда стакан и бутылку с минеральной водой. Кто-то прошел по коридору мимо ее кабинета – до нее донеслись тяжелые шаги, а потом по грязному ковру промелькнула чья-то искаженная тень.

Насколько это важно?

Может, все это ерунда? Она все сделала правильно и по сей день была в этом уверена. Но вместе с тем она знала о том, что есть люди, которые столь же убеждены в невиновности Итона-Лэмберта. Например, Джонсон. Когда-то они вместе работали по этому делу, и он грозил все расстроить, поэтому ей пришлось принять необходимые меры, чтобы спасти ситуацию: сейчас он уже не служил в полиции, но по-прежнему представлял опасность. Хотя и не такую серьезную, как Елена.

Елена.

Эта глупая фригидная сучка постоянно вставала у нее на пути, отказываясь признать, что ее бесценный братик может быть в чем-то виноват. Даже с Джоном Айзенменгером она перешла ей дорогу…

Беверли на мгновение задумалась, а потом издала резкий, отрывистый смешок.

– Что с тобой, девочка? – спросила она себя. – Что ты ведешь себя как школьница?

И Беверли снова рассмеялась – на этот раз своей собственной шутке.

А может, так оно и есть, подумалось ей.

– Ты стареешь, девочка, – произнесла она вслух. – Вот и менопауза уже не за горами. И горишь ты вовсе не оттого, что окна закрыты и включено отопление.

В конце концов, Айзенменгер был не настолько привлекательным – конечно, не урод, но и не жеребец, и ей уже доводилось видеть немало хлюпиков, которые начинали изображать из себя настоящих мужчин, попадая в зону действия феромонов. Так почему же она так часто о нем вспоминала? Потому что он имел вид честного человека? Или потому что предпочел ей Елену…

Беверли вздохнула и заставила себя вновь сосредоточиться на делах. Ее повышение по службе было стремительным, и не только потому, что она подминала под себя закон: она действительно хорошо работала. Поэтому она понимала, что не может проигнорировать сведения, полученные от Сорвина, и ей необходимо составить какой-то план действий.

Сорвин уже собирался уходить, когда из Вестерхэма вернулась Фетр.

– Есть что-нибудь новенькое? – спросил он.

– Есть кое-что… – Она была взволнована.

Сорвин указал ей на кресло, снял куртку и шарф и вернулся за стол.

– Ну рассказывай.

– Сначала я зашла к Блуму. Однако толку от него было мало – он сказал мне то же самое, что и вам. Зато на обратном пути я побеседовала с мистером Мейерсоном.

– Это еще кто такой?

– Он работает на заправочной станции.

– Старик с длинным носом?

– Да.

– Ну и что он тебе рассказал?

– Мойниган был крутым стервецом. Вспыльчивым, неуправляемым, а когда выпивал – выпивал же он постоянно, – то становился совсем невыносимым. Похоже, успел переругаться со всеми.