Юрьев день - Андрей Величко

Ники это тоже понимал. Он что-то сказал отцу, продолжающему беседовать с Бисмарком на ходу. Император кивнул, пожал канцлеру руку и быстрым шагом двинулся к дирижаблю. Ники не отставал.

Блин, а вот и долгожданный порыв. Дирижабль утащил причальную команду метра на три вбок, но она героическим усилием вернула его на место. Так, Ники уже в гондоле, дирижабль удалось подтянуть почти до земли, и император наконец-то тоже шагнул внутрь. Тут налетел следующий порыв, но дверь быстро закрыли, команда отпустила концы, «Мечта», почти сразу набрав метров семь высоты, принялась раскручивать винты. Вовремя, потому как дирижабль задом несло как раз в сторону Зимнего. Но он был уже в воздухе и скоро начал слушаться рулей. Сделав полукруг над площадью, воздушный лайнер взял курс на Гатчину.

- Ну, Петрович, заводи, - предложил я своему охраннику. Тот вытащил из багажника заводную рукоятку типа «кривой стартер», сунул ее в отверстие за пассажирским местом (мотор располагался почти в центре драндулета, там, где у нормального авто задние сидения) и несколько раз с силой провернул. Движок чихнул и завелся. Я на первой скорости потихоньку подобрался к границе площади, но дальше ехать было некуда

- люди стояли довольно плотно. Однако на этот случай у меня имелся звуковой сигнал. Причем не электрический, а просто рычаг, управляющий заслонками на глушителях. Вот я за него и потянул, одновременно выжав сцепление и притопив педаль газа. Ох, как взревел мой драндулет! Кроме того, вокруг явственно завоняло спиртом, служащим топливом этому транспортному средству. Народ шарахнулся в стороны, и мы смогли проехать, после чего я отпустил рычаг сигнала - ни к чему ставить на уши полгорода.

В Залесское мы доехали почти без происшествий - только примерно на полпути спустило правое заднее колесо. Это было довольно частое явление - камеры на «Треугольнике» делали отвратные. Даже на велосипедах их приходилось заклеивать по два-три раза за лето, причем они начинали течь сами, без всяких случайно попавшихся на дороге гвоздей, а на автомобиле я вообще возил с собой аж три запаски. Одну из них мы быстро поставили, после чего продолжили путь.

К моменту, когда автомобиль вкатился на летное поле, дирижабль уже успели затолкать в ангар. Ники сидел перед входом и, судя по его виду, отходил от нервного напряжения во время полета.

- Ну, брат, даешь! - решил я его немного подбодрить. - Мне поначалу казалось, что при взлете ты не справишься с ветром, а у тебя вон как красиво получилось. Зрители вообще решили, что ты специально немного сдал назад, чтобы потом эффектно облететь колонну. И вообще, хватит переживать, лучше поехали в Гатчину. А я тебе по дороге порулить дам, если пообещаешь от казачьего конвоя не отрываться. Кстати, отцу от полета плохо не стало?

- Нет, наоборот, он даже как будто помолодел немного. Маман приехала его встречать, так он ее на руки поднял и закружил.

- Тьфу! - плюнул я. - Года после инфаркта не прошло, а он уже жену на руках носит. Ладно, придется с ним еще раз побеседовать. И побыстрее, а то он небось еще догадается выпить на радостях.

- После чего не прошло года? - не понял Николай.

- Это его болезнь так называется, - объяснил я, мысленно выругав себя за применение слова, относительно которого не знал, оно уже есть или его пока нет. Спросить, что ли, почему Николай не поехал с родителями? Да ну, все и так ясно. Ноги его небось после полета не держали, вот он и наплел что-нибудь вроде «мне, как капитану, необходимо лично проследить за послеполетным обслуживанием летательного аппарата».

Во дворец мы доехали за четверть часа, Ники за руль не рвался. По дороге он, кажется, немного пришел в себя, и я для усиления воспитательного воздействия захватил его с собой на встречу с отцом, но она не удалась. Дорогой папа уже успел принять за воротник, а в таком состоянии пытаться что-либо доказать ему бесполезно. Ну, Черевин, ну, гад!

Хотя, похоже, оно и к лучшему - во всяком случае, не так плохо. Я был не очень готов к лекции о вреде пьянства для людей с ишемической болезнью сердца. Просто потому, что и в этой, и в прошлой жизни сам почти не пил, а после инфаркта вообще перешел в режим абсолютной трезвости, и мне не было нужды специально изучать именно эти стороны профилактики - я же, в конце концов, не первый президент России. А тут еще Николай отчебучил такое, что у меня из головы на время вылетели мысли о вреде пьянства.

- Пошли погуляем, погода прекрасная, - предложил он сразу после ужина. И, как только мы оказались в парке, выдал:

- Я знаю, ты почти все можешь, если захочешь. Так вот, кроме тебя, мне за помощью в одном очень личном деле обратится не к кому.

- Не вопрос, помогу, - пожал плечами я, - а что стряслось-то? У тебя с Веркой Урусовой что-то пошло не так?

- Да при чем она тут? - скривился Николай. - Я о другом - можешь ли ты организовать передачу моего письма Маргарите таким образом, чтобы о самом письме не знал вообще никто, а прочитала его только сама Рита?

- Ну, насчет «вообще никто» ты загнул. Сам же про него будешь знать! И я тоже. Плюс как минимум тот человек, что твое письмо доставит. Насчет чтения - вот тут согласен. Если, разумеется, ты мне расскажешь, что там собираешься писать.

- Ну… ничего особенного… напишу, что помню о ней. Пытаюсь придумать, когда и как мы снова встретимся… Да неважно, дам я тебе это письмо прочитать перед отправкой!

- Доставить письмо можно, - вздохнул я, - но вот что тебе, дорогой

брат, следует знать.

После чего прочел ему краткую лекцию о гемофилии, отдельно уточнив, что, раз Вилли и Генрих здоровы, их мать Виктория скорее всего болезнь не разносит. И, наверное, ее дочери тоже. Но мало ли? Наследственность - дело темное.

Николай не стал возмущенно орать о высокой платоничности своих чувств и нежелании жениться, а спросил:

- У тебя есть предложения?

- Есть. Пиши своей Рите, со временем, если не передумаешь, женись на ней, я постараюсь сообразить, как нейтрализовать маман. Но коли сын родится гемофиликом - лично убедишь отца исключить его из цепочки престолонаследия! Или сам это сделаешь, если, не приведи господь, с отцом к тому времени что-нибудь случится.

Глава 21

Увы, агитатор за трезвость из меня получился так себе. Отец пообещал - мол, он будет себя ограничивать, но было видно, что на самом деле его величество просто станет иметь в виду - приняв на грудь, мне лучше не показываться. Да и больно быстро он свернул тему разговора со своего здоровья на дирижабль.

- Хорошее вы с братом дело подняли, - заявил родитель, - замечательная машина получилась. Вот только можно как-нибудь сделать, чтобы места в нем стало побольше, а сам он летал подальше? Хотя бы до Москвы мог добраться, а лучше так прямо сразу до Крыма.

- Можно, - вздохнул я, - но только если его наполнить гелием. Ученики Менделеева уже нашли, где он содержится, осталось придумать, как организовать добычу и транспортировку этого газа. Но если не вложить дополнительных средств, дело может затянуться лет на десять.

- Всем деньги нужны, не одному тебе, - поморщился император. - Вот придумал бы, где их взять!

Самое интересное, что это я уже придумал, причем давно, еще в детстве. Но тогда поделать я ничего не мог, а сейчас, раз уж отец сам ко мне обратился, можно попробовать.

Только попав в это время и даже еще не начав говорить, я уже иногда задумывался о путях улучшения своего финансового положения. В принципе оно у великого князя и так должно быть неплохим - двести тысяч в год казна платит только за факт существования этой фигуры. Однако надо учесть, что не меньше трети этой суммы уйдет на статусные расходы, коих избежать скорее всего не удастся. В общем, как сказал в романе «Граф Монте-Кристо» один добрый человек, «это деньги, но не капитал». После чего он тяжело вздохнул и зарезал ювелира. Так вот, мое положение даже немного хуже - резать некого, а в остальном все как в книге.

Разумеется, я помнил, что к моменту моего второго рождения еще не были открыты самые богатые золотые месторождения в мире - у отрогов хребта Витватерсранд в Южной Африке. Но толку-то с этого! Отправить туда экспедицию я не мог ни в два года, ни в десять, не могу и сейчас,

когда мне шестнадцать. А потом станет поздно - они будут открыты как раз в этом году. Может, именно сегодня какой-нибудь бур тупо смотрит на кусок золота в своей грязной лапе и пытается сообразить - да что же это такое, не отнести ли его в город с целью показать пастору? То есть прийти туда первым уже не получится, а не первым - норма прибыли упадет до совсем неинтересной цифры. Однако использовать сам факт открытия месторождений можно и нужно.

- Пытаюсь придумать, - ответил я отцу. - И даже вроде что-то получается. Помнишь, я докладывал тебе о предсказаниях? Так вот, в них я по-прежнему не верю. Но зато уже почти поверил в предчувствия. Ведь что это такое? Подсознательный вывод на основе информации, недостаточно структурированной для того, чтобы получить из нее тот же вывод логическим путем.