Мадам Казанова - Габи Шёнтан

— Браво. — Джеймс громко рассмеялся. — Вот что мне так нравится в вас. Вы не позволяете оказывать на себя давление. И еще, я бы сказал, вы обладаете мужеством находить выход из любой ситуации, из любого положения.

Я повернулась и гордо направилась к двери. Джеймс произнес мне вслед:

— Через шесть недель открывается сезон приемов, граф Радклифф по этому случаю дает бал. — В его голосе послышалась ирония. — Там будут все, кто хоть что-то собой представляет. Напыщенное сборище снобов, привыкших выносить безжалостные суждения, принимать или отвергать. И вот там, дорогая Феличина, вы должны будете блистать, став настоящей королевой бала. Ну, как вам моя идея? — лицемерно добавил он.

Идея мне очень понравилась.

Накануне бала Джеймс заехал за мной в Вудхолл-Коттедж и отвез меня в Лондон, в «Серебряный лев», где все было приготовлено. Парикмахер уже нагревал на огне щипцы для завивки волос и смешивал всевозможные косметические масла и натирания. Портниха между тем разложила на кровати мое бальное платье и ждала, когда я его примерю.

Сшитое из тяжелого светло-голубого атласа, — платье было украшено вышивкой и жемчугом, а глубокий вырез позволял открыть верхнюю часть груди. Ожерелье из сапфиров ослепительно посверкивало на моей нежной, гладкой коже, подчеркивая синий цвет глаз. Вьющиеся локоны вскоре были искусно собраны в причудливую прическу, а губы и щеки слегка подкрашены помадой и румянами. Затаив дыхание, я восторженно смотрела на свое отражение в зеркале. Господи, и это восхитительное, волшебное создание — я, Феличина Казанова?!

Я не испытывала больше ни страха, ни волнения. Мне не терпелось войти в огромный зал и почувствовать на себе взгляды гостей, хотелось испытать на них свои чары. Джеймс с необычайно серьезным видом оглядел меня и пробормотал:

— Великолепно, просто божественно. — Он подал мне бокал вина. — За ваше будущее, — проговорил он чуть слышно.

— За мое будущее! — громко повторила я.

Когда мы ехали в карете по ночному Лондону, я с интересом смотрела в окно, рассеянно слушая советы Джеймса. До сих пор я почти не видела города. В тусклом свете уличных фонарей возникали неясные очертания изящных карет, кэбов, которые осторожно продвигались вперед по запруженным людьми улицам. Виднелось множество ярких вывесок всевозможных гостиниц, лавок, питейных заведений, в воздухе царила невообразимая смесь запахов людских благовоний, лошадиного пота, пищи, дыма, различных пряностей и пыли. Я очень долго жила за городом, и сейчас меня манил этот шумный, беспокойный, многолюдный город.

— Мне бы хотелось остаться здесь, — заметила я через плечо Джеймсу.

Он заставил меня отвернуться от окна.

— Феличина, сейчас вы должны думать о сегодняшнем вечере, — укоризненно сказал Джеймс. — Я повторяю: вас зовут мадам Казанова, и вы приехали с Корсики. Ваша семья поручила мне заботиться о вас, пока вы изучаете здесь английский. Пожалуйста, никаких воспоминаний о Франции, рассказывайте только о Корсике и не забудьте упомянуть о своих родственных связях с Карло Поццо ди Борго. В высших лондонских кругах о нем сложилось очень благоприятное мнение.

Мы остановились перед довольно обычной входной дверью. Лакеи в ливреях бросились к карете и быстро разложили откидную лесенку. Джеймс спустился первым и подал мне руку, помогая сойти.

— Я вверяю вас высшему свету, который вам предстоит сегодня покорить, — торжественно произнес он.

Внутренняя часть дворца была настолько великолепна, насколько просто и непритязательно выглядел фасад здания. Важный дворецкий прошествовал впереди нас вверх по широкой, покрытой ковровой дорожкой лестнице и, когда мы достигли верхней площадки, объявил наши имена громким, звучным голосом. В наброшенной на плечи серебристой накидке, опираясь на руку Джеймса, я вступила в огромный бальный зал.

Невнятный шум голосов, яркий свет, приятное тепло, аромат духов и масел для волос, запах горящих свечей окружили меня со всех сторон. На дамах были великолепные туалеты, украшенные пышными кружевами и искусственными цветами; сверкали драгоценности, почти все они обмахивались веерами. Мужчины повязали поверх фрака широкую орденскую ленту, на которой всеми цветами поблескивали ордена; замысловатые жабо с гофрированными складками скреплялись булавками с бриллиантовой или жемчужной головкой. Я ощутила прилив крови, мое сердце бешено заколотилось.

Граф Радклифф — худощавый мужчина с резкими движениями — подошел, чтобы приветствовать нас. На его вытянутом лице выделялись пронзительные зеленые глаза, полные губы застыли в неподвижной улыбке.

— Я рад приветствовать вас, Джеймс, — сказал он и учтиво поклонился мне. — Мадам! Вы настоящая жемчужина у нас на балу.

Он повел меня в самую гущу гостей, мне то и дело приходилось улыбаться и кивать, скромно реагируя на отпускаемые комплименты. Я чувствовала на себе множество взглядов — завистливых и восхищенных, приветливых и нахальных. Джеймс вдруг куда-то исчез, я видела вокруг сплошь незнакомые лица, слышала какие-то непривычные для моего уха имена, отвечала на вопросы и выслушивала любезности, многих восхищали моя внешность и безупречное владение английским.

С чувством облегчения я увидела приближающегося ко мне Уильяма Сэйнт-Элма, которого приветствовала как старого знакомого. На нем были перламутрово-серый костюм и плиссированная рубашка, украшенная кружевами. Со своими светлыми волосами и голубыми глазами он напоминал изысканный рисунок пастелью. И именно он спас меня от этого потока вопросов, попросив у графа Радклиффа разрешения пригласить меня на танец.

Сэйнт-Элм танцевал с легкостью и завидным изяществом, свободно держался и уверенно справлялся с самыми сложными фигурами гавота, сарабанды и джиги. Мы с ним были прекрасной парой, привлекали к себе внимание и вызывали у гостей восхищение. Я наслаждалась этим празднеством.

Во время небольшого перерыва в танцах Сэйнт-Элм отвел меня в соседний зал, где предлагались легкие закуски. Когда подали заказанных им устриц, он со знанием дела чуть-чуть посолил их, сбрызнув сверху каплей лимонного сока, и после этого любезно предложил мне. Мы выпили с ним сухого белого вина из запотевших бокалов.

— Я против того, чтобы запивать устриц шампанским, — заметил он, аккуратно ополаскивая пальцы в специальной чашке. — В этом случае я предпочитаю шабли, поскольку сухое вино, как никакое другое, подчеркивает их свежий морской аромат.

Откинувшись удобно в кресле и разминая уставшие пальцы в парчовых бальных туфлях, я пробовала устриц и ощущала во рту приятный вкус вина. Это наше занятие и мирная беседа были прерваны появлением какого-то человека, Сэйнт-Элм тут же почтительно поднялся со своего места.

У этого человека неопределенного возраста, одетого в самый обыкновенный темно-зеленый сюртук, был высокий лоб, темные глаза и — наиболее приметная его черта — большой острый нос.

— А, мой дорогой Сэйнт-Элм, — произнес человек с большим носом и посмотрел в мою сторону прищуренными глазами. — Как вам нравится нынешняя необычная погода?

— Да, действительно, погода стоит необычная для этого времени года, — согласился Сэйнт-Элм и представил нас друг другу: — Мистер Уильям Питт, — сказал он и пояснил: — Наш премьер-министр. Мадам Казанова с Корсики.

— С Корсики? — Это обстоятельство вызвало у мистера Питта интерес. Он сделал слуге знак, чтобы тот принес ему стул, затем подсел к нашему столу и повторил: — С Корсики… Так, значит, вы приехали из этой прекрасной, свободолюбивой страны, мадам.

Я помнила, что советовал мне Джеймс.

— Я горжусь своей страной, мистер Питт, а также людьми, которые борются за ее процветание. — Я секунду поколебалась и добавила: — Такими, например, как мой кузен Карло Поццо ди Борго.

Мистер Питт сделал невольное движение.

— Вы родственница Поццо ди Борго? Это замечательный человек. — Он стал разминать пальцы, неприятно хрустя суставами. — А самого Бонапарта вы тоже знаете?

Сердце у меня дрогнуло. Я почувствовала, как щеки заливает румянец, и повернулась к Сэйнт-Элму.

— Пожалуй, я все же не отказалась бы сейчас от бокала шампанского, — сказала я, а затем снова обратилась к мистеру Питту: — Ну конечно же, я знаю семью Бонапарт. На Корсике почти все местные жители знают друг друга. Большинство семей связаны между собой родственными либо брачными узами.

— Любопытно, — произнес он, растягивая слова и увлеченно продолжая разминать пальцы. — Тогда вы должны знать этого генерала, который служит некоему государству, где царит бесславный дух разрушения. Тот самый дух, что несет с собой отчаяние и разорение достойным людям.

Я вежливо кивнула, размышляя в этот момент о другом. Что же мог совершить такого Наполеон, если его имя известно даже премьер-министру Англии? Я отпила из бокала шампанского и поспешно спросила: