Берег тысячи зеркал (СИ) - Ли Кристина

Закончив, замечаю замешательство и шок на лице мужчины. Отпустив его, поправляю пиджак, и снова смотрю перед собой.

— Это что… Это что только что было? — Дже Соп в испуге едва шепчет, и в шоке смотрит на Джеха. — Ты кто такой, вообще, а? Немедленно вышв…

— Господин, — Джеха останавливает мужчину, а положив руку на его плечо, тихо добавляет: — Пожалуйста, успокойтесь. Для нашего же общего блага, мы должны немедленно прекратить этот разговор. Кан Чжи Сан-ши.

Я не собираюсь извиняться. Внутри кипит гнев такой силы, что я даже удивлен, как вообще сдержался и не задушил его.

— Немедленно объяснитесь, — снова начинает жирдяй, но я продолжаю молчать, а Джеха устало выдыхает и произносит:

— Через час ожидайте звонка, господин. Вам все объяснят. Однако же впредь, прошу вас на провоцировать нас на ответные действия.

— Что? Это кого я не должен провоцировать? Его? Или тебя? Вы что себе возомнили? Я за что вам деньги плачу? Вы — моя охрана. Вы обязаны…

— Я вам ничего не обязан, — не выдерживаю, а переведя взгляд на мужчину, заканчиваю: — Я выполняю приказ, и не работаю на вас. Платини более не побеспокоит вас, господин. Я уладил вопрос и с ним, и госпожой Преображенской. Женщина не замешана ни в чем. На этом, я думаю, разговор исчерпан. Я пилот вашего борта, а не личный телохранитель. Назначение начальником охраны было временной мерой, для того, чтобы контролировать ситуацию вокруг вас. Я трижды отвел от вас, и вашей дочери опасность. Думаю за этот месяц, я свою работу выполнил сполна.

Закончив, наконец, замечаю, что смог донести информацию правильно. Дже Соп замирает в немом неверии. Он осматривает нас с Джеха, а когда до него действительно доходит суть сказанного, мужчина бледнеет.

— Так вы… — тихо переспрашивает, а Джеха повторяет с нажимом:

— В течение часа, вам поступит звонок, господин. Давайте на этом будем считать инцидент исчерпанным. Подписанию контракта ничего не грозит. Встреча военных атташе прошла на высшем уровне, контракт заключен и с профессором Поповым. У нас нет сомнений, что коллегия Сорбонны его подпишет. Давайте успокоимся. Завтра состоится банкет в вашу честь, и в честь заключения сделки. У вас, и у нас очень много работы. Позвольте нам удалиться, и оставить вас, чтобы вы могли отдохнуть, господин.

Даже без дозволения, я выхожу первым. Еще минута пребывания рядом с этим куском дерьма, может привести к непоправимым последствиям. Пока я подхожу к лифтам, чтобы спуститься этажом ниже, Джеха нагоняет меня, а схватив под локоть, тащит в сторону своего номера. Спустя мгновение, я оказываюсь в полной темноте, и лицом к лицу с его горящим яростью взглядом.

— Ты рехнулся, мать твою, Кан Чжи Сан? — зарычав в лицо, друг сжимает плечо, а я только сейчас понимаю, что натворил.

— Сан опомнись, — вдруг шепчет Джеха. — Я тебя не узнаю. Ты пугаешь меня, еще хуже, чем после возвращения из Вьетнама. Ты ведешь себя…

— Остановиться? — перебиваю его, а отводя руку друга в сторону, продолжаю едва живым голосом. — Ты сейчас скажешь мне остановиться. Так ведь?

— А ты можешь? — сухо спрашивает Джеха.

— Нет, — отвечаю честно, а горло вяжет тугим узлом. — Но я остановился. Ответь на вопрос, Джеха.

Он молчит, медленно отходит на шаг, а я спрашиваю то, что не должен был произносить никогда:

— Могу я умереть счастливым? Кажется, ты хотел именно этого.

Он понимает все с полуслова. Мы не говорим подобное просто так. Очевидно, друг сразу вспоминает наш последний разговор в госпитале в Сеуле. Я едва успел глаза открыть, как увидел его. Джеха пришел одним из первых. Он и сообщил в часть, что я найден.

— Я и не думал, что ты серьезно, Сан-ши. Она ведь… чужая нам, — глухо отвечая, его выражение лица меняется. Я замечаю это даже в полумраке номера, а друг продолжает: — Я ведь сказал это тогда искренне. Я хочу видеть тебя счастливым. Ты дорог и мне, и моей Кан Мари. Ты и Ханна, почти что, семья для нас. Но я и не думал…

— Теперь ты знаешь, что для меня значит эта женщина.

Джеха услышал меня, я верю в это. Потому спокойно выхожу прочь, а оказавшись в своем номере, уверенно подхожу к окнам. Несколько секунд жду, осматривая темноту ее апат. Вера до сих пор не вернулась домой? Бросаю взгляд на часы, как только замечаю за плотными шторами свет. Хмурясь, встаю ближе, рассматривая тонкий силуэт Веры. Она подходит к окнам, и несколько минут, я вижу лишь то, как ее тень стоит неподвижно. Пульс стучит почти в горле, мысли снова запутались, а тело, черт бы его побрал, сходит с ума. Нельзя. Стиснув зубы, я отворачиваюсь прочь, в момент, когда шторы начинают подниматься вверх.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я не знаю, как отойти от окна. Кажется, ноги приросли к полу, и не собираются слушаться. Она там, за спиной, возможно, смотрит на окна напротив. Ее взгляд опять грустный? Она снова плачет? Или мне удалось подарить ей хоть что-то, способное заглушить ее боль? Ведь я трус… Я даже не сумел найти в себе сил признаться ей, что тоже летчик.

Закрыв глаза, и выругавшись, я срываю с себя галстук, стянув его так резко, что зажим отлетает в сторону. Наматывая прочную ткань на руку, я смотрю в одну точку, а вижу рожу ублюдка, которого хочется задушить голыми руками до сих пор. Как он посмел такое сказать? Как я вообще сдержался, и не прикончил мразь? Ткань галстука сжимает кулак, царапает кожу, причиняет боль, а я продолжаю стоять и не двигаться. Во мне вновь поднимается гнев. Только теперь хочется задушить и себя. Наказать за чудовищную трусость.

Джеха прав… Я убеждаю себя, что остановился, а сам продолжаю искать причины повернуться и опять на нее посмотреть. Сегодня я узнал всю правду, и пропал. Горло сдавливало, в груди саднило, я хотел, чтобы она полюбила так же меня. Полюбила, как своего мужа. Проклятье, я влюбился в замужнюю женщину. Каламбур в том, что оказалось достаточно только взгляда. Одного взгляда хватило, чтобы я потерял себя в ней.

Но я должен ее забыть. Обязан, иначе сойду с ума. Не смогу отпустить, не смогу не перейти черту, не смогу остановить себя снова. Не смогу, а значит, стиснув зубы, должен терпеть. Пройдет время, я вернусь домой, и она станет воспоминанием. Станет самой яркой и желанной мечтой, которой не сбыться.

Я так и не оборачиваюсь назад, а поднявшись утром, более не смотрю сквозь проклятые окна. Ненавижу их хуже, чем себя. При виде Сары в банкетном зале гостиницы, и вовсе зверею. Внешне оставаясь спокойным, появляется жгучее отвращение. Женщина держится непринужденно. Продолжает курировать приготовления к банкету, разговаривает с персоналом, советуется с молодой госпожой.

Ким Сун Нам все чаще посматривает в нашу с Джеха сторону, а когда замечает ответный взгляд, сразу прячет глаза. Скорее всего, девушка слышала весь вчерашний разговор, и это только усугубляет состояние и душевное равновесие. Я не хотел портить иллюзию ее прекрасной и правильной жизни. Не хотел становиться причиной разочарования такой юной девушки, однако стал. Теперь дочь Ким Дже Сопа знает о нем вещи, которые лучше не знать о родном отце.

— Банкет на сорок персон, — начинает Джеха. — Справа и слева выставим по двое людей. Еще троих на балконах по кругу зала, а сами останемся внизу. Снаружи и на парковке нужно еще пятеро бойцов. Если Платини приведет свою охрану, надо подключить ресурс. Нам не хватит людей, чтобы избежать эксцессов. Он явно настроен сорвать заключение контракта.

— Это ничего не изменит, — сухо бросаю, цепко осматривая толпу официантов, нанятых Сарой. — Работников проверил? Мне не нравится количество персонала. Их слишком много для такого банкета.

Джеха складывает руки на груди и хмурится. Он посматривает на часы, а найдя взглядом Сару, подзывает к нам. Отвожу взгляд тут же, не желая даже видеть ее перед собой. Я никогда не любил глупых женщин, но женщин, не знающих границ, — не переношу на дух. Будь она трижды неотразима, — ее поступки говорят о ней многое.

— Джеха-ши, что стряслось? — Сара пытается изобразить непринужденную улыбку. — Что-то не так?