МОРСКОЙ ЯСТРЕБ - Рафаэль Сабатини

Сакр аль-Бар добился своего, но с условием, что поскольку пленные рабы являются собственностью государства, то, желая лишить его таковой, он должен выкупить их. Тогда он сможет распоряжаться ими по своему усмотрению. Так мудрый и справедливый Асад устранил возникшее затруднение, и Оливер-рейс благоразумно склонил голову пред его решением.

С той поры Сакр аль-Бар покупал и отпускал на волю всех привезённых в Алжир рабов-англичан и находил способ отправить их домой. Правда, это ежегодно обходилось ему в солидную сумму, но богатства его быстро росли, и он вполне мог позволить себе подобную подать.

Читая «Хроники»; лорда Генри Года, можно прийти к выводу, что в водовороте новой жизни сэр Оливер совсем забыл свой корнуоллский дом и любимую женщину, которая с такой готовностью поверила, что он убил её брата. Этому веришь, пока не дойдёшь до описания того, как однажды среди пленных английских моряков, привезённых в Алжир его лейтенантом Бискайном аль-Бораком, сэр Оливер встретил корнуоллского юношу из Хестона по имени Питт, с отцом которого он был знаком.

Он привёл молодого человека в свой прекрасный дворец неподалёку от Баб аль-Аюба и принял его как почётного гостя. Всю ночь они провели в разговорах. Сэр Оливер узнал обо всём, что произошло в его родных местах с тех пор, как он их покинул. Всё это даёт представление о том, какая жестокая ностальгия, должно быть, проснулась в душе отступника и сколь велико было его желание утолить её бесконечными расспросами. Молодой корнуоллец внезапно и болезненно оживил для него прошлое. Той летней ночью в душе сэра Оливера пробудились раскаяние и безумное желание вернуться. Розамунда должна вновь открыть ему ту дверь, которую он, движимый отчаянием, захлопнул. Он ни на минуту не усомнился, что, узнав наконец правду, она именно так и поступит. У него уже не было причины выгораживать негодяя брата: теперь он так же сильно ненавидел его, как прежде любил.

Он тайком написал длинное письмо, где, ничего не скрывая, поведал о событии, повлекшем за собой столь печальные последствия, и обо всём, что случилось с ним после похищения. Хронист сэра Оливера высказывает предположение, что это письмо и камень заставило бы заплакать. Более того, оно отнюдь не сводилось к страстным уверениям автора в своей невиновности и голословным обвинениям по адресу брата. Сэр Оливер сообщал Розамунде о существовании доказательств, долженствующих развеять все сомнения; он рассказал ей о пергаменте, написанном мастером Бейном и засвидетельствованном пастором. Далее он просил Розамунду обратиться за подтверждением подлинности документа — если она усомнится в ней — к самому мастеру Бейну. И наконец, умолял довести дело до сведения королевы, дабы обеспечить ему возможность вернуться в Англию, не опасаясь гонений за вынужденное нечеловеческими страданиями отступничество.

Сакр аль-Бар щедро одарил корнуоллца и отдал ему письмо. Он наказал передать его лично Розамунде и объяснил, как найти документ, который следовало приложить к письму. Драгоценный пергамент был спрятан между страницами книги о соколиной охоте в библиотеке в Пенарроу, где, вероятно, и лежал, поскольку Лайонел не подозревал о его существовании и никогда не был любителем чтения. В Пенарроу Питту надлежало разыскать Николаса и, заручившись его помощью, раздобыть пергамент.

Вскоре Сакр аль-Бар нашёл способ доставить Питта в Геную и там посадить его на английское судно.

Через три месяца он получил от Питта письмо, пришедшее через Геную, которая в те времена поддерживала мирные отношения с алжирцами и служила посредницей в их общении с христианским миром. Питт сообщил, что всё исполнил именно так, как того желал сэр Оливер. С помощью Николаса он нашёл нужный документ, лично явился к Розамунде, которая теперь жила у сэра Джона Киллигрю, и отдал ей письмо и пергамент. Однако, узнав, от чьего имени он прибыл, она тут же, при нём, не читая, бросила и то и другое в огонь и, не выслушав, отпустила его.

Ту ночь Сакр аль-Бар провёл под звёздным небом в своём благоухающем саду, и рабы в ужасе рассказывали друг другу, что из сада слышались рыдания. Если его сердце действительно обливалось слезами, то слёзы те были последними в его жизни. Он стал ещё более замкнутым, жестоким и насмешливым, чем прежде, и с того дня утратил интерес к освобождению рабов-англичан. Сердце его превратилось в камень.

С того вечера, когда Джаспер Ли заманил сэра Оливера в западню, прошло пять лет. Слава Сакр аль-Бара гремела по всему Средиземному морю; одно имя его внушало ужас. Мальта, Неаполь, Венеция посылали целые флотилии, чтобы захватить корсара и положить конец его дерзким набегам. Но Аллах берёг его, и, не проиграв ни одного сражения, Сакр аль-Бар неизменно приносил победу саблям ислама.

Весной сэр Оливер получил второе письмо от корнуоллца Питта, каковой факт доказывал, что благодарность ещё встречается в этом мире, хотя наш джентльмен был уверен в обратном. Юноша, которого он избавил от рабства, движимый исключительно благодарностью, сообщал сэру Оливеру о некоторых делах, имевших к нему прямое отношение. Письмо из Англии не только разбередило старую рану, но и нанесло новую. Из него сэр Оливер узнал, что сэр Джон Киллигрю вынудил Питта дать показания о его обращении в магометанство, на основании чего суд объявил отступника вне закона, передав все его владения мастеру Лайонелу Тресиллиану. Питт признавался, что очень удручён тем, что так дурно отблагодарил своего благодетеля. Если бы он мог предвидеть последствия, то скорее дал бы повесить себя, чем произнёс хотя бы одно слово.

Это сообщение не пробудило в сэре Оливере никаких чувств, кроме холодного презрения. Далее в письме говорилось, что леди Розамунда после возвращения из Франции, где она провела два года, обручилась с мастером Лайонелом; что их свадьба состоится в июне и что за этот брак ратует сэр Джон Киллигрю, который очень хочет видеть Розамунду устроенной под надёжной защитой супруга, поскольку сам он вознамерился отправиться за море и снаряжает прекрасный корабль для путешествия в Индии. К этой новости Питт присовокупил, что все соседи одобряют данный союз, считая его исключительно выгодным для обоих домов, ибо он сольёт воедино два сопредельных поместья — Пенарроу и Годолфин-Корт.

Дойдя до этого места, Оливер-рейс рассмеялся. Могло показаться, будто всеобщее одобрение вызвал не сам брак, а то, что благодаря ему объединятся два участка земли. Итак — союз двух парков, двух поместий, двух полос пашни и леса. Что же до союза двух человек, то он, вероятно, не более чем случайное следствие.

Грустная ирония ситуации наполнила душу сэра Оливера горечью. Считая его убийцей брата и на этом основании отказав ему, Розамунда принимает в свои объятия настоящего убийцу. А он, этот трус, этот лживый негодяй, из каких глубин ада почерпнул он смелость для участия в таком маскараде?! Неужели у него вовсе нет сердца, совести, порядочности, наконец — страха перед гневом Господним?