Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

так.

Вдвоём они застелили кровать ковром более аккуратно. Алиса скинула тапочки и немедленно залезла на кровать с ногами.

– Ну, мам, ну, я чуть-чуть, ну, он такой мяконький…

– Ладно уж, – рассмеялась Женя, – попрыгай.

– Вот, это призы, – Эркин вернулся к столу. – Остальное я всё купил.

Алиса самозабвенно кувыркалась и валялась на кровати, а Женя подошла к столу, и Эркин показал свои приобретения. Рубашки, трусы, новые джинсы на нём, носки, полотенца, шейные платки, мыло, остатки чая в жестянке, рюкзак, бумажник… Женя одобрила все покупки.

– Ты молодец, Эркин, теперь ещё на зиму…

– Нет, у меня всё есть. А теперь… – Эркин запустил руку в мешок, нащупывая пакет. – Вот. Это тебе, Женя.

Женя как-то нерешительно взяла блестящий, переливающийся золотом пакет, повертела в руках, разглядывая эмблему.

– Монро? Эркин, это от Монро?

– Да. Это тебе.

– Это же дорого, Эркин, безумно дорого. Что это, Эркин? – Женя никак не могла подцепить заклеивающую край пакета бумажную печатку с эмблемой Монро. – Ну, что это? – чуть ли не со слезами в голосе повторила она.

Пакет наконец раскрылся, и золотая шаль скользнула ей на руки, стремительно разворачиваясь.

– Ой, Эркин, – замирающим голосом сказала Женя, подхватывая падающее на пол золото. – Это же… это…

– Это тебе, Женя, – повторил Эркин, не зная, что ещё он должен сказать.

Наконец Женя справилась с выскальзывающим из рук шёлком, накинула шаль на плечи. Оглядела себя и пошла к стоящему на комоде зеркалу.

– Мам, ты вся золотая, – сказала сидящая на кровати Алиса.

– Господи, Эркин, – выдохнула Женя, – господи, у меня в жизни такого не было.

– Тебе… нравится?

– Ты ещё спрашиваешь?! – немедленно возмутилась Женя. – Да я о таком и мечтать не смела! Господи!!! – она порывисто повернулась к Эркину так, что концы шали взлетели, едва не задев показавшегося вдруг низким потолка, обняла и поцеловала в щёку. – Эркин я ж таких подарков никогда, да вообще, Эркин… ну что ты молчишь, Эркин?

– Я… я на тебя смотрю, – наконец выдохнул он.

Женя метнулась обратно к зеркалу, встала боком, вскинула голову. Эркин смотрел на неё, окутанную золотым переливающимся шёлком с длинной, ниже колен, тоже золотой бахромой, на гордо вскинутую голову с уложенными на затылке в узел тёмными, а сейчас будто подсвеченными этим золотом волосами. Переступив, Женя оказалась в солнечном луче, и шаль так заблестела на солнце, что Эркин даже зажмурился на мгновение. Даже Алиса замолчала, глядя на Женю.

Не отводя глаз от Жени, Эркин нащупал в глубине мешка пакет с баульчиком, но не решался нарушить тишину.

– Спасибо, Эркин, милый, – Женя медленно шагнула к нему и опять обняла за шею, поцеловала, нет, просто прижалась губами к его щеке.

– Мам, а за подарок дважды целуют?

– Сколько захочешь, – рассмеялась Женя, отпуская Эркина. – Теперь Алисе, да?

– Да, – кивнул Эркин, доставая пакет.

Взвизгнув, Алиса ринулась с кровати к столу.

– Тоже от Монро? – изумилась Женя. – Что это? Алиса, осторожно, не рви, сейчас открою.

– Сундучок! – ахнула Алиса. – И бабочка!

– Баульчик, – поправила Женя. – Как он открывается? Эркин?

– Под бабочкой… замочек…

Алиса залезла на стул с ногами, навалилась животом на стол. Наконец Женя, всё ещё в шали, несмотря на Алисину помощь справилась с замочком и раскрыла баульчик. Алиса даже не завизжала: настолько была потрясена.

– Мам, что это? Для чего оно?

– Это, – Эркин откашлялся, у него вдруг запершило в горле. – Это, мне сказали, для рукоделия. Ну шить, вышивать… Для девочки… Правильно?

– Господи, Эркин, ну конечно… Я о таком слышала, даже мечтала в детстве. Алиса, не хватай так. Это напёрсток, ой, и крючки для вязания, и челночок, Алиса, с иголками осторожней. Это ж не тряпочки, ой, даже узор нанесён. Вот вышьешь, и будет у тебя платочек нарядный. И ножницы, и тесьма… Алиса! Ты куда с ногами на стол?!

– Спасибо говорить! – Алиса встала на стол, оказавшись выше Эркина, и стала его целовать. В одну щёку, в другую и опять… – Вот, мама два раза, а я четыре, – при этом она самым бесцеремонным образом крутила ему голову.

– Эркин, сними её и шлёпни, – очень строго сказала Женя. – Разошлась совсем.

Эркин снял Алису со стола и поставил на пол, но шлёпнуть…

– Мам, он тебя тоже наполовину слушается, – заявила Алиса. – Как и я!

И тут же получила два шлепка от Жени.

– Вот и получи полностью!

– Ага, – согласилась Алиса. – Мам, а теперь дай мне его. Я его смотреть буду.

– Баульчик? Только аккуратно.

– Знаю, – кивнула Алиса, принимая на руки баульчик, и понесла его к своей табуретке, бросив через плечо: – Вы тут займитесь чем-нибудь, не мешайте мне.

– Ишь, раскомандовалась! – рассмеялась Женя. – Эркин, что с тобой?

Эркин сидел за столом и раскачивался, закрыв лицо скомканной рубашкой. Услышав Женю, он поднял на неё мокрые глаза и, опустив рубашку, с трудом выговорил:

– Я… смеяться тихо… отвык. Вот и пришлось…

– Представляю, – Женя пригладила ему взъерошенные волосы, поправила прядь на лбу. – Спасибо, Эркин. Такие подарки… дорогие, наверное.

– Нет, это не из заработка, – заторопился Эркин. – Что за работу заплатили и премию, я привёз. Вот.

Он протянул Жене тряпочный аккуратный свёрток.

– Здесь две тысячи, Женя.

– Сколько? – недоверчиво переспросила она.

– Две тысячи.

Она медлила, и он, небрежно сдвинув на угол стола свои вещи, при этом несколько рубашек и что-то из белья упало на пол, развернул свёрток и стал выкладывать перед Женей радужные кредитки.

– Вот, это четвертные, за работу, зарплата называется. Двести пятьдесят я ещё перед отъездом получил, тогда ещё отдал тебе, двести пятьдесят в Бифпите, когда пригнали бычков, и двести пятьдесят в имении под расчёт. У меня вычетов не было, вот, пятьсот. А сотенными – это премия, тысяча пятьсот за привес, я не понял, как это высчитывается, там проценты какие-то, но вот столько дали. Всего две тысячи. Правильно? И вот ещё, – он достал из куртки бумажник. – Вот, я там играл, в щелбаны, на спор держал. Призовые деньги, ну, что на олимпиаде давали, я все потратил, и ели мы, вот, осталось, двести семь ещё… Вот, Женя.

– Господи, Эркин, – Женя как-то недоверчиво рассматривала денежные россыпи, – это же сумасшедшие деньги! Я столько сразу даже не видела никогда, – она подняла голову и посмотрела на него, тёмного от загара и смущения, на его глаза… – Спасибо, Эркин, милый. Как же ты устал, наверное.

– Нет, нет, Женя. В Бифпите последняя неделя… ну, там работы уже не было почти. Так, с лошадьми только. А в имении три дня уже так, дурака валяли, а не работали.

– Ну, ты это только говоришь, – Женя медленно, очень аккуратно